Наталья Волнистая - О возлюблении ближних и дальних

Наталия Волнистая

О возлюблении ближних и дальних

© Наталья Волнистая, текст, 2015

© Юлия Межова, иллюстрации, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

От автора

Моя одноклассница писала рассказы в толстой синей тетради с красивым названием «Праизвидения искуства и литиратуры Автар Света Т». И с выражением мне их зачитывала. В произведениях было не протолкнуться от принцев, о чьем благородном происхождении поначалу никто не догадывался, а потом – бац! елки-моталки! ты глянь! это ж наш принц, та же бородавка на носу! Слово «принц» Света Т. писала и произносила через «ы».

Я послушала-послушала, и мне стало завидно – чем я хуже?

И решила сочинить сразу роман, не размениваясь на мелкие литературные формы.

Про принцев, естественно.

Роман назывался «Странствия принца Градиента».

Проснулся как-то принц Градиент в дремучем лесу и понял, что это неспроста. Так оно и было. Злые люди наплели всяких гадостей папе-королю, и тот велел убрать принца с глаз долой – из сердца вон. В лесу было страшно, вдалеке ужасным криком кричала выпь. Точно помню – именно выпь. Принц посидел-подумал и отправился странствовать в поисках подвигов и счастья, чтоб потом вернуться с принцессой и бросить папе-королю драконью шкуру под ноги, папа-король прозреет, раскается и злых людей повыгоняет. Слезы, объятья, свадьба, народные гуляния, фейерверк.

В начале многотрудного пути принц Градиент познакомился с конем. Коня звали очень красиво – Кембрий. И очень быстро, наплевав на мои творческие задумки, конь Кембрий раздухарился и нагло пролез в главные герои. Он тревожно прядал ушами, чуя опасность, он прицельно врезал копытом по главной башке Болотного Чудовища, он отважно сражался с мертвяками и мигом распознал принцессу среди прочих девиц. Орел был, а не конь. Поблекший принц бултыхался где-то на периферии.

Перо летало по бумаге, за пару дней я расправилась с врагами, нагеройствовала, пинками пригнала сюжет к счастливой развязке и отправилась читать нетленку Свете Т., предвкушая триумф.

А ей не понравилось.

В произведении искусства и литературы оказалось слишком много коня и слишком мало принца. Кроме того, не было описано платье, в котором принцесса выходила замуж.

Это был удар.

Черт подери, я так старалась, а ей не понравилось.

С писательством было покончено.

Смерть на взлете.

Прошло много лет, я жила себе, в ус не дула.

И тут неожиданно реанимировался конь Кембрий.

Настоящих, правильных писателей к творчеству побуждает залетевшая муза. Исполнением чего-нибудь вдохновляющего на своей лире.

Меня пробудило ржание Кембрия.

Еще бабушка моя говорила – все у тебя с вывертом, не по-людски.

Так что, если вам понравятся мои опусы, скажите спасибо Кембрию.

А ежели кто пролистнет, плюнет и подумает гневно – на что только бумагу переводят?! – то я ни при чем.

Все претензии к Свете Т.

Я не виновата в том, что она была недостаточно убедительна.

О кактусах и уходе за ними

У одной женщины расцвел кактус.

Ничто не предвещало.

Четыре года торчал на подоконнике, похожий на хмурого и небритого похмельного дворника, – и на тебе.

Зря некоторые считают ее злобной бездушной стервой – у злобных бездушных стерв кактусы не цветут.

И в думах о кактусе она оттоптала ноги сердитому мужчине в метро, но не взвилась оскорбленно (если вы такой барин, то на такси ездить надо!), а улыбнулась:

– Не сердитесь, ради бога, хотите – наступите мне на ногу, будем квиты.

И сердитый мужчина проглотил то, что чуть было не озвучил. А потом вышел на своей станции и не обозвал тупой коровой запутавшуюся со сдачей киоскершу, а сказал ей:

– Ничего страшного, я с утра тоже не силен в арифметике.

А киоскерша отдала за просто так два старых журнала и целый ворох старых газет одному старичку, который очень любил читать, но каждый день покупал только одну газету, подешевле. Вообще-то нераспроданное полагалось списывать, но есть методы обхода.

А довольный старичок пошел домой с охапкой прессы. И, встретив соседку с верхнего этажа, не учинил ей ежедневный скандал (ваш ребенок топочет по квартире, как лошадь, воспитывать надо!), а посмотрел и удивился:

– Как дочка ваша выросла! Не пойму, на кого похожа больше – на вас или на мужа? Красавица будет, у меня глаз наметанный.

А соседка отвела ребенка в сад и примчалась на работу. И не обгавкала бестолковую бабку, записавшуюся к невропатологу на вчера и пришедшую сегодня, а сказала:

– Не расстраивайтесь, и я забываю. Вы подождите, сейчас узнаю, вдруг врач сможет вас принять.

А бабка не стала грозить жалобами во все инстанции вплоть до Страсбургского суда по правам человека, требуя у доктора выписать действенное, недорогое и еще не придуманное лекарство, чтоб принял – и как двадцать лет назад, а вздохнула:

– Я не совсем из ума выжила, понимаю, старость не лечится, вы меня, доктор, простите, замучила вас.

А доктор ехал вечером домой, вспомнил бабку, и пожалел ее, и подумал, жизнь, черт ее подери, летит мимо, мимо, остановился у супермаркета, купил букет и торт с хищного вида кремовыми цветами. И поехал совсем в другую сторону.

– Что мы все, как дети, в песочнице куличики делим, я тебе торт купил, только на него нечаянно портфель положил, но это ж ничего, на вкусовые качества не влияет. И цветы купил, правда, их тоже портфелем прижало, помялись, может, отойдут?

– Отойдут, – сказала женщина, – мы их реанимируем. Ты только представь, я сегодня проснулась, смотрю – а у меня кактус расцвел, видишь?

Разные женщины и разные мужчины

Об Аделине Марковне, теще

У Аделины Марковны, строгой преподавательницы английского, две дочери-погодки. Девицы выросли бойкие, красивые, неглупые, потенциальные зятья не заставили себя ждать – летели, как осы на вишневое варенье, только успевай отмахиваться кухонным полотенцем. В общем, как сказано у Шергина: в женихах как в сору рылись. И с лица Аделины Марковны, наблюдавшей за этим роением, не сходила многовековая скорбь еврейского народа, унаследованная от прадеда по отцовской линии и не сглаженная позднейшими наслоениями прочих кровей. Будущая теща спинным мозгом чувствовала: выберут не лучшее.

Старшая дочка, отметя перспективные варианты (чиновник из администрации президента, владелец шустрой торговой фирмы, сын известного папы и т. д.), привела домой рыжего и конопатого голландского вулканолога Барта. Само словосочетание – голландский вулканолог – настораживало. Ну как эскимосский селекционер тропических фруктов. Или бедуин-гляциолог. Живший от гранта до гранта, Барт пел гимны дикой природе, как прекрасно жить в палатке посреди этой самой природы, ожидая очередного извержения, и какое счастье, что невеста полностью разделяет его взгляды. Дочка, существо сугубо городское, уверенное, что булки растут на деревьях, а дикая природа отличается от не дикой только хуже заасфальтированными дорожками, радостно кивала. Через месяц молодожены уехали изучать потухшие вулканы в Чили.

Оставались надежды на младшую дочь. Но все закрутилось по испытанному сценарию: вместо солидного и положительного человека, способного обеспечить не только достойную жизнь жене, но и не менее достойную старость маме жены, был выбран разгильдяй и оболтус Сашка. Брошенный на третьем курсе институт. Армия. Непонятно что.

Нужно было что-то предпринимать.

Нет-нет, Аделина Марковна не сживала зятьев со свету, не плевалась дымным ядовитым огнем, как проснувшийся вулкан, и вовсе не стремилась развести дочерей с мужьями. Дочки любили мужей, мужья любили дочек.

Аделина Марковна ничего не говорила. Она вздыхала.

Она вздыхала так, что у толерантного европейца Барта начинало дергаться нижнее веко. И в конце концов он перешел от просто любования вулканами к написанию диссертации о них. Он вдобавок и книгу написал. Кстати, Аделина Марковна взяла на себя ее редактуру, превратив сухие научные выкладки в увлекательное чтение. Книгу издали, после чего Барту предложили кафедру геологии в небольшом, но уважаемом европейском университете.

Она вздыхала и молчала, и Сашка, дабы поменьше встречаться с любимой тещей, восстановился в институте на вечернем, устроился на работу, а поскольку он был из тех ленивых самородков, которые могут выйти в Интернет даже с калькулятора, то, непрестанно подстегиваемый вздохами, вдруг пошел в гору.

И когда у отца Барта случился инфаркт, мама сломала ногу, а Барт с женой ждал извержения какого-то подводного вулкана у берегов Африки, то Аделина Марковна уволилась с работы и на полгода уехала в Голландию выхаживать приобретенных родственников. И выходила.

И когда Сашка, открывший свою фирму, влетел на солидную сумму по собственной доверчивости, то Аделина Марковна продала свои серьги и кольца, доставшиеся от бабушки, и никогда и никому об этом не напоминала.