М. Ерник - Игра в кости. История фантастической везучести

Игра в кости

История фантастической везучести

М. Ерник

Иллюстратор Михаил Васильевич Рахманин

© М. Ерник, 2017

© Михаил Васильевич Рахманин, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-0766-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человек Фортуны

– И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!

Небольшого роста и очень подвижный гражданин широким взмахом руки простёр свою ладонь в направлении сияющей вывески ювелирного магазина. На вывеске красовалось: «Ювелирный салон „Золотой телец“». Его спутник был более сдержан. Он иронично осмотрел изображение на вывеске быка, больше похожего на лягушку с рогами. Тем же взглядом он оценил старую панельную пятиэтажку, в одной из квартир которой и приютился салон. Скептический взмах рукой подвёл итог его наблюдениям:

– Бросьте, граф! Если уж цитировать Ветхий Завет, то следовало бы сказать так: вот бог твой, Россия, который вывел тебя из утопии коммунизма.

Откуда-то сверху к ногам шлёпнулась кучка размокшего снега. Оба невольно сделали шаг назад и подняли глаза. Сверху над «Золотым тельцом», презирая декабрьский снегопад, сохло чьё-то основательно застиранное бельё. Впереди всех гордо реяли повёрнутые лицом к публике необъятные мужские трусы. По достоинству оценив размеры их владельца, спутники двинулись вдоль тротуара навстречу ветру.

– Вы ханжа, господин Борке, – не сдавался малыш, именуемый графом. – Народ устал от тягот строительства развитого социализма. Он хочет чувствовать себя богатым и счастливым…

– Скажите проще, – перебил его господин Борке, – народ хочет золота. Что же, это я понять могу! Но возможно ли чувствовать себя счастливым, если не помнить того, чем закончилась эта каверза Аарона с золотым тельцом? А закончилась она, если мне не изменяет память, кровавой бойней.

– А никто и не помнит, – ехидно улыбнулся граф. – Едва ли даже старшее поколение помнит о тех, кто попал под горячую руку разъярённого Моисея. А уж нынешнее поколение и подавно. У нынешнего поколения, увлечённого погоней за высокими технологиями, Ветхий Завет ассоциируется скорее с ветхим жильём, которое легче сломать, чем отремонтировать.

– Отремонтировать историю? Что же, это забавно, – усмехнулся господин Борке. – Но в одном вы правы, дорогой граф Кордак: высокие технологии – это гонка. Гонка за призраком – таким же, каким некогда был призрак коммунизма. Эта гонка лишает человечество одной важной способности – способности оглядываться назад. В этой гонке история не более чем пережиток прошлого.

Декабрьский сырой ветер хлёстко ударил в рекламные щиты, и ночь взорвалась пургой. Невысокая фигура графа Кордака сгорбилась, стала ещё меньше. Он повернулся к ветру спиной. Видавший виды пуховик, который когда-то был белым, покрылся со спины слоем мокрого снега, приобретая непередаваемо серый цвет. Граф втянул голову в плечи так, что за высоким стоячим воротником видна была только тёмная макушка его вовсе не зимней бейсболки. Суетливым движением, нагибаясь вперёд, граф накинул на бейсболку капюшон. Снег, налипший на капюшон, сполз ему за шиворот, отчего граф энергично задвигал плечами, затопал ногами, словно исполнитель цыганских танцев. Однако ноги его, обутые в модные, но довольно заношенные кроссовки, поползли по каше размокшего снега. Танец прекратился так же внезапно, как и начался.

– Прошу извинить за бестактность, граф, – не поворачивая голову, заметил Борке, – но вам никогда не приходило в голову некое несоответствие вашего графского титула и вашего пристрастия, как бы это сказать, к модной одежде?

– Как некогда справедливо заметил мне один философ, – лукавый прищур Кордака сверкнул из-под капюшона, – некто Эммануил Кант, лучше быть дураком по моде, чем дураком не по моде.

Из-под капюшона вновь послышалось кряхтение, на этот раз означавшее смех.

– Цитировать Канта применительно к современной моде – это кощунство, – заметил его спутник.

Борке обернулся и с прищуром посмотрел на падающий с неба снег. Левой рукой он ухватил за середину свою чёрную матовую трость, а правой рукой поглубже надвинул старомодную каракулевую шапку. В сумраке декабрьской ночи, едва освещаемой светом уличных фонарей, полированный серебряный шар набалдашника трости вспыхнул пронзительной белой звездой. Борке поднял воротник, отвернул лацканы и вновь взял трость в правую руку, опустив её острое осиное жало на тротуар. Трость мелодично звякнула, а белая звезда погасла, утопая в замше перчаток.

– А вы, господин Борке, – продолжил граф, – просто неравнодушны к моему титулу. Но если хотите откровенности, я скажу. Для меня этот титул значит не более, чем свист этой вьюги. Я сатир! Я был сатиром и остаюсь им! Козлиную шкуру мне никогда не заменят ни модный пуховик, ни тога императора.

Спутники вновь повернулись лицом к ветру и продолжили свой путь. Борке будто не замечал летящих навстречу крупных хлопьев снега. Он шагал неспешно, размеренным шагом, не сгибая спины. Удивительно, но казалось, что снег облетает его стороной. На его каракулевой с тёмно-синим отливом шапке, на безупречном чёрном пальто и коричневых замшевых перчатках не было видно ни единой снежинки. Его спутник, граф Кордак, напротив, был весь залеплен снегом. Согнувшись в три погибели, он таранил снежную пургу, как будто по тротуару катился большой снежный ком. Время от времени Кордак выглядывал из-под капюшона, посматривая то на дорогу перед собой, то на идущего рядом спутника.

– Но вернёмся к высоким технологиям и ремонту истории, – продолжал Борке. – Так вот, граф, должен признаться вам, что эта гонка человечества со временем не доставляет мне особого удовольствия.

– Хочу заметить, господин Борке, – раздался голос из-под капюшона, – вы критиковали человечество всегда и во всех его начинаниях. Вспомните-ка, как вы отзывались о первых паровых машинах?

– Отвергаю, – невозмутимо ответил Борке. – Я лишь утверждал, что этот филиал ада взорвёт цивилизацию изнутри. Нет, граф, я не собираюсь критиковать человечество. Это занятие насколько бесполезное, настолько неблагодарное. Я сказал, что эта гонка людей со временем не доставляет мне особого удовольствия. А хотите знать почему?

– Хотелось бы узнать, так сказать, в общих чертах, – не без нотки ехидства заметил Кордак.

– А потому, мой дорогой коллега, что научно-технический прогресс породил новый вид человека: человека играющего, или попросту игрока. А игрок, – Борке вздохнул, – я думаю, вы не станете этого отрицать, существо примитивное.

Борке остановился, обернулся вполоборота к Кордаку.

– И сегодня…

Он повелительно стукнул тростью о тротуар. Трость мелодично зазвенела в унисон с завыванием метели.

– И сегодня мне, – повторил он, – демону искушения с многовековым стажем, становится скучно с этими людьми! Я чувствую себя ремесленником или конторским служащим, день ото дня приходящим в одну и ту же контору и день ото дня заполняющим одну и ту же бумагу.

– Могу согласиться лишь в том, – поднял голову граф, – что искушение игрока – занятие примитивное и доставляющее мало удовольствия. Но мне кажется спорным ваше стремление причислить к разряду игроков всё человечество. Как специалист по прекрасному полу, могу утверждать: женщины за последние несколько столетий изменились мало.

– Оставим на время женщин. Они действительно меняются не так быстро. Но сейчас миром правят мужчины. И не просто мужчины, но игроки!

– Спорный тезис.

– Примите его как аксиому, граф. Я сейчас говорю не о тех, кто сутками просиживает за игральными автоматами или карточными столами. Я говорю не о тех, кто не отрывает взглядов от монитора компьютера. Но вы обратите внимание на вещи, казалось бы, далёкие от игры – на экономику или политику. Добропорядочные в прошлом джентльмены, солидные некогда купцы сегодня именуют себя игроками на какой-либо торговой площадке! Что может быть более пошлым?! Или возьмём политиков…

– О-о! Возьмём политиков! – воскликнул Кордак, поднимая голову и забывая о бьющем в лицо снеге.

– Нет, не будем брать политиков, – остудил его пыл Борке. – Иначе за оставшиеся двадцать дней до Нового года мы с этой темой не управимся.

Он вновь повелительно стукнул тростью о тротуар и шагнул вперёд.

– Что отличает этих людей? Азарт, амбиции и слепая, ничем не обоснованная вера в собственную удачу, вытекающая, впрочем, из тех же амбиций. Общим знаменателем всего этого является невежество. Следствием невежества – отрицание исторического знания. История их учит тому, что она ничему не учит. Одна историческая личность уже утверждала этот тезис делом. А зачем ему что-либо знать, если он считал себя фатально удачливым. Азарт – вот что движет миром сегодня! Азарт игрока, единственной мыслью которого является только успех. Утрачен даже смысл самой игры. К чёрту правила! К чёрту мастерство! Главное – успех! Даже если это плод слепой удачи.