Вероника Батхан - Порты и башни

Порты и башни

Вероника Батхан

© Вероника Батхан, 2016

ISBN 978-5-4483-5094-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эйн-цвей-дрей

– Господа и дамы, приобретайте билеты! Дрессированные медведи, экзотические животные, смертельный номер – «Вальс под куполом цирка»!

Прохожие, по-черпашьи пряча головы в воротники, обходили лоток, украшенный пестрой афишей. Было ветрено, скользко и стыло – зима пошла на приступ и в считанные дни захватила приморский город. Опустел рынок, закрылись магазины, попрятались в гаражи маршрутки. Лешке Кадышеву тоже хотелось в тепло. Но без сбора цирк похоже застревал в Феодосии до весны. Денег не хватало даже на корм животным, электричество брали в долг. Кто успел – дрессировщица с обезьянами, иллюзионист с ассистенткой, пара гимнастов – уехали назад в Харьков. Остальные с грехом пополам шили лоскутное одеяло шоу для невзыскательной провинциальной публики.

Ветер хлестнул в лицо, Лешка съёжился и пониже натянул шапку. В этот день он особо жалел, что когда-то подался в цирковые. Приелся тяжкий труд, тупые шутки, беглый интерес девочек и завистливые глаза сверстников – как же, «циркач». На все руки мастер – и на лошади покрутиться и билеты попродавать и барахлом поторговать в фойе и ввечеру навоз выгрести! Лешка сплюнул в снег и покосился на пестрые шарики, рвущиеся с лотка.

– Не фартит, дружище? – поинтересовался незнакомый голос.

– Не фартит, – Лешка хмуро глянул на собеседника. Перед ним стоял мужичок непонятного возраста. Голос звучал молодцевато и глаза из-под кепки поблескивали яркие, голубые. Но чисто выбритое лицо казалось смятым, щеки свисали брылями, кончик носа краснел, выдавая страсть к водке. В кармане старомодного пальто и вправду обозначался «мерзавчик»… эх хлебнуть бы, с мороза!

– А потому не фартит, что фарт сидельцев не любит, сам в руки нейдет и в кошелек не лезет, – наставительно произнес незнакомец. – Подсобить?

– Нуу… – неопределенно протянул Лешка.

– Не запрягай! – отозвался собеседник. – Погрейся вот, а я за тебя поработаю – смотреть тошно, как маешься.

«Мерзавчик» трижды перевернулся в воздухе, Лешка едва успел его подхватить. Пальто мягко осело в снег. Незнакомец тяжело вспрыгнул на лоток и встал на руки, болтая ногами в воздухе, из-под штанин показались полосатые чулки. Прохожие шарахнулись. Девчушка, замотанная в серый платок поверх шубейки, закричала на всю площадь:

– Бабуля, смотри! Дядя с ума сошел!

– Эй-цвей-дрей! – ответил на это «дядя» и, кувырнувшись, приземлился в снег. В руках у него оказался яркий шарик. Точнее шарик завис на пальце, потом закрутился волчком, переместился на нос, на смешно отставленную ногу, снова затрепетал на ладони и, наконец, очутился в подставленных ладошках девочки.

– Эй, народец, не зевай, а билеты добывай!

У кого есть гроши – раскупайте ложи,

Для студента и еврея – по копейке галерея,

А для малых ребят полцены на первый ряд!

Цирк приехал, мамаша, разевайте кошелек, и себе и супружнику, и невестке-змеище и зятьку-любезнику и внучку ненаглядному! Ах, мадам, таким красавицам пара бесплатно! Давай, слышь!

Озадаченный Лешка послушно оторвал бумажку. Вообще-то каждый покупатель мог получить второй билет бесплатно, но мужичок торговал так бойко, что об этом забыли. Товар разлетался как горячие пирожки, малышам незнакомец дарил шарики, женщинам комплименты. Украдкой глотнув из бутылки, Лешка тоже забалагурил, досужей болтовнёй очаровывая «болванов».

К полудню стало понятно, что в субботу цирк ждет аншлаг. Хватит денег и на корма, и на счета и на дорогу останется. Зябко дернув плечами, Лешка смахнул в сумку оставшиеся билеты и глянул на неожиданного помощника. Надо бы процент отстегнуть… жалко, но надо.

– Оставь, – отмахнулся незнакомец. – В отставке я, давненько не шутковал, вот поразмяться приспичило.

– А вы тоже из наших? – спросил повеселевший Лешка.

– Да. И папаша мой цирковой – дрессировщик Лацци, слыхал? Его в девяносто четвертом медведь порвал, прямиком на манеже – папаша принявши был, а зверьё этого не любит. А мамаша моя, несравненная Жози, ещё раньше из-под купола сорвалась. Сирота я, сирота горемычный!

Лицо незнакомца сморщилось, из глаз брызнули бутафорские струйки воды. Лешка фыркнул – он терпеть не мог дешевых трюков. Но не платить по счетам он не любил ещё больше.

– Может, заглянем погреться, по маленькой раздавить? Я тут кафешку знаю, шашлыки настоящий грузин готовит – пальчики оближешь.

– Шашлыки это можно, это, братец ты мой, вещь, – согласился незнакомец и церемонно приподнял кепку. – Леон Рудольфович Лацци к вашим услугам. А ты, значится, Алексей… а по батюшке?

– Лешка я. Что церемонии разводить?

Леон Рудольфович смиренно согласился. Зачем лишние сложности между интеллигентными людьми, особенно если им предстоит такое приятное занятие? Он пустился рассуждать о сравнительных достоинствах грузинского и татарского шашлыков, преимуществах горной баранины перед долинной, кизиловых углей перед дубовыми, гранатового сока для спрыскивания перед чересчур кислым на его взгляд молодым вином, саперави перед киндзмараули… Когда они дошли до «Лукоморья», у Лешки в животе уже урчало. О, счастье! – буквально через десять минут на столе появились тарелки с восхитительными, горячими шашлыками, свежайший лаваш, хрусткая зелень и запылившаяся бутылка с таинственным содержимым.

Чем дальше отступал голод, тем теплей становилось на душе. Лешка, смакуя, потягивал золотое вино, заказал ещё сушеного сыра, вспоминал анекдоты и байки и сам же покатывался над ними. Собеседник же, наоборот, от тепла сник. Мясо ел вяло, вино пил нехотя, на шуточки улыбался одними губами. Какая-то мысль уводила Леона Рудольфовича далеко от уютного зальчика.

– В августе по вечерам на набережной звучит духовой оркестр. Барышни прогуливаются под ручку, кавалеры глядят с бульвара, старухи-татарки торгуют семечками, разносчики папиросами и ледяной водой, пароходы гудят так громко, что заглушают трубы. И месяц в облаках колыхается, как девочка на качелях… Луна, ты луна, наверно ты пьяна – и сморщена и скорчена, ни к черту не годна, – фальшивый тенорок старика прозвучал неприлично громко.

– Да, я читал в газете, – нехотя согласился Лешка. – Мэр решил, что оркестр музыкальной школы поработает в пользу города. Знаете, где эта школа?

– Конечно, – кивнул Леон Рудольфович. – На месте старого шапито. Ах, как это было красиво – в закатный час зажигались огни, играли марши, съезжалась публика. На галерке толпились русские грузчики и молодые татары – они ходили смотреть борьбу и страшно шумели. В ложах сидели купцы – караимы, армяне, а то и сам городской голова захаживал полюбоваться на Иду Кассино, как она верхом на белой кобыле скачет через четыре горящих обруча – оп, оп! Она была бессовестно хороша, Идочка, и удачлива необычайно – охмурила итальянского капитана с «Ливорно» и сбежала с ним за границу. Цирковые сплетничали про неё, языками мололи. А когда красные Феодосию взяли – позавидовали черной завистью. Вечернее представление тогда давали, боролись Паппи и Мозжуха, местный парень с Карантина. Вышли оба, размялись – и вдруг поручик какой-то прямо верхом в цирк въехал «Красные в городе!». Люди «ааааа!!!!» и побежали, как тараканы от свечки – женщин давят, толкаются, не разберешь, кто где. Лошадей цирк тогда бросил, медведей, льва, вольтижерка ногу сломала и тоже осталась. А пароход потонул. Всё едино… Леон Рудольфович уронил голову на руки.

«А не мешай вино с водкой!» – подумал Лешка. Он хозяйственно доел мясо, слил в бокал остатки вина, закусил тягучей ниточкой сыра, попросил счёт. Чуть подумав, потрепал старика по плечу:

– Вставайте, Леон Рудольфыч, пора нам!

Лацци грузно поднялся – казалось, за полчаса он прибавил лет двадцать и короткий сон его не освежил. Он неловко нащупал рукава пальто, кое-как нахлобучил кепку на лысую голову. Посмотрев на него, Лешка неохотно поинтересовался:

– Может вас проводить?

– Нет, – покачал головой Леон Рудольфович и замялся. – Другое у меня к тебе дело.

«Денег попросит» решил Лешка и сделал внимательное лицо.

– Может, вам в шапито человек нужен, хоть на денечек? Не смотри что я старый – и коверным могу и подсадным и униформистом. Сил нет, как по арене соскучился. А?

– Золотой вы наш человек, Леон Рудольфыч! Конечно, такой артист везде нужен!

…Не рассказывать же, что мало не половина труппы сбежала, два униформиста провалились в запой и которые сутки не казались директору на глаза. Любые помощники пригодятся, тем паче опытные.

– У меня только одно условие. Чтобы никто на меня ни голос, ни руку не поднимал. Смолоду не люблю, – серьёзно сказал Леон Рудольфович. Мороз вернул краски побледневшему было лицу, протрезвил старика.