Андрей Драгунов - посёлок. будничные стихи

посёлок

будничные стихи

Андрей Драгунов

© Андрей Драгунов, 2017

ISBN 978-5-4483-8757-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Штрих-пунктир

До недавней поры я не знала поэта по имени Андрей Драгунов. Теперь вот не только знаю, но люблю. Слова дрожат, требуя успокоительных тире, строфы борются с аритмией и побеждают её. Что-то очень знакомое, и что-то абсолютное своё, штучное в прозаизмах и поэтизмах Андрея Драгунова. Напрашиваются в сравнение поэзия Бродского, музыка Шнитке. И это в порядке вещей. Все что-то напоминает. Лишь пустой голове ничто не напоминает ничто. Подлинность поэта – и в его обособленности, и в его всеобщности. Оказавшись в «сумрачном лесу» Данте, поэт, один на один с «кубатурой векового пространства», а попросту, в комнате коммунальной квартиры города Волгограда, создал свой, особый, доселе неслыханный мир. Он назвал его «Поселком». В этом «Поселке» я теперь живу, чего и всем желаю.

«В окне – не то чтобы пейзаж – дома и снег…»

В окне – не то чтобы пейзаж – дома и снег…и тоже – окна – как-то сиротливо —почти без света, видимо, для тех,кто рано утром – мимо, мимо. Мимо,чтобы не видеть, не считать углы,не быть свидетелем какого-нибудь спора,не задыхаться от чужой беды…не быть участником пустого разговора…не соболезновать. Окно, пейзаж и снег —трагедия в развитии. Начало!Мавр – мордой – в белое… Платок, негромкий смех…Гондола разбивает край причала.

«…и тишина, доставшаяся от…»

…и тишина, доставшаяся оторкестра, что уже сошёл со сценыпод шелестение вневременных цветов,под мат рабочих – в синем – непременно,под улюлюканье уборщиц… Тишина!Вода в гримёрке выпадает – громче,чем плачет скрипка… Не её вина,что выгнали её в мороз на площадьи там оставили. Смычок, как острый нож,вскрывает вены и… терзает ухо.Собаку вечером под фонарём найдёшь —и рядом с ней, как дряхлая старуха,уляжешься, чтоб тихо завывать,не беспокоя выпивших соседей,что спят уже… Оркестр, твою мать,закончил выступление… Неделякончается. Ни звука, ни души!Какое нынче в списке «Время года»?..Собака спит. Все суки – хороши!.. —после заката, то есть – до восхода.

«Глупо спрашивать птицу – где край земли…»

Глупо спрашивать птицу – где край земли,ибо сама не в курсе – откуда ветери в какую сторону выруливают корабли…вялый, скомканный парус – последнее, что на свете —из направлений. Облако тешит глаз —только присутствием – мучнистый, белёсый островв звёздных обломках, как будто бы напоказ!В каплях воды – без лишних уже вопросов,ибо – декабрь и не о чем говорить.Воспоминание – только – терзает душу,или сомнения… Стоит ли дальше жить!..чтобы увидеть замёрзшее фото в лужеили всё тот же безликий мучнистый крайиз-за которого птица – ни сном, ни духом —о направлении ветра… Пойди – узнай,где начинается медленная разруха.И не спросишь у птицы, даже, как там – в Раю…так как – только Ангел – оттуда несёт известья —даже те, о которых вечером – не поют —во время дождя, чтобы не портить песню.

«1…»

1Глаза не спрятать за стекло окна —от наводнения, что сутки через крышуна подоконник – будто не зима…и не метель, а капли нужно слышатьи наблюдать их в свете фонаря,когда сквозь лампочку, как будто через штору,во все отверстия на крыше норовятзалить пейзаж – не декабря, который —не календарный, судя по всему…Почти случайный. Только междометья —про чью-то мать!.. про странную игрудождя и снега в бледно-жёлтом свете —настольной лампы или за окном.Морзянка неба – точками – по сердцу,тире – по нервам, точно – молотком,или… серпом – излюбленное средство —расправиться уже с календарём —холодною водой и грязным снегом,собачьими следами – окоёмзамёрзшего окна и… санным следомв том же окне, дальше – за него,куда и глаз уже едва хватает,чему виной замёрзшее стекло,что, точно штора, вид перекрывает.

2Воскресенье. Декабрь. Шестнадцать… Пять тридцать утра.Просветление в комнате от фонаря напротив.Просыпаешься рано, так же, как и вчера…и, может быть, завтра – Ангел не будет противи разбудит утром… и даст разглядеть в окне —кто там ещё в сугробе расстался с жизнью,став только тенью на гладкой, как лёд, стенеили нелепой, проснувшейся утром, мыслью.

«Из коридора – в комнату – запах замёрзшей копчёной рыбы …»

Из коридора – в комнату – запах замёрзшей копчёной рыбы —кто-то к обеду вернулся с рыбалки с большим уловоми теперь все стены пропахнут лещом, судаком… Приливом,то есть – всем тем, от чего не избавишься добрым словом.Лишь сигаретами – только – и вытравишь этот запах!Никакая химия – с её невообразимым вкусом —не справится с тем, что теперь у всех соседей на завтрак,то есть, с тем, с чего начинается каждое утро.

Посёлок

Не слушай выкрики бесноватой соседки в форточку —горе её безмерно – после потери сына, будущего и хлебнойкарточки…не смотри в её сторону – можешь остолбенеть и ослепнуть,потому что взгляд у неё, как и слова её – крепкий…и не меркнет, даже, когда молчит и говорить ей нечего —по любому поводу. Не тускнеет – ни днём, ни вечером.Ей без надобности чьи-то слова понимания…не просит к себе – ни хорошего отношения, ни внимания.Ей не надобно, в сущности, даже течение времени —смотрит в окно, подперев подоконник тупыми коленямии… считает вечность, которая ей осталась —после смерти сына… Всё остальное – такая малость!По сравнению с вечностью – меркнет, даже!.. хлебнаякарточка…и простуда – с кашлем и насморком, что через форточку.

«На столе, сквозь скатерть, капля… Жира, смолы?..»

На столе, сквозь скатерть, капля… Жира, смолы?Столько лет стол на кухне – смола не должна сочиться…Но, ведь, плачут в церкви иконы – не от жары!.. —только тогда, когда что-то должно случиться…или – кто-то умер уже… По нему печаль —проступает сквозь скатерть?.. Он ли всему причина?Или что-то другое, чего бесконечно жаль?.. —от чего влажнеют глаза, даже, у мужчины,или, как у дерева – только одна леза,но с хорошую бусину, чтоб точно – уже на память —не из-под скатерти, что будет лежать всегда —будто нарочно, чтобы её рукамитёрли и пачкали. Пальцами через ткань,не утруждаясь с пальцев стереть изнанку —тонкие линии, что, как всегда – за грань —дальше обычного, как в снегопад на санках…или пешком по городу – через снег,чтобы не видеть больше пятна на ткани…Жира? Смолы?.. – всего, чем печален век,то есть – всего, что – только уже – на память.

«Старушка в берете, поверх него белый платок…»

Старушка в берете, поверх него белый платок,в валенках, с сумкой, с какой-то бесцветной палкой —пересекает, утром возникший, на месте лужи каток.Лужа замёрзла и… ей никого не жалко.Ближе к земле – колени – ближе к воде…или ко дну – замёрзшей холодной лужи —что-то знакомое… Где это было? Где?Где-то, наверное, было… Декабрь. Стужа…и отражение, но не в воде – в стеклемаленькой булочной, где над дымящимся хлебом —женщина в белом берете и в белом платке —плакала горько, как снегом декабрьское небо —вспомнила что-то… Декабрь. Война. Ленинград.Чёрная корка из клея и пекарских сказок —слаще была, чем – для внучки её – шоколад…Пекаря – жалко – от голода умер, ни разукрошки не взяв со стола… Просто лёд и декабрь.Просто хрустит под ногами замёрзшая лужа…Просто тот пекарь – мукой – засыпает всё… как бы.Белый берет и… платок – не особенно нужен.

«Мне было холодно, я кутался в пиджак…»

Мне было холодно, я кутался в пиджаки вспоминал – как летом было жарко.Ругался на жару, что тот дурак —на женщину с веслом в алее парка —за непристойный вид и за весло,что, якобы, не так оно должно быть…Теперь алею снегом занесло —после листвы и мусора… Веслом бывсё разгрести, но нем к воззваньям парк!Собаки метят островки газона…и почтальонша, точно на пожар,разносит извещения из зоны…А было время – первый секретарь —сам – приезжал разглядывать руины —о чём молчит единственный фонарьи женщина с веслом та, что из глины,но с нежною душой. Молчи! Терпи!Муж – пьяница – не бьёт, значит – не любит…Молотобоец, мать его дери!.. —А как же – без любви! Скажите, люди.

«…хороший, белый, чистый снег …»