Сергей Васильев - Страна мучительных грез Страница 10

Дело в том, что суть проблемы психиатры рассматривали простейшим образом, для меня у них не было рационального объяснения или даже любого другого, поэтому на мои жалобы они говорили, что все пройдет, ведь раньше проходило. Да, и действительно – очень даже просто и в какое-то время достаточно. Правда в том, что я совершенно не сосредоточился на этом вопросе. Мне он особенно в периоды мании был вовсе не интересен, так как я считал себя очень даже здоровым, сверх, как я думал, полным здоровья, но и в маниакальных подъемах есть свои очень неравномерные колебания, когда, например, чувствуешь, что все не так и что ты пропадаешь, были моменты просветления, как раз следовавшие за тяжелыми оценками себя. Но и эти моменты не всегда меня верно направляли, выходом было, по словам молодой подающей надежды специалистки, которая устроила краткую лекцию моей матери, обычное переживание приступов, но чтобы разделаться с болезнью, в корне нужно измениться: все-все, каждый момент, каждое воспоминание перебрать и тщательно обсудить, и тогда есть возможность целиком и полностью выздороветь, но это ей предполагалось в моем случае далеко не возможным.

Надо сказать, что девушка была абсолютно права, только за предполагаемую гипотетическую возможность моя мама все же ухватиться не смогла, так что эта информация стала полезной лишь лично мне и довольно нескоро, да и это неплохо, ведь действительно, тогда еще изучение таких вопросов было ново для нашей отрицающей любые пути к настоящему здоровью из психозов психиатрии, и совершенно четко пропагандировалось то, что мне, собственно, и говорили спецы клиник. Да, надо сказать, и уже много времени спустя никто ревностно не обращал внимания на возможность совершенно полного психического выздоровления. В институтах наших будущих специалистов, психиатров и психологов, учили, что возможны только ремиссии, ну, это, как я уже говорил, тот же маниакальный подъем, только в более скрытой форме, и предполагалось, что это можно вполне назвать здоровым состоянием несчастного собрата моего. Откуда такое возмутительное незнание или даже опасное и страшно неблагоприятное мнение?

Дело в том, что метод лечения с помощью которого я стал здоров, под названием «Современный психоанализ» не имеет достаточной известности и в США, где он и зародился. Устойчивая позиция и давление страховых агентств, совместно с фармацевтическими компаниями, там за рубежом отрицательно повлияло на развитие этого метода лечения и помешала его признанию. Этим магнатам совершенно невыгодно, чтобы люди, страхующие свое здоровье, могли таким образом через врачей, как я говорил, глубоко разбирающихся в психических проблемах, потребовать с этих страховщиков деньги на лечение с помощью далеко на самом деле не нового и по праву дорогостоящего метода под названием «Современный психоанализ». Конечно, им выгодней считать этот метод не работающим в пользу других школ психологии, которые берутся с помощью простейших объяснений привести человека к здоровью за гораздо меньшее время и деньги. И, конечно, американские фармацевты заинтересованы в том, чтобы такие как я потребляли их таблетки до конца своих дней. Так вот, благодаря такому тормозу, я только сейчас смог оказаться здоровым и донести до вас свою историю, ведь развитие этого метода активно затормаживается, надо сказать, в месте его первых практик. Сам метод разработал Хайман Спотниц, он развил идеи Фрейда, который к концу своей жизни уже имел опыт лечения психотиков, что также во многих кругах, даже психоаналитических, считается фантазией. Фрейд был психоаналитиком учителя Хаймана и в устной традиции передал ему, как нужно лечить психоз. Также могу вас заверить, что и я не являюсь вымыслом.

Но к сожалению, я на тот момент стихийной своей мании вовсе не искал таких ответов, которые нетерпеливо раскрыл сейчас вам, мне в этот период было практически все равно, так как я совершенно становился околдован с каждой вновь созревшей идеей и патологической конструкцией в моем сознании. Меня беспокоили совершенно другие мысли, думалось, что Ванга правду говорила и что все предсказания Нострадамуса, как и очень многих пророков, совершенно имеют место быть, а моей идеей становилось то, что мысли сумасшедших не принимают участия в этих пророчествах, так как они закрыты от каких-либо прогнозов. Больше того, в головах безумцев кроется непосредственное творение того самого грядущего, которое грозит всем нам. Теперь здесь, именно в психиатрической больнице, было самое настоящее для меня производство будущего. Если я бог, президент Коля, и Ванга предсказала, что президента ранит близкий друг, а это еще один его приятель, который, несмотря на твердую убежденность в том, что Коля все врет, все же союзничал с ним, ведь благодаря маниакальному нахрапу, которым мог воспользоваться его лидирующий друг, можно было получить барыш, например сигарету, так вот, этот дружок, по мнению Ванги, друг президента мира, то бишь нашего Коли, а я ничуть не сомневался в ее абсолютном знании предстоящего, и ранит, по предсказанию, своего доверчивого товарища смертельной раной в то время, когда я, всевышний, исцелю умирающего, чем и закончится эта правдивая история. Так-то вот и правила мной одна из идей, которую я совершенно не сообщал психиатру, сами посудите, это не ее дело. Мы обсуждали с ней черт его знает что, например, что мне можно и выпить в отпуске, но совершенно немного, джин-тоник, и при этом прогуливаться только с мамой. С недолгим временем врач отобрала плеер, он разжигал здесь, в строгом научном месте, мою болезнь, теперь сплясать для всех я уже не мог. Ну что за радость в шаманских танцах? Меня обучали здесь, как из хлеба делаются четки, как пить чифир и даже напиваться назло правилам. Коля, свыкнувшись с моим расположением, сделал ход конем, он виртуозно добывал себе здесь сигарет и перекусить, закручивая всем по вкусу истории и устраивая щедрые президентские предложения или просто искренне надоедал жертве, и все же получал желаемое. Так вот лично я, а вернее, моя матушка была удостоена чести получить от него довольно содержательное письмо, в котором он ясно излагал свои скромные просьбы. На что мать пришла в неистовое негодование и прочитала мне нотацию об этом хитром и очень даже опасном вредителе. Но я был совершенно верен дружбе, и не зря, таких богатых фантазий, которые с необыкновенной легкостью сходили за вполне естественную быль, я так и не встретил нигде, кроме как в голове этого несчастного человека, лишний раз убеждаясь тогда в том, что миром правят головы, именно такие головы. Но что Коля не в себе, я, разумеется, и предположить не мог, тем более, когда он виртуозно обыграл меня в шахматы, надо сказать, что здесь я лучших игроков положил на лопатки. И что главное – чувствовалось внутреннее достоинство этого человека вместе с гораздо более широкой, чем моя, эрудицией, и это несмотря на все то пренебрежительное отношение окружающих к нему, которое я, восхищенный его внутренним миром, воспринимал как непонимание.

Конец ознакомительного фрагмента.