Александр Уваров - Созвездие Волка Страница 10

А потом, приблизившись к высоким, в старомодных деревянных рамах окнам, Ратманов посмотрел на усыпанную белыми лепестками роз садовую дорожку, на потемневшую от времени и укрытую разросшимся диким виноградом викторианскую беседку, чей смутный контур лишь едва виден был сквозь серо-туманные от вечерней росы стёкла, и, замерев на секунду, тихо произнёс:

– Я сегодня не единственный гость…

– Что? – забеспокоился Балицкий. – Пётр Владимирович, кого вы ещё пригласили?

Ратманов тянул с ответом.

Резким движением он задёрнул шторы.

Подошёл к старинному, почтенному посудному шкафу из красного дерева, отделанному по краям вставками из цветного саксонского фарфора, наклонившись, открыл широкие скрипучие дверцы и достал аккуратно, из всех сил стараясь не сломать, три длинных витых свечи красного воска, каждая из которых вставлена была заранее в небольшую бронзовую плошку-подсвечник.

Ратманов расставил свечи на столе.

С минуту стоял у стола, словно тщательно и придирчиво проверяя, всё ли в порядке, всё ли сделано так, как надо.

Потом подошёл к небольшому столику-бюро у входа в комнату и поднял трубку служебного телефона. Набрав внутренний номер, произнёс отрывисто:

– Вино и вазу с фруктами. Через двадцать минут подадите горячее. Не пересушите утку, доктор этого не любит!

– Вы не ответили на вопрос, – напомнил Балицкий.

Полковник повесил трубку.

Повернулся к доктору и с виноватой улыбкой тихо произнёс:

– У неё особый день. Она вам не говорила?

– Кто? – с заметным уже раздражением спросил Балицкий. – Какой ещё день? Кто и что мне должен говорить?!

Доктор услышал шорох в дверях. Едва заметный, едва слышимый.

Он повернул голову. В дверях, улыбаясь смущённо, стояла Наталья Петровна. В руках она держала только что снятый (видно, в прихожей) лёгкий летний плащ, пальцами перебирая в нерешительности тонкую шуршащую ткань.

– У нашей Натальи Петровны… У нашей красавицы Натальи сегодня день рождения!

Ратманов подошёл к ней и принял плащ.

– Здесь у входа в комнату, за дверью, есть вешалка. Да, точно – она здесь… Профессиональная память, помню расположение предметов!

Повесив плащ, Ратманов подвёл Наталья Петровну к столу и, повернувшись к Балицкому, с умоляющей интонацией произнёс:

– Доктор, позвольте нам остаться. Вы приняли меня, примите и эту красивейшую из дам нашего замка.

– Принимаю, – подчёркнуто равнодушно ответил Балицкий.

И с кривой, болезненной усмешкой произнёс:

– Мерлин – хлебосольный хозяин…

Бек вошёл в комнату. Услышав шаги, человек, сидевший за столом, повернулся к нему.

– Здравствуй, Валентин. Беляк на месте, чай готовит

Он выглядел уставшим и хмурым. И говорил медленно, растягивая слова.

Их командир, куратор и связной – полковник Никеев. Борис Иванович Никеев.

Оперативное командование группой возлагалось на Ладеев (агент «Вальтер»). А общее руководство группой и связь с центром осуществлял Никеев.

Если он лично прибыл на явочную квартиру – значит, будет новое задание. Особо важное задание.

При постановке рутинных заданий инструкции передавались Ладееву. Он и доводил их до сведения группы.

Заказ на оружейника передали через Ладеева. И оружие им перекинули через закладку на одной из съёмных квартир.

Сейчас же явно намечалось что-то очень серьёзное. Может быть, не по уровню сложности, но уж по степени ответственности – это точно.

Впрочем, визит Никеева нисколько Бека не взволновал.

«Всё-то у нас чрезвычайное в последнее время…»

Бек пожал протянутую руку.

Манеры у полковника были вполне демократичные, с их-то компанией он и рюмочку-другую мог пропустить под неспешный разговор. Дружбы особой и панибратства не было, но тянутся во фрунт не заставлял. Впрочем, не та они публика, чтобы каблуками щёлкать и руки по швам вытягивать; этот, как его… менталитет – армейский, да не казарменный.

Бек без приглашения присесть за стол не решался (демократия, конечно, хорошо, но субординацию никто не отменял), потому, поздоровавшись, отошёл в сторону, прислонился спиной к стене (хорошо, когда спина прикрыта) и, скрестив руки на груди, будто от нечего делать стал рассматривать много раз уж виденный узор на жёлтых, советской ещё выделки обоях.

Краем же глаза рассматривал он комнату. Рассматривал тщательно. Будто мысленно ощупывал предметы.

Стол, понятное дело, не на месте – выдвинут на середину комнаты. Стало быть, Никеев душевный разговор наметил, с чаепитием.

Был один раз такой разговор, потом какого-то мужичка крутого душить пришлось. Типа, самоубийство… Говорят, очень важный был тот мужичок.

«Ёлки-палки, вот примета верная!»

При этой мысли Бек едва не усмехнулся, но привычка в любой ситуации сохранять туповато-простодушное выражение лица взяла верх и усмешку Валентин спрятал глубоко-глубоко.

Так что и уголки губ не дрогнули.

Ещё он заметил, что вертикальные жалюзи на окнах закрыты не так, как обычно (поворотом налево).

«Никеев к окошку подходил? Высматривал кого на улице?»

И ещё… Дверцы шкафа они всегда плотно прикрывают. Потому что знают: старые дверцы из рассохшейся древесины закрываются плохо. Если их плотно не прижать – через некоторое время отойдут. Ненамного, но приоткроются. Это почти незаметно, но… Бек-то заметил.

Приоткрыты. Едва приоткрыты. Полоска – несколько миллиметров.

Но никто из группы такую полоску бы не оставил.

«Никеев открывал? Или тот, кто пришёл до него? Полковник сам гостинцы не носит».

Бек услышал шум: лёгкое и мелодичное позвякивание ложечки о фарфор.

Кирилл вошёл в комнате, с трудом удерживая в заметно подрагивающих руках поднос, на котором стоял красный фарфоровый китайский чайник в окружении синих чашек, синих же декоративных ваз, наполненных фигурным печеньем и пирожными и ещё каких-то плохо различимых столовых приборов.

«Постарались для начальства» подумал Бек.

Кирилл медленно, стараясь не потерять равновесие, поставил поднос на стол и, выпрямившись, и замер, ожидая дальнейших указаний.

– Вот спасибо, – радостно произнёс Никеев, придвигая стул ближе к столу.

И жестом гостеприимного хозяина показал на свободные стулья.

– Садитесь, мужики. Разговор недолгий…

Никеев посмотрел на часы.

– …Потому как много дел на сегодня. Но серьёзный!

«Ишь ты, дела у него!» подумал Бек, присаживаясь к столу. «На ночь глядя…»

Ладеев, войдя в комнату, постоял секунду у стола и, достав из-за спины, с победным видом поставил на стол бутылку французского коньяка.

«Лу… Лю… Кто-то там тринадцатый» прошептал Кирилл, рассматривая этикетку.

А потом, посмотрев на угощение, воскликнул:

– Беляк, мать твоя женщина!

– Чего опять? – недовольно пробурчал Кирилл. – Всё же правильно делаю, и опять недовольны.

– Нет, в тачках ты, вроде, разбираешься, – продолжал возмущаться Ладеев. – А начальство грамотно принять – мозгов не хватает! Печенья какого-то натаскал… В ларьке за углом купил? Лимонов хоть бы принёс, фруктов. Нарезочку… Эх, беда с тобой!

– В центре с магазинами – беда, – заступился за товарища Бек. – Где здесь?

– Да у Басманной магазин! – возразил Ладеев.

– Вальтер, ты не бушуй ты, не суетись, – остановил его Никеев. – Садись, давай. Что я просил, то на стол и поставили. Не дёргай человека по пустякам.

Ладеев усмехнулся добродушно, похлопал Беляка по плечу («да ладно, шучу я!.. будто сам не понимаешь!») и, подвинув стул, сел было за стол, но потом вдруг привстал, открыл бутылку, быстро разлил коньяк по расставленным на краю подноса фужерам.

Полковник досадливо махнул рукой…

– Успеем ещё!

– Да мы так, без тостов и церемоний, – пояснил Ладеев. – Под дружеский разговор, по маленькой. Мужики подустали что-то в последнее время, вот я и решил побаловать.

– Заботливый ты, я смотрю, – иронично заметил Никеев. – Это, конечно, хорошо… Ну что, народ, как жизнь?

Беляк ничего не ответил. Он и в самом деле выглядел уставшим и теперь, присев за стол и невольно расслабившись, начал клевать носом, и только заслышав вопрос командира приободрился для видимости и пробормотал в ответ что-то невнятное, но, видимо, довольно бодрое.

Никеев разобрал только слова: «…ерунда» и «всё».

Бек же ответил чётко и по-уставному:

– Жалоб нет!

– Хорошо, – произнёс Никеев, отпивая коньяк. – Вот… хороший, зараза…

Он налил себе чай, помешал его ложечкой в задумчивости. Пальцем дотронулся до края чашки.

«Горячий…»

И продолжил:

– Для начала разрешите вам благодарность объявить. За удачно проведённую операцию. Наши там… из службы наружного наблюдения отследили… Как по маслу всё. Один свидетель, конечно, есть, но, по нашим данным, никакой пользы следствию от него не будет. Вы, похоже, здорово его приложили и у этого бедолаги то ли от удара, то ли от стресса развилась форменная амнезия. Показания даёт путаные, о фотороботе речи не идёт. Дело, конечно, чекисты забрали себе. Мы это ожидали. Но ничего лубянские не нароют. Да и не успеют просто…