Инна Тронина - Операция «Купюра» Страница 10

– Он – вдовец, а сын с невесткой отдельно жили. У них квартира на Народной улице, у Володарского моста.

– С этим ясно, – Грачёв, несмотря на показное спокойствие, всё-таки переживал за безопасность свидетеля и думал, какие меры принять во спасение. – Вы сейчас быстро наденете нарядное платье, накраситесь, и мы поедем – якобы гулять. Тем более что я похож на вашего мужа, а сейчас темно. Подумают, что явился жену с детьми проведать, ну а потом вы в ресторан отправились, как положено…

– Идея! – Лилия рванула к шкафу, распахнула дверцу и стала выбирать наряд. – На Литейный, говорите? Я недавно там в «Волхове» отдыхала. Если кто спросит, скажу, что пригласили…

– Вот и ладушки! – Грачёв увидел на подзеркальнике телефон. – Можно позвонить?

– Разумеется! – Лилия наконец вытащила платье – очень красивое, блестящее, зелёное, с пышной юбкой и розой на груди. – Я только детям кефир налью и булки отрежу – ужин готовить некогда. – Она насухо промокнула глаза.

Всеволод, направляясь к телефону, сделал заодно несколько упражнений на разминку. Он думал, что Лилия уже ушла на кухню, но ошибся. Хозяйка стояла в дверях и, улыбаясь, смотрела на него.

– Извините за любопытство, а сколько вам лет? – робко спросила она. – Вы ещё такой молодой, а уже начальник!

– Не такой уж я молодой – мне почти тридцать. Родился аккурат в тот день, когда Гагарин полетел в космос. Кроме того, я не начальник. Моего шефа вы сегодня увидите на Литейном.

– А меня жизнь как следует побила, – с горечью призналась Лиля. Она доставала из холодильника пакет с кефиром. А из хлебницы – сдобный батон. – Мне в мае двадцать семь, а выгляжу старше. Меньше тридцати пяти никто не даёт. Конечно, истаскалась – кого такая жизнь украсит? Моя сестра-двойняшка такая вся свежая, как цветочек! Не вышла за Петкуна, не родила в девятнадцать лет, вот и сохранилась. Она ещё и меня отговаривала. А я решила, что Герке просто завидно. Он такой красивый, чёрный был, а я блондинка. Думала, что он принцем моим будет на всю жизнь. А Петкун оказался пьяницей и тунеядцем. Сейчас он от своих дружков скрывает, что женат на русской. А мы с ним не разводились даже – он алиментов боится. Вдруг да найдут, чего доброго? Так что официально я замужняя, никаких льгот и скидок мне не положено. Петкун здесь прописан, и приходится за него платить по «жировкам». Такие вот дела… – Лилия поняла, что слишком заговорилась. – Вы звоните, звоните! Просто наболело – сил нет никаких!

По коридору протопал Яшка, потом, кажется, упал, заревел, и Лиля бросилась туда. Всеволод с третьей попытки прорвался к Милорадову и доложил, что через сорок минут, если ничего не случится, они со свидетелем будут на Литейном. Конечно, немного опоздают, но что поделаешь – надо куда-то маленьких детей на вечер пристроить…

После этого, дожидаясь, когда Лиля переоденется и накрасится, Всеволод поймал Барановского и узнал, что к трупу Гаврилова выезжал следователь Подболотов из Петроградской прокуратуры, и он тоже будет сегодня на Литейном, при составлении фотороботов. С Милорадовым и Горбовским это уже согласовано, так что ждут только их со свидетелем и держат пальцы крестиком – чтобы визит не сорвался.

На лестнице Лилия несмело взяла Грачёва под руку, потому что нужно было изображать влюблённую пару. Тот не стал протестовать, с удовольствием принял игру, но потом подумал, что дама может всё это неправильно понять. Галантность и заинтересованность она от собачьей своей жизни приметза искреннее чувство, и потом придётся долго и тяжело, прямо-таки с кровью, отдирать её от себя.

С мужиками иметь дело всегда легче – полная свобода, никаких церемоний, недомолвок и намёков. Хочешь – матом, хочешь – в зубы, и не нужно ломать голову, выбирать выражения, болеть душой. А тут, кроме всего прочего, надо ещё и то учитывать, что на мужа Лилии похож, на отца этих детей. И не будешь говорить всех и каждому, что не всякий брюнет – бабник, которому всё равно, у кого остаться на ночь. Вот Сашка Минц – это да, он сейчас, к бабке не ходи, за Лилией увяжется. Но, может, это и к лучшему – выручит друга по старой памяти…

– Воротник поднимите, – тихо сказал своей спутнице Грачёв. – И шапку надвиньте пониже. Особенно когда на Литейный приедем и пойдём по коридору, нужно соблюдать осторожность – там ведь тоже всякие личности крутятся. Бывает, что и на бандитов работают.

– Ой, правда? – со смехом, уже не боясь, удивилась Лилия. Она, оказывается, всё это время болтала о каких-то пустяках, и много смеялась, как будто в истерике, но Всеволод ничего не слышал. – Ну ладно, замаскируюсь. Господи, интересно-то как!..

Вот, пожалуйста – только что плакала по Гаврилову, боялась покушения, беспокоилась о детях – а теперь ей просто интересно. Наверное, всё же надеется поближе сойтись с таким добрым молодцем, как Грачёв. И эти прозрачные намёки – очень похож на мужа, а того она считала красавцем, принцем, рыцарем. Значит, понимай так, что всё это относится и к сотруднику КГБ. Вроде, и лести никакой нет, и не навязывает себя Лилия, а на самом деле – всё наоборот…

Грачёв усадил свою пассажирку назад, и они выехали со двора – в тёмный вечер, в снегопад, в метель. «Хвоста» не было – ни на Бухарестской, ни на Лиговском, ни на Невском. Когда въехали на Литейный, Лиля перестала смеяться и болтать, стала с интересном озираться по сторонам – будто бы раньше никогда здесь не бывала…

Глава 2

В половине шестого вечера Захар Горбовский вернулся от Павла Милорадова и, как всегда, долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Отбрехаться опять не получилось, «контора» заручилась согласием милицейского генерала, и ему оставалось только взять под козырёк. Оба ведомства с самого денежной реформы работали вместе, но сначала только номинально – во всяком случае, к Горбовскому пока никто не обращался, зная, как сильно загружен отдел. Но сегодня положение изменилось, и Захар Сысоевич понял, что крупно влип.

В присутствии генерала Милорадов заявил, что его сотрудник Всеволод Грачёв, кстати, сводный брат знаменитого Миши Ружецкого, через заведующего отделением Сбербанка Баринова, типа весьма скользкого и даже судимого, вышел на след опасной группировки, специализация и состав которой пока не ясны. Понятно только то, что мочат они, не задумываясь, и, как минимум, уже один труп за последнее время на себя повесили.

Ведут они себя нагло, ни перед чем не останавливаются, людей не жалеют. В частности, задушили художника Фёдора Гаврилова, который, по словам Баринова, по своей декларации менял для бандитов наличку. Причина расправы точно не известна – то ли об оплате за услугу не договорились, то ли пронюхали, что Баринов назвал имя Гаврилова, и поспешили зачистить концы. В любом случае, налицо работа серьёзной группировки с большими возможностями, которой именно сейчас потребовалось менять деньги, а, значит, ненадолго выйти из тени. Вот тут-то и должны подключиться люди Горбовского – выяснить, кто же это озорует не по-детски.

Уже есть кое-какие зацепки – например, Грачёв установил личность и адрес женщины, натурщицы Гаврилова, которая встречалась с художником сегодня в его мастерской. Ей было назначено определённое время – двенадцать часов дня, а в три часа Фёдора Авксентьевича уже нашли задушенным. Всеволод уже выехал к этой женщине домой, обещал привезти её к восьми или чуть попозже, чтобы выяснить, не знает ли она чего-нибудь интересного. Так что, как бы ни было трудно со временем, Захару Сысоевичу нужно вникнуть в дело, а то потом будет гораздо сложнее.

Горбовский сел за стол и уже собрался попросить секретаршу принести ему стакан крепкого чаю, как без стука открылась дверь, и широким шагом вошёл Милорадов. Захар посмотрел на него глазами побитой собаки, всем своим видом показывая, что хотя бы полчаса отдыха ему надо дать – не машина ведь. Да и та без перерыва долго работать не может, ломается, сгорает.

– Я на минутку! – Павел уселся за стол для совещаний и пальцами потёр свой мощный подбородок с глубокой бороздкой. Через его голубые глаза, казалось, можно было рассмотреть извилины головного мозга. Сейчас Милорадов, который рано облысел и очень из-за этого переживал, в который уже раз с завистью посмотрел на густую шевелюру Горбовского.

– Чаю хочешь? – вяло спросил Захар и нажал кнопку селектора.

– Хочу! – с готовностью отозвался Милорадов. – И покрепче.

– Мариночка, чаю два стакана и цукеру… сахару! – Захар понимал, что никакого удовольствия от такого чаепития не получит, потому что придётся говорить о деле.

– Одну минуту, Захар Сысоевич, – сказала стройная черноволосая женщина в милицейской форме и, щёлкая каблучками, вышла из кабинета.

– Ничего, потом ты у меня чаю выпьешь – я же не халявщик, – успокоил Милорадов. – Совместим приятное с полезным.