Александр Котляр - Принцип нечетности тапка Страница 10

– А затем, чтобы подсказкой дать нам понять, что правильный ответ связан с едой. Без намёка, мы бы сразу ответили – «книга» и конечно ошиблись бы.

– Ловко зашифровано, – одобрительно кивнул Заждан, – а что за пищепродукт это может быть? Колбаса, гречневая каша, солёный огурец, картошка варёная, жареная, анчоусы, кефир с сахаром, или…

– Или… сыр, сыр с дырками, сыр с плесенью, свежий сыр, творог, таракан, творожный пирог, – напряжённо думал Мыш. Творожный пирог, конечно, творожный пирог, – запищал он радостно.

– Почему пирог?

– Да потому, что из-за него Творог попал в другую систему координат, потому что с куска пирога на твоём тапке всё и началось: и сюжеты, и небылицы, и санитары эти похоронные с застывшими лицами. Ты что, забыл уже?

– Такое разве забудешь – меня же почти похоронили, – нахмурился Заждан, – током в десять тысяч гаксапаскалей хотели. Я до сих пор помню, как он шнур раскручивал, жутко было. Думаю, сейчас воткнёт в розетку и – темнота. А ты, Мыш, голова, я бы в жизни не догадался. Конечно с него всё и началось, с творожного пирога – и смешенье строчек, и мифы, и небылицы.

– У нас готов ответ, – решительно сказал он гардеробщику.

– Так быстро? И какой же? – поинтересовался тот, ухмыльнувшись.

– “Творожный пирог” – другого ответа быть не может, раз не пицца, то точно творожный пирог, и не пытайтесь нас запутать, мы с Мышом прочно стоим на дедуктивных лапах.

– И вправду творожный пирог, – восторженно воскликнул гардеробщик, сверяя ответ с записью в тетрадке. – Как вы узнали? Никто до вас ещё не отгадывал.

– Не догадываются, потому что мыслят схемами. Они не обратили внимания на пиццу, а она – главное в разгадке, понятно?

– Чего тут не понять, выбирайте пальто, могу порекомендовать песцовый полушубок, оставленный этим, в носках. Очень тёплая носильная вещь, Мышу будет в нём за пазухой как у… – гардеробщик с благоговением посмотрел на Заждана. – А вы бы не могли мне воду минеральную «Святой родник» превратить в вино? Можно в белое, хоть я красное и больше люблю. От него изжога меньше, и не обязательно под рыбу или сýшу с рисом, с фруктами его можно или вообще ни с чем.

– Четверг сегодня, – сказал Заждан, – по четвергам до пяти превращаем, ясно?

– Как не понять, господин, – гардеробщик снял с вешалки шубу подал ее Заждану.

Тот вставил руки в меховые рукава, посадил Мыша за пазуху, и они вышли в ночь. Блёстками падал мелкий снег. К Заждану подошёл сутулый человек в носках.

– На вас случайно не моё верхнее бельё? – спросил он.

– Если вам гардеробщик загадает загадку, то правильный ответ «Творожный пирог», запомните, – сказал Заждан.

– Да, запомнил, спасибо, – ответил человек и встал греться под фонарь.

– Он весь продрог, его синие пальцы под тонкими носками утратили способность двигаться. Но холод не отвлекает человека от мыслей, о духе, о Бусидо, – заметил Мыш. – По – моему, Бусидой всё-таки верблюда звали или льва, а может, их обоих. Бусида – это очень по – заратустрински, правда?

– А вдруг он сейчас превращается из верблюда во льва. Как ты думаешь, у верблюда сначала грива вырастает, или когти через копыта пробиваются?

– Я не знаю, я же сам ещё не превращался.

– Мы в Заратустре, похоже, самое важное упустили. Ведь превращаться когда-нибудь всё равно придется, а мы понятия не имеем, как это делать.

– Ты точно помнишь, что о технике превращения ничего в пособии написано не было? А что если Шелег конкретные вопросы задавать станет, а мы ответить не сможем? Тебе-то что, а мне он сразу санитаров вызовет.

– Могли, конечно, и пропустить, – неуверенно сказал Мыш, – надо было оглавление до конца изучить, а мы сразу на двадцать пятую метнулись и по двадцать седьмую зубрить стали. А про технику превращений, может, только на двадцать девятой странице написано.

– Откуда ты знаешь, что на двадцать девятой, если мы оглавление не дочитали?

– Я лишь высказал гипотезу. Гипотеза – не есть доказанное теоретическое построение, а лишь предположение, догадка, – сказал Мыш и завозился в песцовом меху.

Глава 7

Три превращения Бусидо

Мех был мягким и густым, и Мыш запрел. Заждану тоже стало жарко, он прощально посмотрел на недопревращённого интеллигента и пошёл по узкой снежной тропинке по направлению к дому. Мыш по ходу движения напискивал «Темпо ди менуэт-то» Моцарта.

– Это из мультика песенка или сам придумал? – спросил Заждан.

Мыш утвердительно шевельнул хвостиком, не прерывая писк.

В доме было тепло, почти как в полушубке. Батареи грели нещадно, Хана готовила, сыр не был разбросан кусками по полу.

– Хоть бы удивили чем, – ворчливо сказал Мыш, подумав о неразбросанном сыре, – а то приходишь домой из библиотеки, а тут всё как прежде.

– А что нового ты бы хотел увидеть? Чтобы, вместо Ханы, у плиты стояла незнакомая злая женщина, и обливала нас кипящим молоком, или чтобы батареи не работали, или чтобы тапок спустился?

– Я, если честно, про сыр подумал. Если бы он был кусочками небрежно разбросан по полу вместо того, чтобы бесполезно портиться в холодильнике, я бы приятно удивился. А ещё я подумал о Твороге, интересно, куда он подевался? Я точно помню, как он перескочил на ручку швабры и пополз в наш мир, а ты тогда швабру бросил раздражённо, и сам помчался за баллоном с отравой.

– Кто такой Творог, таракан, что ли? – догадался Заждан. – Я тараканами не интересуюсь. Я вообще насекомых не люблю.

– Вот и зря, общение с представителями других видов, родов и семейств обогащает. Пойду, пожалуй, поищу хитинного брата, – сказал Мыш и отправился на поиски таракана.

Тем временем голодный Заждан подошёл к Хане, и, сглотнув слюну, сказал:

– Мы вот из библиотеки с Мышом пришли, Заратустру зубрили, а нам здесь даже сыру никто не разбросал.

– Нет у меня времени сыр разбрасывать. Это вы “свободные чтецы”, а мне надо и постирать, и приготовить, и пыль протереть. Да, кстати, когда я пыль с люстры смахивала, случайно сломала мнимую плоскость, и тапок упал на пол.

– Уронили тапок на пол, – задумчиво произнёс Заждан. – А я не поранюсь осколками плоскости? А то потом вынимай их с криком из пятки. Хотя теперь, когда тапок вернулся, мне бояться нечего. В нём я буду чувствовать себя на осколках плоскости, как на пуховой перине.

Заждан ушёл в спальню и вскоре вернулся обутый в оба тапка.

– Никогда не знаешь, какой из них на какую ногу надевать. Вот и сейчас, по-моему, не тот и не на ту, пальцы давит, особенно большие. Был бы Заратустрой, взял бы и превратил тапок, ну например, в Хрустальный башмачок, или в скатерть-самобранку. Я есть очень хочу, – сказал Заждан, буравя взглядом крышку сковородки.

– Вот пожарю картошку, тогда и покушаешь, а пока расскажи мне про Заратустру, что это за волшебник такой. Я про волшебство с детства слушать люблю.

– Он виртуоз-фокусник, он знаешь в кого Верблюда превратил? Никогда не догадаешься, поспорим? Если с трёх попыток отгадаешь, отдам тебе выигранный в библиотеке полушубок, а нет – съем один всю картошку. Договорились?

– Нет, не договорились, я не люблю отгадывать. И полушубок мне твой не нужен, у меня свой демисезонный есть. Давай лучше ты бескорыстно расскажешь, – мне же тоже надо будет в дискуссии участвовать, а я даже не знаю, кто он такой, этот Заратустра.

– Так уж и быть, расскажу… расскажу без кошачьих фантазий. Только неопровержимые факты из его биографии. Он жил с Пёстрой Коровой. Правда, откуда эта корова взялась, в книжке не написано. Я думаю, что в корову она превратилась из какого-нибудь хищника, или птицы, или даже принцессы. Заратустра и не такое может. Он превратил верблюда во льва, представляешь!

– Как интересно, рассказывай дальше.

– Заратустра налил в большой котёл воды, поставил его на огонь, бросил в кипящую воду пять морковок, вилок капусты, две свёклы, лук, добавил змей, лягушек, пиявок, посолил и поперчил по вкусу. Когда зелье было готово, он позвал своего любимого верблюда Бусиду, с которым был неразлучен с детства, и сказал ему: «Бусида, друг мой, я буду превращать тебя в царя зверей. Твои горбы отпадут. Пришло твоё время, время стать львом».

– Чего только ни бывает! Я слышала по радио, что в шведской семье родился негритянский мальчик-альбинос, но чтобы у львов верблюд – это даже для радио перебор.

– И не говори! Но было именно так! Бусида с мордой, изуродованной выражением счастья, подошёл и отхлебнул из котла волшебной похлёбки, потом лёг на горбы, и стал превращаться. Он видел, как из копыт вырастают острые когти, чувствовал, как в нём пробуждается своенравный характер и независимость короля, сила хищника.

– А что было потом, факир его больше ни в кого не превращал?

– По-моему, он превратил Бусиду из льва в младенца, похожего на нашего Малыша, но я в этом не уверен. Надо ещё раз в библиотеку сходить, перечитать подлинник. Из библиотеки прозревшим выходишь. И людей там интересных встретить можно. Вот один из читального зала прямо на мороз вышел и уже вторую неделю стоит на снегу под фонарём в носках, и библиотекарша там…