Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 1 Страница 11

Саша улыбнулся:

– А у тебя найдется место для горы моих носков?

Лена тоже улыбнулась, мягко, смущенно:

– Я поищу.

Прошло три месяца взаимной нежности и ожиданий. Прошел год обследований, попыток и тревог. Но результатов не было – никаких. И с новеньким свидетельством о браке Лена и Саша подали документы на усыновление. Лена хотела непременно новорожденного и непременно мальчика. Оказалось, если очень постараться, можно трехмесячного, и то сначала только под опекунство. Саша мечтал о девочке, но Лена только хмыкнула, и он, вздохнув, приобрел книжку «Как воспитать настоящего мужчину: пособие для отцов».

Лена же записалась на йогу, научилась техникам восстанавливающего дыхания, наплевав на суеверия, обставила детскую, а между ремонтом, работой и медитациями изучила теорию привязанности, теорию естественного родительства, прочла Сирсов, Гиппенрейтер и даже прошерстила жж-сообщество «Лялечка». Как раз хватило, чтобы дождаться своей очереди. Несла на руках из Дома малютки и плакала: «Маленький! Да что ж он такой маленький-то, а?»

И в силу новообретенной чуткости вдруг повернулась к Саше:

– Хочешь подержать?

– Не надо, вдруг уроню!

– Не уронишь, держи. Он же наш, твой и мой.

– Твой и мой… – повторил Саша, невесомо прикасаясь губами к крошечному носику.

Лена была полна сил, успевала все по составленному плану и над замученными мамашками с детских площадок снисходительно посмеивалась, и вообще надо всеми, глупыми и несчастными. Говорила: «Когда по-настоящему захочешь стать счастливой – станешь, переложишь свою жизнь в другое русло!» Ведь вот она же захотела ребенка – и получила.

Но почему-то прошло совсем немного времени, и Лена уже орет ночь за ночью: «Заткнись! Заткнись!», срывая голос. Не в силах удержаться, она неожиданно кусает кнопку в маленькое, такое маленькое плечико, оставляя на нем багровый след. Саша встает, пытается забрать у нее ребенка:

– Лен, ты замучилась, иди поспи.

– Нет, я должна сама! Не мешай.

Потом все-таки отдает, но лежит в пустой кровати без сна, ненавидит. Лупит себя с размаху ладонью по лицу, потом зовет:

– Саш, дай мне его, пожалуйста… – прижимает к себе, тихонько подвывая, потому что плакать уже нет сил. Смотрит в черноту за окном и думает: «Захотела стать счастливой – и стала?..»

Думает против воли: «А если бы был родной, как бы я тогда?..» И вспомнила того, который был еще меньше, совсем неощутимый, а она… Взвыла по новой, и откуда столько воды в ней взялось, раньше ведь никогда не плакала! А теперь и о том, своем, и об этом, тоже же ее. И поняла вдруг отчетливо – да так же бы орала, так же бы трясла и отшвыривала от себя, потому что, ну не знаю, устроена она так. «Просто я плохая мать, – прошептала она кнопке в пушистую макушку. – Тебе не повезло, дружок, тебе досталась ужасная чокнутая мамашка». И от этой мысли Лена вдруг улыбается и тут же, на месте, засыпает, согреваясь от существа рядом – такого маленького, но все-таки волшебного.

Нонна Гудиева

Записки архитектора

Я понял, как я должен буду использовать свою власть. И это мне кажется таким простым, таким прекрасным. Я смогу призвать к своему двору настоящих мудрецов, великих ученых, великих художников и смиренно попросить у них помощи. Их труды и станут памятниками моего царствования, как это было с великими монархами всех веков.

Сегодня был суд над королем Баварским… Я и заметки свои забросил, не до того, вместо заметок – каждодневная переписка с монархом. Писал он мне глубокой ночью, когда все спать улягутся, в каждом письме эпиграф и намек зашифрованный, глумился… Письма иллюстрировал, рисовал ордер коринфский с каннелюрами, голых мясистых нимф на фронтоне (о, вот когда надо было бежать!), хотел, чтобы пассий его напоминали, носатых горгулий… Еще придумал грот Венеры, золотой челн и озеро с подводным освещением, свет лучится через цветные стеклянные пластины, а он по легенде в челне раскачивается на волнах и «Тангейзером» упивается.

Любил часами рассуждать об архитектуре, а чтобы я не задремывал, Вагнера заставлял слушать. Даже в комнате на стене начертал слоган латынью «Заниматься архитектурой не менее приятно, чем любовью». Маньяк…

А замок жалко – невероятной красоты получался. У меня самого дух захватывало от своей работы – вот она, гармония в чистом виде, когда все пропорции идеально выверены, видна работа архитектора! А парк какой придумали, со скульптурами, центральным прудом, ротондами! Хотя борьба между нами велась непрерывно и на фасадах особенно явно читалась. Он измором меня брал и, когда я впадал в бессилие, он то башенку пузатую пририсует, то фриз карнизный голыми наядами разукрасит. Но я за ним следил зорко – вовремя его сорняки выпалывал, возделывал свой сад.

А начиналось все как обычно. Телефон в тот день долго звонил, противно, и я поднял трубку.

– Алле – голос веселый. – Меня зовут Анастасия Злобная!

– Это псевдоним? – поразился я. В ответ противное хихиканье, продиктовала адрес, день и время встречи. Поехал. Кто же знал…

Анастасия Злобная оказалась тощей, вертлявой девицей с ехидной лисьей мордочкой. Провела в кабинет, усадила в низкие кресла – самому не выбраться, колени тут же впились в подбородок. Злорадно спросила:

– Кофе нести?

– Чтобы выпить кофе, придется как-то из кресла выбраться, – терпеливо пояснил ей. Тут и заказчик пожаловал. Я как-то день провел в аквариуме, изучал рыбьи профили, они хороводы вокруг меня водили, сплошные гоголевские персонажи. Но и подумать не мог, что в жизни такое возможно – дверь распахнулась, и вплыл каменный окунь, персонаж из аквариума. Окрашен в серые маскировочные тона, глазки маленькие, лицо в кратерах от прожитой жизни, подбородок вперед выдается, и рот совершенно по-рыбьи разевает. Сел на высокий стул, стал рассказывать скрипучим голосом, а сам смотрит внимательно, как я у него под ногами в кресле барахтаюсь. История знакомая – хочет построить дом в дорогом коттеджном поселке, ищет архитектора. Я хоть и в ногах у него дислоцируюсь, но дело свое знаю – так начал ему вещать из своего кресла, увлекая в мир фантазий, расцвечивая красками, что он размяк, порозовел, порылся в ноутбуке и застенчиво показал свою мечту – замок Линдерхоф. Увидел он впервые Линдерхоф под Новый год, он тогда несся на горных лыжах, в крутейшем могуле, по снежным буграм. А в могуле главное, смотреть на три бугра вперед, иначе падение неизбежно. И вот, задрав одну ногу, изящно изогнув талию, собрался он сделать прыжок с поворотом и вдруг, среди бугров увидел замок, сказочное наследие короля Людвига Баварского, и влюбился. Туристы больше на Нойшванштайн глазеют, прадедушку Диснеевского замка, а наш и здесь соригинальничал. Это и понятно, Линдерхоф и по размеру ему подошел, вполне себе компактный такой домик, всего-то на 10 комнат, и на участке хорошо поместился. Даже внутреннюю планировку хотел у Людвига позаимствовать – уж очень его привлекало, что все комнаты в доме обособлены и пересекаться ни с кем он не будет.

Вот после этой встречи мы и стали звать его король Баварский, очень ему это имя подходило.

Меня, конечно, вопросы плагиата беспокоили, неспортивно вот так, взять проект замка Короля Людвига и построить его на Новорижском шоссе. А, с другой стороны, живем в век компиляций, друг у друга заимствуем. Ну, и чего стесняться? К тому же заказчик заплатил аванс, и вопросы этики немного увяли. Хотя я, конечно, об этом думал.

И так он меня заразил своей одержимостью, что я за свой счет улетел в Мюнхен, а оттуда рванул в Линдерхоф. Опоздал на автобус, он перед моим носом свистнул и унесся. И ничего, пошел пешком в гору по ледяной дороге, громко распевая тирольские йодли, тренируя горловое пение, а навстречу лишь редкие местные брели, скорбно поджав губы, – мороз!

Дошел до замка и замер – какая красота! Людвиг, рыцарь-лебедь, с детства рисовал эскизы своих фантастических дворцов, а как подрос, начал всерьез изучать архитектуру. Хороший из него получился заказчик – и сам во всем разбирался, и своих строителей во Франции обучал. Линдерхоф же строил как храм солнцу, символом которого стал павлин. Стройка вообще была его самой серьезной страстишкой, грохнул он на дворец весь бюджет Баварии. Вроде как Бавария даже проиграла войну в результате Людвиговых строительных кульбитов, и, не в силах унять короля, посредством тайных интриг, враги утопили Людвига в озере, под аккомпанемент Вагнера.

Мой, что забавно, пытался Людвигу соответствовать, раздувал щеки, об архитектуре и искусстве рассуждал. Я заказчика подбадривал – денег у него много, не бюджет Баварии, конечно, но на один-то дворец должно хватить. Образования ему недоставало – в этом и была главная беда, и миссию свою я видел не только в производстве проекта, но и в ликвидации архитектурной безграмотности. Решили изучать архитектуру серьезно – кресла из кабинета сразу выкинули, обставили по последней эргономической моде. Затем заказчик решил от бизнеса дистанцироваться, перевалил все на ненадежные плечи Анастасии Злобной. Жену и детей тоже забросил и всецело предался изучению архитектуры и написанию критических статей и писем, стиль вырабатывал. Оглядываясь на Людвига, я все ждал, когда заказчик прольет на нас золотой дождь, ведь без денег еще ни один шедевр не рождался. Но вот тут-то он и выкинул фортель – сошел с проторенной, исторической канвы. Платить не захотел. Я для него даже саундтрек собрал из «Тристана и Изольды», и каждый раз, когда речь об авансах заходила, ставил для прослушивания, очень на него благотворно эта музыка действовала. Слушал, расслабленный и счастливый, но с деньгами не расставался.