Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 1 Страница 12

В офисе у нас прижилась новая традиция – коллективная вечерняя читка писем. Это сначала нас очень сблизило – никакие корпоративные тренинги не шли в сравнение. Перед читкой делали ставки по рублю, определяли, кто сможет дослушать письмо до конца. Взявший банк писал ответ, заказчик обижался, если ему не отвечали.

В итоге написали около трехсот писем. Анастасия Злобная активничала, вела корпоративную почту. Авансы платить заказчик совсем перестал, и я начал прозревать – наш Король был голый! Армия моих архитекторов редела. Уже часть из них, не выдержав изматывающих вечерних читок и безденежья, уволилась и растворилась в московских просторах.

Я перестал брать трубку, когда он звонил, и, собрав тома проекта, отправил ему по почте с уведомлением об остановке работ и финансовой задолженности. Ждал страшного – скандала, войны, дуэли, наконец! А он ничего, особо и не расстроился, не пошел топиться, зараза, а подал в суд на возврат аванса. Изувер…

Заседания шли полгода – на слушаньях мы письма читали. Зал суда набивался полный, уже про нас все знали, и зрители собирались даже с окраин, мужики футбол бросали и к нам… На стороне заказчика тоже сострадальцы были, из «Добровольного общества любителей архитектуры». Судья, сердобольная тетка, слушала, мечтательно подперев сдобную щеку, – так ей волшебства и сказки в конце хотелось. Но выигрыш все-таки нам присудила, так и сказала заказчику:

– Хочешь дальше мечтать – плати!

Вот так суд и закончился, секретарь копию дела домой утащила – читать теперь будет, как любовный роман!

P.S. Я потом целый месяц восстанавливался – гулял по городу, книжки исторические изучал, размышлял много. Всю историю про Людвига прочел, от корки до корки. В конце даже заплакал, так жалко его стало – последнего романтика эпохи кавалеров и прекрасных дам, потерявшего любовь и отдавшегося всепоглощающей строительной страсти!

А мой так и не стал королем, ни в шутку, ни всерьез. Не смог повторить историю Людвига, даже в малой ее части. Масштаб другой оказался. Эх, жаль, что поздно я родился, жил бы в веке ХIХ, работал бы на Людвига, сколько всего бы напридумывал!

Татьяна Пересторонина

Вступительный экзамен

– Сынок, ты уж прости, но какая еще Венская Академия искусств?! Хватит баловаться со своими картинками! Я обо всем договорился, поедешь в Москву осенью, там отличная бизнес-школа, тебя уже записали.

Николай Викторович открыл папку с бумагами, давая понять, что не хочет в который раз вести этот бессмысленный разговор.

– Ну, папа, я же хорошо рисую! Разве талант – это не актив, в который надо вкладываться?

Все-таки упорство было их семейной чертой. Николай Викторович вновь взглянул на своего уже почти взрослого сына.

– И как же мне определить, что у тебя талант?

– Отдай меня в академию, и ты увидишь!

– Ха, ну ты хитрец, конечно, Станислав. Давай так. Нарисуй картину, и пусть ее купят у тебя хотя бы за тысячу долларов. Думаю, это может означать, что у тебя есть талант. Тогда я оплачу тебе твое живописное ПТУ.

– Венскую Академию изобразительного искусства!

– Да-да, иди уже, самовыражайся.

Что ж, это существенный шаг вперед в долгом противостоянии с отцом, но Станислав совсем не был уверен в своих способностях. Зато рисовать любил всей душой и верил – если долго мучиться, что-нибудь получится. Учителям нравились его работы, но, учитывая их заработные платы, они бы хвалили любую мазню. Да и кому он мог продать картину? Он не слышал, чтобы галереи покупали картины по одной. Возможно, имеет смысл найти частного покупателя. Но с какой стати им покупать его картины? Живи он в столице – другое дело, а здесь в Екатеринбурге… Хотя он бы мог нарисовать портрет. Пожалуй, одна идея появилась. Станислав сверился с календарем – время есть, но нужно торопиться.

Каждый год в мае в окружении Николая Викторовича начиналась легкая паника, связанная с его предстоящим днем рождения. В этом году она превосходила все ожидания – впереди был юбилей, а идеи подарков для людей, у которых все есть, давно иссякли. Станислав понял, что время самое удачное, и пора действовать.

Один из приятелей отца, тоже акула бизнеса, частенько заезжал к ним домой – поболтать, выпить, «порешать бизнес». И вот во время очередного визита Станислав попросил гостя зайти к нему в комнату на минуточку, чтобы проверить правильность каких-то документов. Просьба была странная, но почему бы не помочь молодому поколению? Стоило им войти, как тема документов была забыта. Гость увидел огромное полотно, на котором в полный рост был изображен Николай Викторович, а за его спиной виднелись офисы построенной им компании. Картина была еще не закончена, но бизнесмен уже знал, что этот подарок точно придется по душе его другу.

Станислав для виду покапризничал, намекая, что сам собирался подарить портрет отцу, но в итоге дал себя уговорить. Тем более, что конечная цена оказалась даже больше отцовского условия. Спустя несколько дней состоялся обмен законченной картины на полторы тысячи долларов и расписку о покупке, на которой настоял художник.

Станислав собирался тут же бежать к отцу, но потом решил подождать до юбилея – пусть тот увидит и саму картину. Ему хотелось полной победы!

Портрет действительно произвел фурор среди гостей. Да и Николай Викторович казался впечатленным. В углу картины он увидел подпись своего сына и довольно улыбнулся. После банкета Станислав зашел к отцу, который как раз рассматривал своего двумерного двойника. Сын положил на стол расписку и заработанные деньги.

– Папа, все как договаривались!

– Да, я вижу в тебе большой талант, сынок… Но только не художественный, ты уж извини. Неплохо ты дело обстряпал, в тебе точно пропадает бизнесмен. Зачем нам эта Москва? Поедешь сразу в Лондон! Там экономическое образование на порядок выше… Ну, что ты загрустил? Сам же говорил, надо вкладываться в таланты!

Максим Смирнов

О сердечных болезнях

Ужиная, Михаил с радостным предвкушением поглядывал на жену: соскучился сильно, что тут сказать, пять дней в командировке. Захрустел соленым огурчиком, дожевал картошку с бесподобной жареной котлетой, большими глотками, спеша, допил чай и пошел в ванную. Умываясь, подмигнул себе в зеркале.

Зашел к спящей дочке, привычным движением накрыл ее одеялом – она все время раскутывалась во сне. В спальне скользнул под одеяло, прижался к теплой спине жены, провел рукой по ее животу и груди, замер. Она вдруг взяла его руку и отодвинула ее.

– Ты чего? – прошептал он.

– Ничего, просто не хочу.

– Как «не хочу»?

– Вот так. Плохо себя чувствую.

Настроение сразу упало, стало тоскливо. Поцеловал жену в плечо, прошептал: «Спокойной ночи!» – она тихо ответила, не повернув головы.

Утром проснулся раньше обычного, осторожно подвинулся к спящей жене, едва касаясь ее кожи кончиками пальцев, погладил впадину ее талии и скользнул на бедро. Она проснулась, отодвинулась и получше накрылась одеялом.

За завтраком спросил у нее:

– Что с тобой?

– В смысле?

– Что случилось? Нормально себя чувствуешь?

– Да.

На языке вертелось «А почему тогда отодвинулась?», но задавать вопрос почему-то не стал, было неловко навязываться. Но после того как еще две ночи прошли без малейшего намека на интимность, он вечером сел рядом с ней на диван, выключил телевизор, который жена смотрела, и опять спросил:

– Что с тобой происходит?

– Ничего.

– Юля, ну это же ненормально, – придвинулся и обнял.

Жена вздрогнула и отодвинулась.

– Юля, ты чего шарахаешься от меня?! Что с тобой?

– Что-то случилось, – помолчав, наконец, сказала она.

– Что? – в голове сразу пронеслось: «Неужели любовник?»

– Я была у врача. В общем, мне нужно лечиться.

– От чего?

– Сердце.

– Сердце? Оно же у тебя никогда не болело!

– Болело. Я просто тебе не говорила.

– Но почему?

– А тебе разве это интересно?

– Конечно! Мне все интересно, что тебя касается!

– В общем, надо будет серьезно лечиться. Сможешь помочь с деньгами?

– Конечно, ты чего спрашиваешь? Так что именно с тобой?

– Какой-то миокардит, можешь посмотреть бумаги на полке, – она кивнула в сторону стеллажа. – И теперь нельзя никаких нагрузок, никаких волнений. И никакого секса, – она повернула голову и, наконец, посмотрела на него в упор.

– А сколько лечиться?

– Год-полтора. Что скажешь?

– Ничего себе… Что тут можно сказать?! А отчего это?

– Доктор говорит, недолеченный грипп. Помнишь, у тебя был завал на работе, и я, больная, дочку в сад отводила по утрам вместо тебя, под дождь попала и опять заболела? Возможно, от этого… – в тоне ее послышался упрек. Или показалось?

Он почувствовал, что земля качается под ногами. Конечно, дело не только в сексе – можно и потерпеть. Но от всего этого веяло незнакомым и зловещим: оттого, что от недолеченного гриппа можно заполучить серьезную болезнь сердца, от которой потом год лечиться – никогда о таком не слышал, а еще больше оттого, что жена больше не целовала его, не обнимала, и даже тон ее речи изменился: стал каким-то холодным и отстраненным.