Вера Андреева - Государство Двоих, или Где соединяются параллели Страница 11

И Юра справлялся с любой задачей. И не просто справлялся, но и совершенствовался изо дня в день. Особенности оперативной техники, способы выкраивания лоскутов и их расположения, обдумывание доступов и формы игл-проводников стали его делом, которым он жил и которым горел. Юра стремился к снижению частоты рецидивов и осложнений. Как перфекционист, он не мог уйти из операционной, зная, что можно было выполнить что-то лучше. Он не искал себе оправданий. Любая операция должна быть выполнена идеально, и то, что хирург что-то не умеет или даже просто не уверен в том, что справится, по мнению Юры, не могло служить поводом для выбора более простой методики. На выбор доступа и метода операции должны влиять только соображения блага пациента и ни в коем случае квалификация врача. Лишь доведённая до совершенства техника могла освободить хирурга от необходимости идти на подобные компромиссы. И Юра без устали свою технику совершенствовал, причём не только в операционной, но и дома, выкраивая вечерами лоскуты, пытаясь на компьютере, в трёхмерных графических программах добиться их правильного расположения между виртуальными органами и тканями, а нередко и просыпаясь среди ночи от мысли, посетившей его во сне.

Каждые три года частнопрактикующий врач должен демонстрировать некоторые аспекты своей работы признанным экспертам штата в соответствующей области медицины. Эта система носит название practoring. Врач-эксперт даёт заключение о том, как работает доктор и насколько соответствует его практика общепринятой в данном регионе. Когда пришло время, подобный эксперт посетил и Юрину клинику. Он весь день присутствовал в операционной, наблюдая за ходом операций. Как выглядело официальное заключение эксперта, уже не имеет значения после тех слов, которые он произнёс вслух сразу по завершении операций: «Today I realized, that all my life I’ve been butching my patients» («Сегодня я понял, что всю свою жизнь я был мясником для своих пациентов»).

Неудивительно, что в Юриной семье появился и долгожданный высокий доход, что жили они теперь в прекрасном доме в одном из престижных пригородов Сан-Франциско, что появились и друзья из круга преуспевающих людей. Да что там говорить! За годы жизни в Америке все то, о чём он когда-либо мечтал, постепенно трансформировалось в реальность. И, казалось бы, счастье во всей его полноте никогда не было так близко и осязаемо.

Почему же в те дни, когда Юра показывал Вере с Сашей «самое лучшее в лучшем штате», Веру не покидало чувство, что он не столько им, сколько самому себе показывает свою жизнь? Возможно, потому, что он не мог пользоваться этими благами ежедневно, что роскошную калифорнийскую природу он созерцал преимущественно через лобовое стекло своего автомобиля по пути на работу, что оба дома его были куплены в кредит, который ещё много лет предстояло выплачивать, что случались дни, когда его в буквальном смысле выносили из операционной в одиннадцать ночи и Таня вынуждена была приезжать за ним в госпиталь, так как он не мог управлять машиной от головокружения и парализующей усталости.

Вне всяких сомнений, Юру одолевало желание показать вершины, которых он достиг благодаря своему упорству и труду, желание продемонстрировать, что он может в любой момент протянуть руку и прикоснуться к этим благам; хотелось рассказать, что эта страна с её почти «безграничными возможностями» стала его страной, что он достоин её, а она по достоинству оценила его. И сам факт жизни в этой стране уже является достаточным основанием для того, чтобы и дальше продолжать свой изнуряющий, нескончаемый, кабальный труд. Демонстрируя свою жизнь друзьям с бывшей Родины, Юра словно и себе хотел показать всё это.

Но не сразу Вера поняла во всей полноте, как следует трактовать Юрины старания при организации «лучшего в их жизни отпуска»; не разобралась она и с двойственностью своих собственных впечатлений от калифорнийских каникул. Всё это обрело некую форму только через два года, в Петербурге. Тогда же стало ей ясно, почему, несмотря на победоносное шествие по своему жизненному пути, на шестнадцатом году жизни в Америке появились у Юры совершенно новые мысли о том, как этот жизненный путь всё же следует изменить.

Ответ был прост и напоминал приговор: Юра увидел «потолок». Мечты, лелеемые в «той», прошлой жизни, в «этой» постепенно исполнились, и с каждым новым достижением всё сложнее и сложнее было находить новую цель.

Он знал, причём лучше многих, как следует оперировать пациентов, чтобы в разы снизить частоту осложнений и рецидивов, и теперь ему хотелось поведать людям о своих изобретениях. Но его многочисленные попытки «продать» идею производителям медицинской продукции не находили у крупных компаний желаемого отклика (им необходимо было сначала окупить затраты на те проекты, которые опередили Юрины если не по качеству, то по времени выхода на рынок), а у небольших компаний с маленьким бюджетом, но подвижным менеджментом провоцировали страстное желание «украсть» идею. Юра бился в закрытую дверь и описал несколько замкнутых кругов в своих поисках.

Кроме того, он знал, когда и при каких условиях он выплатит все кредиты. Несложный подсчёт порождал леденящую мысль, что до этих счастливых дней можно и не дожить. Да что там говорить! Даже неделя отпуска приводила к простою клиники, что сразу же снижало депозит на его кредитном счёте, баланс уходил в минус различной глубины, и требовалось потом недели две-три, чтобы снова вернуться к нулю. А ведь от него зависело благополучие не только членов семьи, но и пяти сотрудников, к тому времени работавших в клинике.

Юра явственно ощущал, что необходим переход на иной уровень как мышления, так и организации дела:

– Я люблю оперировать, и это моё призвание, но я хочу это делать не за деньги страховых компаний, а за «просто так», причём в тех частях земного шара, где моя помощь была бы особенно нужна. Я не хочу зависеть от страховых выплат, не хочу чувствовать себя ремесленником. И не хочу зарабатывать драгоценными часами, отнятыми от своей не такой уж и длинной жизни. Тем более, освободившись от механической работы, я смогу принести гораздо больше пользы людям. Медицинская деятельность должна быть свободной и приносить чистое удовлетворение, как удовлетворение от искусства.

Не быть «наёмным рабочим», а самому создавать работу для других людей, причём работу интересную и нужную, основанную на новых, перспективных идеях. Идей этих у Юры было несколько, причём одна перспективнее другой. И Верина роль в их реализации оказалась на удивление осязаемой. Было это связано с возможностями российской стороны, которая могла дополнить американскую как в вопросах инвестиций, так и в освоении никем пока не занятой ниши рынка.

Прорабатывать концепцию они принялись тут же и занимались этим всё время между осмотрами достопримечательностей и приёмами пищи. Взаимопонимание, наступившее между ними, было настолько полным, а темп синтеза мыслей и обработки информации настолько похожим, что в этих беседах они незаметно, но неминуемо оказались наедине друг с другом. Близкие махнули на них рукой и занялись чем-то своим, предоставив Юре с Верой разговаривать на своём языке.

Идеи, высказываемые Юрой, были настолько увлекательны, просты в решении и очевидны, что буквально тут же захватили всё Верино существо. Это было подобно вспышке факела, вмиг осветившей новым, неведомым светом её сознание.

Да и само сознание начало меняться. Произошло что-то странное: с появлением в её жизни Юры жизнь больше не могла продолжаться так, как прежде. Все попытки вернуться в то состояние психологического комфорта и счастливой уверенности в правильности своего пути, в котором она находилась совсем ещё недавно, оказывались неудачными. Порой, когда ненадолго отступала эйфория, Вере начинало казаться, что её разум отравлен Юриным мировоззрением, его личностью, его вулканической, завораживающей энергией.

Стоило ли следовать за ним? И куда вёл этот путь? Был ли это её путь? Или же Юра в одночасье перенёс её к некоему распутью своей, а вовсе не её жизни, в то время как ей следовало брести до собственного распутья ещё много лет, в результате чего она, может, и не дошла бы до этой точки или дошла бы до какой-то иной? Ответа она не знала. Как не знал и Первый Человек, вкусивший от яблока познания: покидая рай, он не ведал, что ждёт его там, куда он уходил. Кто знает, может, и боялся он чего, но уже не в силах был противостоять сладостному действию отравленного плода, открывшего ему путь в новую жизнь.

10

Несмотря на то, что приготовленный Юрой ужин был феерическим, у Веры почти не было аппетита. От дороги, горячего душа и вина кружилась голова, и в ней по-броуновски мельтешили обрывки мыслей.