Геннадий Табаков - На виражах жизни Страница 11

Читая вслух слова присяги, перед лицом своих товарищей, я видел, почему-то, лица мамы, отца, своих родных и близких людей, внимательно слушающих меня, будто боявшихся пропустить какие-то важные слова, а услышав их, с облегчением и одобряюще кивали мне, словно вместе со мной повторяли их, чтобы я ничего не упустил и не нарушил текст священной присяги перед всем Советским народом.

Этот день запомнился на всю жизнь. Нет уже давно Союза Советских Социалистических Республик, а Военная Присяга до сих пор остаётся в силе для меня, как единственная клятва в жизни!

Мой первый курс, моя первая дальневосточная зима… 1966 г.

С принятием Военной Присяги нас поздравил Начальник Училища генерал – майор В. Табакин, и с этого дня начался отсчёт моей календарной военной службы, одновременно с занятиями по изучению военного дела. Но это будет другая история!

Глава 3: Тяжело в ученье…

И вот позади все волнения и тревоги, связанные с принятием Военной Присяги и началом учебного года в Благовещенском Высшем Танковом Командном Училище, именовавшимся до этого Дальневосточным Танковым Училищем.

Мне, как и моим однокурсникам из двух рот нашего курсантского батальона, пришлось завершать программу трёхгодичного обучения. Параллельно с нами, впервые, началось четырёхгодичное обучение в другом батальоне курсантов, но уже состоявшим из трёх рот.

Так, бывшие абитуриенты с одного палаточного городка, расселились по разным казармам и могли увидеться только в столовой или вечером в свободное время.

Общий вид нашего училища… Моховая Падь

Начну со столовой, именно о ней в первые месяцы учёбы и службы больше всего думалось – наши молодые тела требовали много калорий из-за насыщенного распорядка дня, к которому предстояло привыкать и не все выдерживали это.

Уже после первого месяца учёбы многие курсанты были отчислены по собственному желанию. Столовая была большая и светлая. В столовую ходили только строем, браво распевая, полюбившуюся всем песню о Туле: «Тула веками оружие ковала, стала похожа сама на ружье…», не подозревая, что эта песня будет гимном города моей ветеранской жизни.

Ровные ряды столиков на четыре человека были покрыты белыми скатертями, на которых стояли цветы и лежали приборы для еды. Каждый ряд обслуживала молодая официантка.

После питания в летней столовой, здесь нам все показалось раем. Пища готовилась опытными поварами, твёрдо знающими, что путь к знаниям лежит через желудок и, почти всегда, «амбразура», так мы называли окно для выдачи еды, была закрыта телами курсантов, стоящих за добавкой.

До сих пор помню вкус рисового плова, который готовил и лично раздавал большим черпаком «Дядя Петя» – Пётр Тимохин, повар прошедший войну и почти всю жизнь посвятивший этому трудному делу в училище.

В целом курсантский паек по калорийности сильно отличался от солдатского – это мы поймём на старшем курсе, когда пища уже не всегда доедалась и мы, не сильно расстраивались, проиграв в считалку на пальцах очередной кусок масла или сахара, по пути в столовую.

В коридоре столовой всегда стояла открытая бочка с пересоленной красной рыбой, которую ели с желанием только в первый год, а потом редко смотрели в её сторону.

Я представлял, видя её, косяки рыб, плывущих по бурным дальневосточным речкам из океана, стремительно выскакивающих из воды на порогах и водопадах, чтобы достичь, вопреки всему, родных мест, отметать икру и продолжить свой род.

Мечтаю о доме… Г. Табаков

О рыбалке вспоминал редко, просто не хватало на это времени. Во время раннего подъёма готов был отдать все, чтобы поспать ещё несколько минут.

Многие курсанты прятались под койкой, в сушилке, везде, где можно было продлить блаженство ночного сна. Но наш первый старшина Жиров, послуживший до этого солдатом срочной службы, все эти уловки и хитрости хорошо знал и шансов никому не оставлял.

Только физическая зарядка разогревала тело, прогоняла сон и всякую хандру. Постепенно я привыкал к этим жёстким условиям учёбы, гордившись тем, что учусь в прославленном, своими выпускниками, училище.

Накануне принятия Военной присяги, нас водили в Музей Боевой Славы Училища, где знакомили с его Боевым Путём и подвигами героев – выпускников. Раньше училище располагалось в г. Проскуров, символично, что когда-то отец тоже учился в Кавалерийской школе этого же города, потом переехало в г. Хмельницк и называлось Хмельницким, далее в 1957 году передислоцировалось на Дальний Восток в г. Благовещенск.

Особенно, впечатлил подвиг выпускника лейтенанта Комарова, таранившего своим танком немецкий бронепоезд, за что получил звание Героя Советского Союза и был навечно зачислен в первую роту курсантов Училища.

Я, оформляя Ленинскую Комнату в своей роте, рисовал знаменитую «Тридцатьчетвёрку», врезающуюся в огромную махину бронепоезда и думал, а смог бы я на его месте повторить этот подвиг и ответа, пока, не находил.

В училище стало традицией набирать, каждый год, для учёбы «Комаровский экипаж» из молодёжи города Шахунья, в котором родился герой, расположенного где-то на Урале. И в этот год, такой экипаж был создан и без экзаменов зачислен в наш второй взвод 11 роты курсантов. Так я, рука об руку, учился с «Комаровцами»: курсантами С. Краевым, В. Горюновым и С. Лебедевым.

Пишу эти строчки, а в сердце щемит от слов «зачислен навечно», на деле эта вечность оказалась коротка! Уже более года как, современными реформаторами полностью ликвидировано, как и много других, наше прославленное Танковое Училище! Но об этом позднее.

А мы в первые дни, как молодые цыплята за наседкой, строем ходили за командиром взвода лейтенантом Пятковым от одного учебного корпуса к другому, знакомясь с учебной базой.

На этой базе за три года командиры и преподаватели должны подготовить и сформировать из нас грамотных офицеров-танкистов, умеющих делать все: командовать танковым взводом, стрелять из всех видов оружия, водить все виды боевой техники, стоявшей на вооружении в танковых частях, знать и уметь пользоваться всеми радиостанциями, найти и устранить любую неисправность, отремонтировать, эвакуировать, вытащить из болота при помощи полиспаста танк, подготовить его и преодолеть под водой любую водную преграду и т. д.

Поэтому в нашей программе преобладали военные предметы обучения, а общеобразовательные изучались по программе техникума, да и только на первом курсе.

Встречаясь с друзьями с «вышки», так мы называли четырёхгодичный курс, я слышал недовольство тем, что многих «потопила» высшая математика и другие общеобразовательные предметы, преобладающие в обучении. Они с завистью слушали рассказы о том, как мы стреляем и водим боевую технику.

С первых дней учёбы начали изучать устройство пистолета ПМ (Пистолет Макарова), о чем я только мечтал в детстве. Я полюбил огневую подготовку, с нетерпением ждал все занятия, особенно по практическому выполнению стрельб.

На огневом рубеже… Г. Табаков

Было символично, что огневую подготовку у нас вёл майор Юрий Филатов, когда-то бывший у моего старшего брата Владимира командиром взвода. Этот грамотный офицер, умел не только толково разъяснить материал, но и практически обучить любому приёму стрельбы и подготовки оружия к ней.

Он часто приводил примеры из своей службы, рассказывая иногда и о моем брате, мастере меткого огня. Я слушал и гордился братом! Все это ещё больше стимулировало меня в изучении военного дела.

Как-то незаметно пролетела осень и наступила первая амурская зима, которая резко отличалась от предыдущих зим в Восточном Казахстане и тем более на Кавказе.

Снега здесь почти не было, а пронизывающий ветер, иногда при минусовых сорокоградусных температурах, постоянно гулял между сопок по всей Моховой Пади, как будто искал выхода из этой долины, замораживая по пути все, что ему попадалось. А попадались ему, обычно, мы, занимающиеся на полевых занятиях тактикой, топографией, стрельбой, вождением и т. д.

Наши шинели и сапоги плохо защищали от холода, а вернувшись в казарму, частенько, приходилось отрывать от подошвы примёрзшие портянки. Легче было, когда занимались на боевой технике, тогда мы облачались в застиранные ватные комбинезоны и валенки с резиновой подошвой.

Все это хранилось большой кучей в горячей сушилке и найти комплект по своему размеру везло тем, кто первым проникал в неё. Часто один валенок попадался великим, а в другом нога была, как в капкане на волка.

Все это было терпимым, а вот ватные штаны, подпоясанные ремнём, были без высокой защитной спинки и при наклоне, обе рубахи, летняя бязевая и зимняя байковая, постоянно выскакивали из-под ремня и спина, один на один, оставалась с холодным ветром.