Антон Локк - Марципан Страница 12

Немного постояв молча, я два раза повернул замок, открыл дверь, повернулся и сказал:

– Уже нет, – сказал я с улыбкой, но без злости, которая до этого всё время мелькала во мне двадцать пятым кадром. – Только если по черепашке…

Я закрыл за собой дверь и вышел, но, пару секунд погодя, открыл её и вошёл обратно:

– Я там пиво на полу оставил. Принеси, пожалуйста.

Ксюша поднесла мне банку, но я не стал её брать. Я взял её крепко за шею и поцеловал. Она выронила банку, но не отступилась. Мы целовались чуть дольше обычного, а когда перестали, я посмотрел на неё, чуток подмигнул одним глазом, улыбнулся, подобрал пиво, которое уже наполовину было на полу, и вышел.

На улице приятно светило солнце. Я достал из сумки солнцезащитные очки, надел их и пошёл прочь. Моё достоинство было при мне. Пока оно знакомилось с новыми друзьями – безразличием, скукой и малюткой-брезгливостью, – я с довольным видом шёл по улице, размышляя, как бы мне лучше добраться до своего нового жилища.

4

– Бон аппети, месье! Бон аппети, мадемуазель!

– Спасибо, – буркнул я Карлу и отломил вилкой большой кусок от шоколадного фонданта.

Жидкая сердцевина кекса брызнула на тарелку, я окунул в неё отломленный кусок и положил его в рот. Сделав пару жевательных движений, я открыл рот и начал глотать воздух – фондант был очень горячий. Карл смотрел на меня всё тем же презрительным взглядом, как и в прошлый раз. Я отпил кофе из маленькой чашечки и развалился в кресле. Леночка спросила:

– Горячий?

– Да.

Она поцокала языком и попросила меня быть аккуратнее.

Мы сидели в том ресторане, в котором обедали с Димой. Леночка скромно заказала себе салат с креветками и что-то сладкое, а я был совсем не голоден, поэтому попросил у Карла, который, видимо, узнал меня и подошёл сам, отогнав уже почти принявшего у нас заказ официанта, самый вкусный и не очень большой десерт. Если бы у меня не горел рот, я бы сразу понял, что фондант был потрясающе вкусным. Это я понял только со второго раза, отломив кусочек поменьше.

– Очень вкусно. Хочешь? – я предложил Леночке.

– Оставь мне немного, я сначала доем салат. Салат тоже очень вкусный. Я люблю креветки.

Я доел кекс и отодвинул тарелку в сторону.

– Ты не против, если я закурю? – поинтересовался я у Леночки.

– Ой, – она причмокивала, – не спрашивай, кури.

И я закурил. Выдыхая дым в потолок так, чтобы он не шёл в сторону Леночки, я попивал кофе и посматривал в окно. Мы ждали Диму.

Дима позвонил мне за пару дней до этого, извинился, что пропал почти на месяц, и пригласил на вечеринку. Я охотно согласился. Настроение ухудшалось каждый день: я сидел в своей квартирке целыми днями, смотрел сериалы и готовил разные обеды и ужины, а вечерами ходил гулять по проспекту. Ночами я напивался. Чаще один, но бывало, что с Леночкой. Ей понравилась моя квартира, но, когда я совсем пьяный предложил ей переехать ко мне, она отказалась, чему на утро я был очень рад.

Я не стал спрашивать у Димы, какая и где будет вечеринка, а просто предложил встретиться до неё в ресторанчике у Карла. Он согласился, и теперь я ждал его с рассказами о том, как насыщенно он провёл месяц.

Уже давно начался июль, летевший ещё беспощаднее, чем уже почти забытый июнь, и был на удивление холодный. Я наблюдал за ним через окно, иногда переводя взгляд то на себя в отражении, то на Леночку, которая уже приступила к крем-брюле. Она была очень красивой в тот вечер, аккуратной и женственной, в платье, очень похожим на вечернее. Я никогда не мог оторвать глаз от женщины в роскошном вечернем платье. Чаще всего я даже не обращал внимание ни на что другое, кроме платья, – ни на туфли, ни на аксессуары, ни на причёску. Я видел на Леночке только платье – чёрное, с открытой спиной и с вырезом вдоль всей ноги. Глядя на неё, я подумал, что влюбился, но, сам испугавшись этого, прогнал из головы эту мысль. Я знал, что не редко бывает так, что новый, ещё по сути посторонний человек занимает в жизни своё постоянное и уверенное место и кажется от этого вовсе не новым. Мне не хотелось переживать такие недоразумения каждый раз, когда у меня появлялась женщина.

– Хочешь ещё кофе? – спросил я.

– Да, давай.

– Отлично. Гарсон! – хриплым голосом крикнул я в полупустой зал.

– Си, сеньор, – услышал я сзади.

Я повернулся и увидел Диму. Он очень широко улыбался, но не был похож сам на себя, – он сбрил бороду. Я встал, чтобы поприветствовать его. Он подхватил меня на руки и стал крутить в разные стороны, громко смеясь. Когда он поставил меня на место, я сразу сел обратно за стол, пока Дима не придумал для меня новый аттракцион. Но его внимание сразу отвлёк Карл, и Дима моментально забыл о нас. Они долго болтали, переходя ненадолго на французский и возвращаясь на русский. Леночка спросила меня, Дима ли это, на что я просто кивнул и продолжил искать глазами официанта. Без бороды Дима выглядел очень хорошо, если, конечно, не обращать внимание на белую незагорелую кожу там, где до этого рос тёмный густой лобковый лес, – только это выдавало его прежний бородатый образ.

Дима присел за стол и сразу перевоплотился в себя – в обычного вяло-забавного Диму:

– Фух, – он вздохнул и вытер лоб салфеткой, – сложно быть душой компании. Где мой кофе?

– Я даже не знаю, где мой, – буркнул я.

– Нас не представили, – обратился он к Леночке. – Я Дима, я считаю Тёму своим лучшим другом.

– Да, она знает, кто ты, – я посмотрел на лицо Леночки, полное непонимания происходящего. – Это Леночка.

– Мне очень приятно видеть столь прекрасную избранницу Артёма, – и он поцеловал ей руку. – Елена прекрасна, и Троя обязательно падёт.

Леночка приятно смутилась и покраснела, а я отвернулся, чтобы не смотреть на её красные щёки.

– Артём часто о тебе говорит.

– Серьёзно? – Дима посмотрел на меня.

– Вовсе нет, – я пожал плечами, не глядя в их сторону.

Немного позже мои мольбы были услышаны, нам принесли кофе. Дима рассказывал о своей поездке в Петербург, а мы слушали. Всё было как обычно: встречи, продажи, выставки и так далее. В любом подобном рассказе всегда фигурировал очень важный именитый человек, имя которого Дима произносил почти шёпотом, как будто никто об этом не знал.

Я улавливал каждое слово, но не мог понять, о чём шла речь, – всё проносилось мимо ушей. Я думал о своём: о танках, алоэ, параллельных вселенных и хумусе – обо всём, что приходило в голову. В конечном итоге, я отвернулся от стола и снова начал рассматривать город в окне. Но и там не было ничего нового: те же пыльные машины, измученные клерки и весёлые уставшие работяги.

«…а она свела меня с ума одним лишь своим видом…», – что-то рассказывал уже только Леночке Дима, а я тихо встал и пошёл в туалет. Мне нужно было пройтись, потому что я уже не мог сидеть на одном месте, и умыться, чтобы хоть как-то освежить себя. Я не знал, что меня так выбило из колеи, но ничего хорошего ни для меня, ни для окружающих это не приносило.

Я долго смотрел в зеркало, будто ожидая чего-то, чего не происходило. Ни я не хотел разговаривать с тем типом в отражении, ни он со мной. Тогда я просто подмигнул сам себе и пожелал удачи и терпения. На секунду мне показалось, что отражение скорчило мне недовольную гримасу. Я тоже показал ему язык и вышел из туалета. Зал ресторана стал светлее, а за окном начался лёгкий дождь. Такой, каких не может быть, если их не осветит солнце.

– Это я его с собой привёз, – Дима показывал пальцем на улицу. Леночка смеялась. Я с натягом улыбнулся и спросил, когда мы поедем. Дима попросил разрешение допить кофе и доесть круассан и пообещал сразу после этого отправиться.

Я ничего не пил в тот день, поэтому мог позволить себе довезти всех на машине. Дима, как всегда, выхватил счёт у официанта, взяв его на себя, а я, подозвав к себе Леночку, пошёл к выходу. Моя левая нога сильно затекла, поэтому я немного хромал. Это раздражало меня, но я не подавал виду.

За последние несколько дней Леночка несколько раз назвала меня нытиком. Я ненавижу это слово. Ныть – это, наверное, именно нытьё, жалостливые звуки и что-то в этом роде, а я толкал ей заумные речи о ничтожности человеческой жизни, чаще, конечно, своей, поэтому нельзя это было называть нытьём. Я принимал это за оскорбление и каждый раз замолкал. Возможно, она именно этого и ждала.

Мы сидели в машине. Леночка пыталась разобраться с моей аудиосистемой – хотела поставить музыку с телефона, – а я даже не пытался ей помочь с этим. Дождь изредка тарабанил по крыше, по стеклу начали стекать капли. Когда я обернулся, чтобы посмотреть, куда запропастился Дима, он в ту же секунду открыл дверь и залез внутрь:

– Нехорошо с пустыми руками приходить, – он показал нам бутылку вина. – Это то же, что мы пили тогда, помнишь? Карл, конечно, сказал, что долго искал в погребе бутылку, но я-то знаю, что он сушил свежеприклеенную этикетку, – он засмеялся и безобидно выругался на Карла.