Геннадий Мурзин - Смертельный нокаут. Уральский криминальный роман Страница 12

– Афанасий Петрович, оставим это: меньше знаешь – спокойнее живешь.

Адвокат опять-таки не оставил без внимания многозначительные взгляды, которыми обменялись между собой Кобяков и Кравец. Он также понял, что Кобяков недоволен собой. Недоволен, что ляпнул лишнее. Нет, он понимает, что Тагильцев официально работает на их фирму, легально, что он – свой человек. Однако и адвокату не следует знать больше, чем ему необходимо для исполнения адвокатских обязанностей. Адвокат понимает, что коснулись щекотливой темы, но он должен спросить.

– Александр Ильич, говоря о смертях, мне показалось, что вы в этом подозреваете полицию…

– С них сбудется, – пробурчал Кобяков и фыркнул.

– Я, как профессиональный юрист, так не думаю.

– Почему?

Тагильцев усмехнулся:

– Это же так очевидно.

– Тебе – очевидно, зато мне – нет, – снова фыркнув, бросил Кобяков. – Для «ментов» мы – кость в горле. И давно уже. Проглотили бы, но – руки коротки; нет законных оснований…

Кравец добавил, предварительно выпив еще одну стопку водки:

– Вот и решили мочить… одного за другим.

Тагильцев отрицательно замотал головой.

– Полиции живые полезнее, чем мертвые, – на эту сентенцию не последовало реакции. – Ну, да, ладно, оставим это. Я вот что хотел спросить: правда ли, что НТПС не заинтересован в судьбе Шилова, поэтому защиту на себя брать не намерен?

– Почему ты так решил? – спросил Кравец.

– Я почувствовал…

Кобяков подтвердил подозрения адвоката.

– Афанасий Петрович, ты правильно почувствовал.

– Но почему? Объясните! Ведь Шилов еще несколько дней назад был одним из лидеров.

– Был, но не стал. Виноват он сильно перед нами.

– Но в чем его вина? – снова спросил адвокат. – У вас же не принято бросать в беде своих.

– Был свой, стал чужим… Подлянку он сотворил, а такое не прощается.

– Может, все-таки объясните, господа, в чем дело?

– Тебе, Афанасий Петрович, этого не надлежит знать. Достаточно того, что Шилов хорошо знает. Ему все объяснили… На берегу объяснили, – Кобяков, дохлебав борщ, отодвинул тарелку и поднял глаза на адвоката. – Кстати, не ты ли взялся за защиту Шилова?

– Я… Частным порядком… Договор заключил.

– И как гонорар? Клиент не поскупился?

– Сто у. е. в час, – ответил адвокат.

– О-го-го, – протянул Кравец, – дорого обойдется удовольствие.

Адвокат, заподозренный в большом аппетите, обиженно заметил:

– Дело-то серьезное… И фирма клиентом занимается серьезная. Я хотел отказаться, но передумал…

– Надо быть глупцом, чтобы упустить такой жирный куш, – сказал Кравец.

Тагильцев возразил:

– Не по этой причине согласился. Я подумал, что, осуществляя защиту, я смогу быть полезным вам, то есть сообществу… В какой-то мере полезным.

Кобяков насторожился, поэтому спросил:

– «В какой-то мере»? Но мы бы хотели в полной мере.

– Хотеть – совсем не вредно. Однако невозможно.

– Почему? – спросил Кравец, не понимая, куда клонит адвокат.

– Не положено.

– Почему? – повторил свой вопрос Кравец.

– Потому что, во-первых, защищая частным порядком Шилова, у меня нет никаких обязательств перед фирмой, где я работаю. Потому что, во-вторых, есть кодекс поведения адвоката, кодекс профессиональной чести, а его нарушать я не собираюсь ни за какие деньги…

Кравец прервал:

– А если мы заставим?..

Кобяков зло посмотрел в глаза коллеги и тот тотчас же прикусил развязавшийся не в меру язык. Кобяков (не зря дана кличка «Ангел») мягко сказал:

– Поступай, как считаешь нужным, Афанасий Петрович. Нам достаточно и того, что будет «в какой-то мере».

– Я все-таки изложу и третье обстоятельство: есть у юристов такое понятие, как тайна следствия. Я, став обладателем конфиденциальной информации при исполнении долга, не имею права ее разглашать. Надеюсь, я понятно объяснил?

– Не обижайся, Афанасий Петрович, – сказал Кравец. – Я же пошутил.

– Шутки-то у тебя боцманские… – серьезно ответил тот.

– А я и в самом деле был боцманом на торпедном катере… Когда срочную служил. Попал, как говорится, ты в яблочко.

Кобяков и Кравец рассмеялись. Улыбнулся, но лишь чуть-чуть, и Тагильцев. Неловкость прошла. Кайгородов доставил второе: колбаски по-купечески с картофелем-фри, зеленым горошком, свежим огурцом и малосольной капусткой. После ухода старшего метрдотеля Кобяков спросил адвоката:

– Ты был у жены?

– Еще утром.

– Что она говорит?

– Ничего. Собралась и уехала первой же электричкой в область.

– Зачем?

– Говорит, что будет просить разрешения на свиданку.

– Не разрешат, – заметил Кравец.

– Я ей тоже говорил. Но женщину переубедить невозможно.

– Тебе не показалось, что она знает?.. – осторожно спросил Кобяков.

– Я понял, что ты, Александр Ильич имеешь в виду. Жена ничего не знает о профессиональной деятельности мужа… Или почти ничего.

– Какие-нибудь фамилии называла в разговоре?

– Нет. Она сказала, что знала лишь убитого Курдюкова, которого, по её словам, Шилов считал своим дружком. Она, кстати, не верит, что муж мог убить дружка. Начисто отказывается верить.

Кобяков повеселел.

– Отлично, – он потер руки. – Не знает – значит, не опасна.

– Будь уверен, Александр Ильич: с этой стороны вашему союзу ничто не грозит.

– Слава Богу, хоть одна приятная новость, – Кобяков облегченно вздохнул.

Тагильцев на это заметил:

– Но есть еще одна столь же оптимистичная новость.

Кобяков спросил:

– И какая же?

– Заключая договор, я выдвинул одно устное условие.

– Какое?

– Я предупредил, что если Шилов поведет себя в ходе следствия некорректно, то есть станет валить на других, то есть на кого-либо из своих сообщников, то я немедленно разрываю договор.

– Он и без этого понимает, что грозит, если начнет болтать лишнее, – заметил Кобяков. – Не впервые загремел, поэтому наши правила знает: чуть что – телефонный провод на шею и тю-тю. Умеешь кататься – умей и саночки возить.

– И все же я его предупредил.

– Лишнее предостережение не помешает.

– Уже на первом и предварительном допросе чуть-чуть не сболтнул лишнее. Пришлось мне вмешаться.

– Как это?

– Попросил следователя дать возможность посовещаться с подзащитным с глазу на глаз.

– И что?

– Посовещался. Я посоветовал Шилову, посоветовал настойчиво, чтобы тот сейчас же воспользовался нормой Конституции и отказался отвечать на вопросы следствия.

– Послушался?

– Он замолчал. Ему, конечно, это вряд ли поможет, но вам… Полезнее, если будет молчать.

– Ты прав: живее будет, – заметил Кравец.

Кобяков спросил:

– Что за следователь?

– Зверюга! Из его рук Шилову не вырваться.

– Ты его знаешь?

– Слышал. И первое же личное свидание слухи подтвердило. Он, правда, иногда допускает огрехи, но, мне показалось, умышленно.

– Шилов не предлагал тебе поладить со следователем?

– Предлагал.

– Ну, и ты?..

– Категорически отказался.

– Почему?

– Затея изначально не имеет перспектив.

– Неподкупен?

– И это – тоже.

– Неужели есть такие? – удивился Кравец.

– Не надо всех грести под одну гребенку.

Кобяков усмехнулся.

– Не надо – не будем, ведь так, Илья Андреевич? – Кравец согласно кивнул.

– Хорошо, картина ясная и об этом хватит. Скажи мне, Афанасий Петрович, вот о чем, проконсультируй, так сказать.

– Слушаю, Александр Ильич.

– События недавних дней… Ну… гибель одного из сопредседателей…

– О Колобове, что ли?

– О нем.

– А какие тут проблемы?

– Не знаю, но мне кажется, что могут возникнуть проблемы с наследованием, – сказал нерешительно Кобяков.

– Вряд ли, – ответил адвокат. – Наследник по закону один, то есть его жена, так что…

4

Поднявшись по исшарканным за долгие годы ступеням, она вошла в здание. Оглядевшись, увидела сидящего на стуле и листающего журнал вахтера, который ее появление полностью проигнорировал. Подошла, поздоровалась. Но вахтер продолжал свое занятие.

– Простите, – робко произнесла она. Только сейчас вахтер обратил свой взор на женщину.

– Что нужно? – спросил он.

– Скажите, а следователь Коротаев здесь работает? – спросила женщина, со всей очевидностью понимая, что здесь ее не ждали, что ей здесь не рады. Впрочем, одна она разве здесь такая?

– Здесь, – бросил вахтер и вновь углубился в журнал.

– Извините, подскажите, как пройти к нему?

– Зачем? – не отрывая глаз от журнала, спросил вахтер.

– Он… мужа моего… дело, сказали, ведет.

– Договаривались?

– Нет, но…

– Не примет, – резюмировал вахтер, помолчал и добавил. – Скорее всего.

– Пусть он мне об этом скажет.

– Третий этаж. Направо. Еще направо. Предбанничек будет маленький. Три двери. Одна из них – Коротаева. Две тройки на двери.