Алина Николевская - Кое-что из жизни воронов и не только… Страница 12

Поняв, что ошибся, выбрав не ту дорогу, и не имея желания слушать классическую музыку, я уже собрался было уходить, как вдруг заметил человека – он сидел вполоборота к сцене и усиленно мне махал.

– Идите сюда! – закричал незнакомец, когда понял, что привлёк моё внимание. – Вы же соискатель, верно? Садитесь рядом, здесь отличные места! Вы же на футбол пришли?

– На футбол, – подтвердил я, не двигаясь с места.

– Ну так идите скорее сюда, а то места займут! Меня Джорджо зовут, – представился он, когда я подошёл поближе. – Джорджо Андриич из Дубровника. То есть, я жил в Дубровнике, пока меня оттуда не выгнали. Я серб. А вы, похоже, русский?

– Русский.

Его улыбка стала ещё шире.

– Я так и понял, когда вы своей собаке по-русски приказали держаться рядом.

– Это не собака, – сказал я. – Это волк. Зовут Зорро.

– Правда?! – в радостном изумлении округлил он глаза. – А вы знаете, что сын Локи – тоже волк. Фенрир. Согласно древней тевтонской легенде Фенрир гоняется по небу за солнцем с целью проглотить его, а, когда проглотит, наступит конец света. Об этом написано в замечательной книге «Немецкая мифология», авторами которой являются братья Гримм. Вы, кстати, наверняка, их в Оснабрюке видели.

– Кого? – не понял я.

– Братьев Гримм. Якоба и Вильгельма. Они любезно согласились снабжать всех желающих велосипедами. Вы ведь на велосипеде сюда приехали?

Я надул щёки и медленно выпустил изо рта воздух, скосив глаза к переносице.

– Я вообще-то думал, что они давно умерли.

– Конечно, умерли. Тут половина тех, кто уже умер. – Джорджо обвёл рукой поляну. – А в гостевых ложах вообще сплошняком. Видите, в дальней ложе слева рыцари в доспехах? Это король Артур со своими вассалами – Ланселотом и Гавейном. Справа тоже рыцари, я правда не знаю их имён, но, поверьте, это всё достойнейшие представители англосаксонских королевских династий – Инглингов, Скбельдунгов, Вельсунгов. А в ближней к нам ложе обратите внимание на худого господина в широкополой шляпе, с золотой цепью на шее. Это врач Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, именовавшийся Парацельсом. А рядом с ним Герг Сабеликус Фаустус – собственной персоной.

– Неужели тот самый? – уставился я на румяного толстяка с двойным подбородком, в бархатном берете.

– А вы думали он сильно измождился, торгуясь за свою душу с Мефистофелем? – усмехнулся Джорджо. – Бросьте. Это всё старик Гёте напридумывал. Я вот, например, вверил душу Локи и живу теперь спокойно, тогда, как раньше не жил, а мучался. Вы ведь здесь, простите, тоже потому, что обуреваемы жаждой мести?

– Ну, не так, чтобы обуреваем, – пожал я плечами. – И потом, это моё дело.

– Вы меня не так поняли! – замахал руками серб. – Я не претендую на вашу откровенность. Просто дело в том, что Локи специализируется на делах, связанных с местью, и никогда не обманывает своих доверителей. Вот я, например, поручил ему сжечь собственный дом, и он сжёг, не опалив при этом рядом стоящие строения.

– Сжёг дом?! – опешил я.

– Ну да. При помощи Хугина и Мугина, набросавших в каминную трубу тлеющей пакли. Вы смотрите на меня, будто я сумасшедший. На самом деле, сумасшедший тот, кто развязал войну! Я журналист, родом из Дубровника, красивейшего города Хорватии, там я учился, там я женился, там построил дом. Настоящий, каменный, с большой открытой галереей на втором этаже и остроконечными венецианскими окнами. Семья залезла в долги, экономили каждую копейку, но при всём при том были необыкновенно счастливы. Счастье закончилось, когда началась война. Соседний с Дубровником Вуковар был разграблен и сожжён, сотни сербов были уничтожены. Чтобы избегнуть их участи, бежали, захватив с собой лишь самое необходимое. Впрочем, учитывая, что все сбережения были вложены в дом, нам с женой и захватывать было нечего, кроме двоих малолетних детей. Мысль, что в моём доме поселились те, кто нас изгнал, не давала мне покоя ни во время скитаний, ни тогда, когда жизнь, вроде бы, наладилась. Наоборот, когда непосредственная опасность перестала угрожать нашим жизням, именно тогда моё существование превратилось в пытку. Я не мог ни спать, ни есть. Не мог строить планов на будущее и нормально работать, постоянно думая лишь о том, что в доме, который я построил для своих детей, раздаётся смех детей моих врагов. Нет, ни самим врагам, ни их детям смерти я не желал. Я имел целью лишь уничтожение собственного дома, как римский сенатор Катон Старший имел целью уничтожение Карфагена. Помните, какими словами он заканчивал каждое свое выступление в Сенате? «Карфаген должен быть разрушен!». Не знаю, что бы у меня получилось с задуманным «разрушением», если бы не Локи. Он появился, когда я, мучимый жестокой ипохондрией, уже подумывал: "А не не разрушить ли самого себя?". И предложил помощь. Помощь я принял, о чём впоследствии ни разу не пожалел. Если вы помните из школьного курса истории, – после разрушения Карфагена закончились Пунические войны, и в Средиземноморье установился мир. Вот такой же мир установился в моей душе со всеми вытекающими отсюда приятными моментами. Я снова научился ценить жизнь. А, кроме того, заполучил право и после смерти оживать. Правда, только лишь на одни сутки в августе, когда боги играют в футбол.

– Так вы сейчас живой или мёртвый? – на всякий случай уточнил я.

– Живой! – засмеялся Джорджо. – Живой и тёплый. Можете потрогать, если хотите.

– Тогда вопрос номер два, – проигнорировал я его предложение. – О каком футболе идёт речь, если здесь нет ни намёка на футбольное поле?

– О, да вы совсем ещё зелёный соискатель! – улыбнулся он доброй улыбкой. – Кстати, в слове «соискатель» нет ничего обидного. Это человек, который пока ещё не стал, но обязательно станет членом клуба фанатов Локи. И тогда получит право на ношение трота, – он прикоснулся к перехватывающему волосы металлическому обручу на своём лбу. – Это трот. Вы поняли?

– Это понял, – сказал я, начиная раздражаться. – Не понял, где здесь футбольное поле.

– Оно там, – Джорджо показал на начинающее темнеть небо. – Люди верят учёным, объясняющим ежегодный августовский звездопад встречей Земли с роем метеоритных тел, тогда как на самом деле звёзды падают, потому что боги играют ими в футбол. В кармане вашей мантии вы найдёте специальные очки. Такие, как у меня, – он показал чёрную полумаску, прорези которой были забраны в толстые стёкла. – Наденьте их, и вам всё станет ясно.

*

Когда я поднял глаза на небо, казавшееся чёрным по сравнению с белизной искрящихся звёзд, то поразился степени их приближенности ко мне, и тому факту, что я, оказывается, знаю их по именам, как и названия наиболее крупных созвездий.

Почти над головой стояло созвездие Большой Медведицы, прибитое к небу алмазными мерцающими гвоздями. Самым ярким его алмазом без сомнения была звезда Мицар, образующая вместе с семью своими подругами, ковш, который уравновешивался слева черпаком Волопаса с блистательным Арктуром посередине. С Арктуром соперничала по величине в голубоватой дымке Вега из созвездия Лиры. Не уступал ему и воспетый бардами Альтаир из созвездия Орла, ливший свой таинственный свет с самой дальней кромки неба слева. Зато на правой стороне небесного свода не было равных по яркости Сириусу, который вместе с Проционом из Малых Псов и Кастором из Близнецов, сводил на нет все попытки Полярной звезды выглядеть поавантажнее.

Я стоял и смотрел на небо. И чувствовал себя, как под тёплым душем. Только лилась на меня не вода, а белый поток Вселенной, неслышный звон которого постепенно заполнил всё моё существо и унёс за пределы земного. Не знаю, час ли я так простоял или несколько минут – в созерцании я утратил чувство времени и больше не сознавал самого себя. Не отличал, моё это дыхание или дыхание звёздного неба, в котором я растворился.

Конец ознакомительного фрагмента.