Александр Козин - Найденные во времени Страница 12

– Нет, погоди-погоди. А как же враги, которые нападают на твою землю, убивают сородичей, грабят твое добро? Что-то я не понял… Их что, тоже нельзя убивать? И потом, если Он – Бог, то как мог позволить распять Себя и Кому молился за распинателей? – встряхнул я головой.

– Об убийстве врагов – вопрос особый. А молился Бог и Господь Иисус Христос Богу Отцу… Ох, боюсь я, не сумею объяснить это тебе. Бог Отец позволил Богу Сыну снизойти на землю, чтобы спасти всех людей, а они распяли Его на кресте.

– Вот это славно, по-нашему: послать Сына пострадать за весь род! – хлопнул я себя по коленям ладонями.

– Алекса, потише, – остановил меня Ольг.

– Продолжай, я не буду перебивать.

– Эх, сейчас бы сюда Вафусия или Верка – пресвитеров. Это священники. Ну, как у славян или у готфов – волхвы. Вафусий – это тот старик, которого не задрал медведь… А Верка ты не видел. Они бы тебе все толком объяснили. А сейчас я хочу сказать о другом. Христиане никогда не пьют человеческой крови и не едят человеческой плоти. В обряде у христиан есть вкушение вина и хлеба, которые во время Божественной службы, в результате великого Таинства превращаются в Кровь и Тело Бога и Господа Иисуса Христа. Он этому научил своих учеников – апостолов – перед самым Своим распятием…

– Так христиане едят своего Бога? – не укладывалось у меня в голове.

– Нет, так христиане соединяются с ним, становятся частью Его Тела и Крови. Я же говорю, Он Сам заповедовал это. А вкушают они все святые Кровь и Тело в виде вина и хлеба. Но слушай! Бог и Господь Иисус Христос пошел на распятие, чтобы спасти всех людей для будущей жизни.

– В Нави что ли? – вспомнились слова нашего волхва о будущем каждого славянина. Тут усмешка сама выползла ко мне на губы. – Не слишком-то умен Унгерих, если в его королевстве так распространилось христианство.

– Оно распространилось во всем мире, – ответил Ольг.

Я внимательно посмотрел ему в глаза и твердо спросил:

– А ты, дружинник Ольг – христианин?

– Я – христианин, – также твердо ответил он.

– И когда же ты им стал? – теперь я не мог смотреть на него.

– Как ты знаешь, меня, по обычаю, совет старейшин отобрал в возрасте семи лет обучаться быть дружинником. Я уехал из семьи. Но всю свою дальнейшую жизнь помнил, что мои дед и бабка, отец и мать, братья и сестры всегда молились Богу и Господу нашему Иисусу Христу.

Ольг тоже не глядел на меня.

– Ты хочешь сказать, что у нас на Роси есть христиане? – кровь стучала у меня в висках.

– Уже почти триста лет, – улыбнулся Ольг. Теперь я чувствовал себя мальчишкой перед ним.

– Как это, если кругом – изваяния Перуна, других богов? Если все почитают их, приносят им жертвы?..

– Нет, не все. И далеко не все! Триста без малого лет назад, как рассказывал мне дед, со слов своего деда, проходил через наши земли первый ученик Бога и Господа нашего Иисуса Христа Андрей, названный Первозванным. Вот он бы тебе все объяснил, как многим, которые и стали славянскими христианами. Как весь мой род. И здесь я нашел христиан. Для нас умереть за Христа – значит жить вечно.

– Где жить-то? – я даже охрип. Сняв с пояса фляжку, глотнул воды, протянул Ольгу. Тот помотал головой и ответил:

– Со Христом!

– А где Он живет, если Его распяли?

– В Своем Царствии Небесном.

– А если христианину не удается погибнуть, то он туда не попадет?

– Почему же?! Для этого надо не грешить, согрешив, каяться в грехах пресвитеру, а потом причащаться Крови и Тела Христовых.

– Это как – не грешить? И как увидеть Царствие Его?

– А разве ты видел жилища славянских богов?

– Конечно. Капища.

– Но богов-то ты там никогда не видел, одни их изваяния. Так?

– Ну-у… да…

– А у Бога и Господа Иисуса Христа есть дома в разных землях. Это – храмы.

– Ну, и Его там можно увидеть?!

– Это уж по вере каждого, – улыбнулся Ольг. – Помнишь старика перед медведем? Так вот, я уже говорил, он – пресвитер. Помнишь, как он смотрел в небо? Он молился и увидел Господа. И Тот запретил медведю трогать Своего служителя.

– А что ж все остальные не видели? Он либо лжет, либо мухоморов объелся, и ему привиделось…

– У христиан есть еще один закон: не лги. Ты же меня спросил недавно, христианин ли я, – я не мог лгать!

– И у славян есть такой закон… А другие какие?.. Так, погоди… – рассуждал я. – Как Иисус Христос может жить, если его распяли?

– Очень просто. Он взял все грехи людские на себя, пострадал за них и через три дня воскрес, – улыбался Ольг.

– Хм… «Оч-чень просто»… Как это – воскрес? Мертвый уходит в Навь к праотцам. Я что-то никогда не видел ни одного воскресшего мертвеца.

– Алекса! Но Он же – Бог! Он волен делать то, что людям невозможно. Вспомни, как воскресает природа после зимы!

– Ну-у, да…

Тут краем глаза я заметил в отблеске костра крадущуюся за палатками человеческую тень. Шепнув Ольгу «погоди», прыгнул в ее сторону. Мне нужна была именно силовая разрядка. Я сжал в темноте что-то хрупкое и слабое. Оно пискнуло от хватки моих рук. Вытащив на свет свою добычу, я увидел, что это королевская служанка Уирко.

– Уж не шпионит ли она? – кивнул я на девушку Ольгу.

– Она же не понимает по-нашему, – усмехнулся он.

– Да… Как я сам об этом не подумал? Спроси ее, что она здесь делает? – я постарался вложить в свой тон всю строгость, на которую был способен.

– Алекса, я отстоял свою чреду. Вон и сменщик мой идет, – он кивнул в сторону. – Я прогуляюсь с ней до реки?

– Ах, вот оно в чем дело! – засмеялся я. – Ох, и заморочил ты меня. Ладно, иди, дело молодое. Только далеко не заходите. Я надеюсь, вы идете не к Черному Броду, за этими, как их, мо… мо…

– Нет, князь, не за ними, – улыбнулся в ответ Ольг и поклонился мне.

«Хороший дружинник, – думал я, сидя у костра. – Умный, ловкий воин. Честный, преданный. Таких бы побольше… А не предает ли он веру предков? Ведь от такого предательства и до измены недалеко. И с этой Уирко встречается… Нет. Веру предков своего рода он не предает. Я помню его деда, знаю отца – настоящие славяне. И сам Ольг для общего дела нашего служит безукоризненно. А как он кинулся на выручку мне в схватке с волчицей! И законы христианские похожи на наши, славянские. Тогда какая же разница, какому Богу он служит!»

Недалеко от костра между палатками прохаживался сменщик Ольга. Я кивнул ему:

– Иди к огню поближе. Во внутренней охране можно и посидеть.

А сам побрел к своей палатке, бросился там на войлок в надежде заснуть. Но мысли вернулись к Ольгу: «И взгляд его похож на взгляды Гаафы, Дуклиды, Аллы, их служанок, воинов, участвующих в погребении и христиан-колодников, и, самое главное, – старика». Я не видел такого взгляда у наших дружинников. А ведь все несли свою службу намного лучше готфов…

Створки палатки были распахнуты. И я увидел светлеющий сквозь звезды небосвод. Там должны быть души моих предков… Но если они не были христианами, то для них закрыто Царствие Небесное… Возможно, на небе – тоже много всяких царствий, королевств, княжеств, империй. А предки мои были мужественные, честные славянские воины, и где-то, хочется надеяться, они сейчас в хорошем месте, с медом и мясом…

Солнце стояло уже высоко. Волгус перед моей палаткой отдавал распоряжения десятникам. Увидев меня, выскочившего наружу, он улыбнулся:

– Не гневайся, Алекса, ты вчера устал, и я решил не будить тебя. Взял вот смелость распределить дружинников по пути следования короля Унгериха в замок Гердериха.

– Благодарю, брат, – улыбнулся в ответ и я, расстегивая рубаху и доспех, подставил руки, лицо, шею под струю воды из кувшина, в самое время поднесенного расторопным отроком.

– А где Ольг? – фыркая от свежести воды, спросил я.

– В своей палатке отдыхает. Он всю ночь охранял. Сначала на берегу – весь лагерь, потом у костра – наши палатки. Потом опять на берегу юную служанку королевы…

Волгус и десятники дружно засмеялись.

– Если третья чреда мешает двум другим, может быть, – начал было я…

– Его третья чреда, словно мед, веселит и взбадривает. Ему после нее – хоть в сечу! – обведя всех веселым взглядом, сказал Радомир. И десятники, а с ними и я, и Волгус захохотали.

– А что ж, он – в палатке? – я все еще не отошел от веселья.

– Придумывает, что в следующий раз спеть своей Уирко, бубнит что-то, – ответил Волгус, вызвав новую волну смеха.

– Ну-ну, – сдвинул я брови, – поменьше разговоров о них обоих, имя девушки вслух тоже не называйте… Ладно, мы знаем. А если узнает Гердерих или еще кто-нибудь?!

– Да будет так! – отчеканил Волгус, и все десятники разошлись распорядиться о сборе к отъезду.

В это время к моей палатке подскакал телохранитель Гердериха с его значком на пике и щите. Их украшала очень худая морда зубра с огненными глазами, длинной заостренной бородой и такими же рогами… «Не зубр, а козел какой-то», – в который раз подумал я. Подоспевший Ольг перевел его слова: