Борис Березовский - Исполнение желаний Страница 13

– Сейчас же прекрати! Не смей говорить это слово! Не смей! Это стыдное слово, его нельзя повторять!

– Но, мамочка! Ведь это так красиво! А что это – пи…да?

– Да замолчи ты, наконец! Не смей повторять эту гадость! Ну, ты получишь у меня! Ох, ты получишь!

Напоминание о порке вмиг охладило пыл Кирилла. Он засопел, насупился, притих и, удивившись так кричавшей маме, сказал ей примирительно:

– Ну ладно, я не буду. Меня мальчишки научили. Я же не знал. А ты кричишь.

– Ну, это ты сегодня покричишь! А ну, марш в комнату! И чтобы я тебя не слышала! Уйди!

Вплоть до самого ужина мама не сказала с Кириллом ни слова. А после ужина, когда пришел отец, она молча уложила сына спать и, позвав мужа на кухню, выключила свет.

Кирилл лежал ни жив ни мертв. Он понимал, что мама может выполнить свою угрозу, но так надеялся, что обойдется. Он продолжал надеяться даже тогда, когда зажегся свет. Но услыхав скрип дверцы шкафа, понял – не простит. Вскочив с постели, закричал:

– Мамочка, я больше не буду! Честное слово – не буду! Мамочка, миленькая, я не буду!

– Конечно, не будешь. Теперь уж точно не будешь!.. Аркадий!

И все вновь повторилось, как и в прошлый раз. Отплакавшись и отрыдавшись, Кирилл сказал себе: оказывается, даже маме нельзя говорить обо всем. Дома надо говорить совсем не так, как во дворе с мальчишками. А с гадкими мальчишками – совсем не так, как дома.

3

Договорившись со своими новыми знакомыми о встрече в кафе у известной усадьбы-музея знаменитого художника, Кирилл Аркадьевич вышел пораньше, чтобы хоть немного побродить по хорошо знакомой территории. В дом он заходить не стал, так как вообще не любил посещать дома-музеи. Особенно – бывать в жилых комнатах и спальнях ушедших из жизни великих людей, уж точно не дававших досужим потомкам прав на бесцеремонное вторжение в их быт.

Толчком к такому отношению послужил случайный разговор с хранителем дома-музея А. П. Чехова в Ялте, состоявшийся очень давно, но накрепко засевший в памяти. Немолодая женщина-хранитель рассказала, что некоторые посетители, особенно из-за рубежа, никогда не позволяют себе заходить в спальню писателя. И он хорошо запомнил тот стыд, который охватил его самого, только что вышедшего из чеховской спальни…

Знакомый дом с высокими островерхими пирамидальными выступами и множеством застекленных террас и мансард тихо спал, чуть припорошенный снегом. Сама же территория усадьбы отнюдь не радовала взор. Везде царило если и не запустение, то явное отсутствие хозяйского присмотра. «Конечно, дело не в хранителях, вне всякого сомнения, любящих эту усадьбу, а в элементарном недостатке средств», – подумал про себя Кирилл Аркадьевич и, вспомнив безвкусную тесную россыпь вычурных особняков и замков, выросших недавно вдоль шоссе, со злостью чертыхнулся. Больше всего в этих замках его поражало полное отсутствие зелени и самих жильцов. Сколько раз ни ездил мимо – ни одного жильца так и не заметил.

Высокие сосны и ели, укоризненно качавшие своими верхушками, мерно шумели. От могилы художника, красиво устроенной на невысоком холме, веяло умиротворением и покоем. Слежавшийся пористый снег скрывал те многие хозяйственные недоделки, которые отчетливо бросались в глаза летом, и это как-то примиряло с царившим здесь грустным настроением. Тихонько обойдя усадьбу и мысленно попрощавшись с могилой художника, Кирилл Аркадьевич направился к кафе.

Виктория, Василий и Виталий – они уговорились называть себя без отчеств, но на «вы» – уже сидели за столом, пытаясь вникнуть в меню. В камине полыхал огонь, на огромном телевизионном экране, подвешенном к потолку, бесшумно мелькали картинки, откуда-то лилась тихая музыка. Немногочисленные посетители мирно ели и пили, и вся атмосфера в кафе была очень уютной.

– Ну что, по водочке? Сто пятьдесят? – после дружеских приветствий обратился к собравшимся Василий.

– Нет, что вы, это многовато, – покачал головой Виталий, – по сотке в самый раз будет. И язычок с картошечкой. С лучком и горчицей.

– Нет, нет, я водку не буду, – испуганно замахала руками Виктория, – мне коньячку или ликеру.

– А вы, Кирилл, что будете? – спросил Виталий, откладывая в сторону меню.

– Если позволите, я – виски, – Кирилл улыбнулся Виктории: – Мы будем с вами, Вика, как аристократы. Советую: виски со льдом, плюс эспрессо с горячими сливками.

– А закусить? – спросил разочарованно Василий.

– Ну, и закуску можно, – Кирилл кивнул. – Здесь отварной картофель с белыми грибами очень вкусен.

– Я виски и не пробовала отродясь. Может, действительно рискнуть? – Виктория озорно улыбнулась, но, подумав, отказалась от этой идеи: – Мне рюмку коньяку и, пожалуй, картошки с грибами. Ну и сок, какой есть. Все равно.

– И ладно. А я селедочку возьму, – Василий подозвал официантку и та, приняв заказ, молниеносно принесла приборы, а следом – хлеб, напитки и стаканы с соком.

– Ну что, за счастие как состояние души? По капельке, пока не принесли закуску! – Виталий поднял свою рюмку, и все, последовав его примеру, дружно чокнулись, пригубили и рассмеялись.

– Вообще-то, пить после инфаркта надо осторожно, – Виталий улыбнулся и добавил, – ну разве что по полста граммов в день, не больше.

– У нас в России – там, где пятьдесят, там и трижды по столько, – резонно возразил ему Василий. – Однако если алкоголь хороший, то и по пятьдесят в день – накладно получается. Но расширять сосуды нужно.

Все снова дружно рассмеялись, а Кирилл вспомнил байку про Игоря Стравинского, побывавшего в 1962-м в Ленинграде и удивившего всех тем, что постоянно прикладывался к фляжке. Его спрашивают: «Зачем вы это делаете, Игорь Федорович?» А он: «Сосуды расширяю». Ему резонно возражают: «Они же потом вновь сужаются». А Стравинский, с ехидцей: «Вот я и не даю им сужаться!»

Байка всем очень понравилась, и Виктория, прослезившись от смеха, вдруг изрекла:

– У нас в России – все не по-людски! Жили бы себе спокойно, реформировались помаленьку. Ну, торговлю бы в частные руки отдали, бизнес там малый. А мы – чохом все бухнули этим новоявленным буржуям. И что? Небось китайцы поумнее оказались!

– И не говорите! – пригубив из стакана, Виталий грустно улыбнулся. – Черчилль-то как сказал? «Россия – страна, в которой ничего нельзя! Но если что-то можно – то обязательно!» Какова формулировочка? А? Ведь как точно подмечено!

– Да уж, не поспоришь, – согласился Василий и, пытливо посмотрев на Кирилла, добавил: – Не знаю, как вы, а я эту антисталинскую вакханалию не приветствую. Почему его судят по законам нашего времени? Если уж судить политика – то по законам той эпохи. Понятно, что усатый был страшным человеком, монстром. И людей загубил – немерено. Но при нем-то страна развивалась. А теперь что? Ничего отечественного и в помине нет!

Кириллу совсем не хотелось ввязываться в эту дискуссию, но, понимая, что Василий не отстанет, он стал обдумывать ответ. Официантка принесла закуски, и все взялись за ножи и вилки. Но уже после следующего тоста – за детей и внуков! – беседа вновь вернулась в политическое русло:

– Что мы оставим детям? – продолжал Василий. – Буржуазную демократию? Так прав был Ленин, вся она прогнившая насквозь. А до настоящей демократии нам идти и идти. Что молчите, Кирилл?

– Да думаю я, думаю. И у меня вопросов больше, чем ответов. Ну почему у нас в стране законы не работают? То ли законы не те и не на ту почву посажены, то ли люди у нас особые? Не такие, как в Европе. Там ведь украсть – стыдно, а у нас – доблестно. Там наворованное – прячут, а у нас напоказ выставляют. И нет на них управы. А что до Сталина, то я не знаю, что сказать. Слишком двойственная, неоднозначная фигура. Да, как сказал все тот же Черчилль: «Взял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой!» Но ведь миллионы сгноил в лагерях!

– Погодите, Аркадьич, – Виталий, позабыв про уговор, вдруг вспомнил отчество Кирилла: – Я в ПТУ насмотрелся такого, что – к гадалке не ходи – лагеря по новой строить надо! Наркоманов на улице оставлять нельзя. Я поглядел бы, как запел тот умник, что поливает грязью прошлое, если б у него наркоманы ребенка зарезали. Небось, задумался бы, что с беспризорниками делать! Да только у него ребенок в Англии или еще где. А у самого охрана из мордоворотов. Ему-то что! А нам как быть?

– Вот-вот, – позабыв про закуску, вклинился в беседу Василий, – я ведь все время езжу и тоже наблюдаю кое-что. Милиция совсем озверела. Не говорю уж о ГАИ. Люди их боятся больше, чем бандитов. А почему, спрашивается? А потому, что власти нет! Мне президент с экрана говорит, что всю страну коррупция разъела. Так не мне говорить это надо, а прокурору! И сажать!

– Мужчины, вы чего? Охолонитесь! – растерянно посмотрев на троих разгоряченных собеседников, Виктория подняла рюмку и сказала: – Ведь мы про счастье собирались говорить, а вы в политику ударились. Так и до приступа недалеко. Давайте выпьем, что у нас осталось, и кофейку попросим. Как вы, Кирилл Аркадьич, предлагали? С горячими сливками? Ну же!