Александр Венгер - Затяжной конфликт Страница 13

Юный бритоголовый кришнаит затянул мантру, к нему присоединились еще двое. Заунывное пение звучало то тише, то громче, навевая смутные видения. Мертвая зыбь в океане. Гора Джомолунгма, известная в мире как Эверест. Одинокий волк, воющий на Луну…

Максим тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и занялся своим дневником.

На другой день разгорелся богословский спор между Изей и Керимом – молодым мусульманином с отсутствующим выражением лица, какое можно увидеть в транзитной зоне международного аэропорта или на похоронах высокопоставленного чиновника. Керим называл Черного Рыцаря Даджалем и всё ждал, когда солнце начнет всходить на западе, как предсказал Пророк. Отоспавшись после ночного дежурства, он рассказывал, что на рассвете видел джиннов, пролетавших над полем.

– Это таки не джинны! – кипятился Изя. – Это демоны принимают разных обличьев.

– Не то говоришь, – бесстрастно возражал Керим. – Тот, что у вас демон, он у нас шайтан. Он господин. Дрянной, нехороший. Джинн – он слуга. Когда шайтану служит, тогда сам тоже дрянной. Когда хорошему человеку служит, тогда хороший.

Изя, не найдя дополнительных аргументов, возмущенно пробормотал что-то вроде «бен зона»11 и пошел искать другого собеседника. С Федей они быстро сошлись на том, что «джинн» – это неправильное название демона, но поспорили по поводу имен собственных. Федя считал главными демонами Вельзевула и Люцифера, а Изя – Самуэля и Теумиэля. Хорошо, Максим вовремя вмешался, а то могло и до мордобоя дойти.

Хотя Максим поручился перед Славой за душевное здоровье Изи, он не был вполне уверен в своей правоте. Уж больно тонка грань между истовой верой и психическим расстройством. К примеру, пару дней назад один из дружинников вообразил себя муэдзином, залез на ель и стал призывать правоверных к молитве, причем в совершенно неподходящее время. Серега, конечно, не удержался от комментария:

– Во, всегда я говорил, что азиаты эти, натурально, ненормальные.

Добрых два часа бедолагу уговаривали спуститься, потом стали бросать в него шишками. Лишь когда Максим пригрозил, что пожалуется Мухаммеду, несчастный слез с дерева и стал униженно молить о прощении. Он слезно сетовал, что не мог следить за временем, так как шайтан унес и съел его часы. Жалкого, исколотого еловыми иголками, со ссадинами на руках и ногах его увезли в ближайшую психушку. Его единоверец Керим принимал во всем этом деятельное участие, сумев и тут сохранить всегдашнюю невозмутимость. Не было ли это спокойствие, делавшее его лицо похожим на маску, тоже признаком скрытого безумия?

Однажды Максиму встретился дервиш в белых одеяниях, безостановочно крутящийся вокруг своей оси, как огромный волчок. Правда, потом выяснилось, что это не кататония, а ритуальный танец, дарующий приближение к Богу. Но, в любом случае, количество чокнутых в Дружине было явно чрезмерным. На каждом шагу попадались юноши, разговаривающие сами с собой; неопрятные личности, шарахающиеся от встречных с испугом на лице; нервные особы, отмахивающиеся от невидимых преследователей; проповедники с горящим взором, проклинающие всех подряд. Другого трудно было ожидать: разве нормальный человек отправится, бросив все свои дела, сражаться с антихристовой ратью? Пойдет под командование к самозванцу, умершему четыреста лет назад? Поверит в россказни про Армагеддон? Нет, нет и нет. Он будет заниматься своими делами, смотреть репортажи о Последней Битве по телевизору и приговаривать: «Это ж надо, как дурят народ!».

6. Вражеская вылазка

Ночной «бум!». Сашка – Соколиный Глаз. Последствия дискуссии об анархизме и каббале. Рассказы Егор Егорыча. Странные люди.

Ночью в лагере раздался взрыв. Через несколько секунд грохот повторился, на этот раз в сопровождении отчаянного человеческого крика. Препоясавшись мечом, Максим выскочил из палатки. Стали выбегать и другие дружинники. Он крикнул:

– В лес не углубляться! Если заметите человека, высвечивайте его. Больше ничего без команды не предпринимать!

Между деревьями заметались лучи фонариков, но злоумышленников обнаружить не удавалось. Максиму почудилось, что невдалеке мелькнула харя давешнего кабана, похожего на Блинова. Утешительное «оборотни бывают только в сказках» не до конца успокаивало: припомнилась евангельская история о том, как, по слову Иисусову, бесы вошли в свиней. А кабан ведь та же свинья…

Наконец кто-то догадался посветить в сторону поля – и тогда стали видны фигуры двух убегавших мужчин. Один из них хромал, тяжело опираясь на другого. Догонять их не рискнули. Диверсанты могли иметь огнестрельное оружие, а ангелов, чтобы отвести пули, поблизости не было.

Последним из палатки вылез Федя и громовым голосом заорал:

– Ребята, давайте поймаем и … (непечатное слово)!

Его быстро урезонили.

Через несколько минут на место происшествия прибыл воевода со своим помощником, кошкой Мариной и четырьмя советниками. Все они ночевали неподалеку, в штабной палатке.

При свете фонариков мало что можно было разглядеть, поэтому расследование решили отложить до утра. Понятное дело, спать никто не мог. То и дело выглядывали из палатки: скоро ли рассвет? Строили догадки о том, что взорвали – дорогу к озеру? чью-нибудь машину? Зачем? Может, испытывали оружие? Но тогда ни к чему забираться на территорию Дружины.

Когда рассвело, стало ясно, что бомбы взорвались метрах в пятнадцати от кромки леса. Как раз там по приказу воеводы должна была расположиться сотня Максима. Видимо, в темноте бомбисты приняли за палатки выстиранную одежду, развешенную для просушки.

– Вот будет работка зашивать все эти дырки, – переживал Федя, рассматривая рубашку, иссеченную осколками.

– Радуйся, что не придется зашивать собственную шкуру, – посоветовал ему кто-то.

Самозванец, вместе с другими изучавший последствия взрывов, сокрушенно качал головой:

– Слыхал я про адскую машину, да сумлевался. А так складается, что правду бают.

Максим укорил его:

– А ты всё хотел нас сюда разместить, ругался.

– Ну, прости, Бога ради. Кто ж мог знать!

Венесуэльский Хосе принимал живейшее участие в обсуждении, объясняя, какой громкий был взрыв: «Бу-у-ум!». Ему вторили чилийцы, размахивая руками и повторяя: «Бу-у-ум!! Бу-у-ум!!!».

– No pasaran! – твердо сказал Максим, и иностранцы в ответ что-то восторженно залопотали.

Он на всякий случай повторил «No pasaran!» и пошел осматривать местность вокруг воронок, оставленных бомбами. Глазастый Сашка обнаружил неподалеку бурые пятна, похожие на засохшую кровь. Кровавые следы вели к границе леса и тянулись по полю. Выходило, что один из диверсантов стал жертвой собственного взрывного устройства – отсюда его хромота и ночной крик. За свое открытие Сашка был пожалован порцией сгущенки, от которой гордо отказался, заявив: «Что я, младенец?!».

– Тогда давайте я съем, – предложил Федя, что тут же и сделал. Сашка проводил сгущенку тоскливым взглядом, но промолчал.

Максимовы дозорные – Борис и Олег – старались не попадаться ему на глаза. Однако голод пересилил, и на завтрак они явились. Вокруг них образовалось пустое пространство: никто не хотел сидеть рядом. Борис ел с аппетитом и, кажется, ничего не замечал. Олег откровенно страдал.

Славка задумчиво высказался:

– Ну и гады эти черные! Запугать хотят. Мол, как заснешь – мы к тебе с бомбочкой.

– И на ней подорвемся, – завершил картину Максим.

– С такими дозорными и сами подорвутся, и нас расчехвостят, – не сдавался Славка.

Разговор принимал нехороший оборот: паниковать и поносить друг друга – последнее дело. Максим решил проявить великодушие. Подошел к провинившимся, сказал, как ему казалось, отеческим тоном:

– Ну что, будете в следующий раз внимательнее караулить? Заболтались, что ли? Или заснули?

– Ни минуты не спали! – заверил его экологический активист. – Не понимаю, как могли их проворонить!

– Скверно получилось, – признал Борис. – Отвлеклись. Погрязли в учении каббалы и теории анархизма. Я предположил, что между ними существует сходство на глубинном уровне…

– Давай сейчас об этом не будем, – прервал его Максим. – Просто решим, что больше такое не повторится.

– Конечно, нет! – радостно откликнулся Олег.

На этом инцидент был исчерпан. Пошли разговоры, обсуждение причиненного ущерба. Кто-то похвастался:

– От моих штанов вовсе ничего не осталось! Одни клочья.

– Хорошо тебе: зашивать не надо, – позавидовал Слава.

– Куртка новенькая была, джинсовая, – сетовал Серега. – Сносу ей не было. Лет пять не снимал, а вот решил типа постирать – и на тебе!

Можно было не сомневаться, что у Анны Михайловны припрятано запасное обмундирование. И действительно, с первой же попытки удалось выпросить у нее несколько комплектов для тех, чья одежда пришла в полную негодность. Феде и тут не повезло: на его размер ничего не нашлось.