Гай Себеус - Та, чьё второе имя Танит Страница 13

И что теперь?

Можно было, конечно, снова попытаться остаться с ним рядом. Он не прогнал бы.

Его улыбка волнует так же, как в юности! Броском счастливого мячика она по-прежнему скачет навстречу! Ах, какое сияние! А его голос по-прежнему выжигает водоворот в душе!

Но эта, белоглазая… Резанула ревнивым взглядом, как алмазом по стеклу! Ноги сами унесли из их дома!

Красота, образованность… Кому это надо?!

…Сны мучительные не дают покоя. Давильня, а не сны! Всё лодка, отвязавшаяся от причала и тихо-тихо отплывающая. Пустая.

Почему это так мучительно?

Только сегодня мелькнуло в серости что-то, будто красное… И она – бегом! По грязным ступеням! К чистой воде!

…Будто пила она там …белый сок из красного тюльпана…

Боги! Какая чушь! Приснится же такое!

8

– Курс-то я знаю наизусть, хаживал в эти края не раз! Да что толку? Ныне здесь всё по-другому. Все берега снесло водой! Все карты, все лоции псу под хвост! Как идти? Наугад? Догадайся, попробуй, где тут мели? А то ещё на скалу напорешься! И тю-тю! Рыбам на корм!

Старый капитан имел привычку разговаривать сам с собой и на вошедшего юнгу даже не среагировал. Хотя не заметить того было просто невозможно.

Капитанская каюта, в обиходе называемая «сундук» – единственное отдельное помещение на судне, была столь тесна, что два человека, вместившихся в неё, буквально дышали друг другу в лицо.

Карты Атлантики и внутренних морей грудой лежали на столе, перемежаемые грузиками для удерживания. Но были бесполезны.

После прошлогодней катастрофы, когда гигантская волна, придя из самого сердца океана, расплеснулась-разлеглась на берегах, на полях, на человеческих поселениях, всё стало другим. Освоение этих земель нужно было начинать сначала, заново.

Но самая страшная катастрофа, по свидетельствам немногих уцелевших очевидцев, постигла Край Белоглазых тан – земли, расположенные на востоке, на самом краю исследованных греческими и италийскими мореходами земель.

Тан-Амазон – столица амазонок, был полностью затоплен. Соседний Тан-Таган – выжжен огнём, пришедшим из морских глубин. «Не иначе, в искупление неведомой страшной вины!» – шептались старушенции на базарах.

Какова ж тогда была вина жителей Тан-Аида перед богами, что все они, окаменев, навеки встали истуканами на вершинах курганов!

Капитан усиленно делал вид, что страшные сказки не пугают его, опытнейшего морехода. Хотя, прежде чем отправиться в путь на своей красавице «Афине», он всё же принёс полагающиеся жертвы к весьма почитаемой в этих местах придорожной статуе богини, называемой местными Минерва.

– Не было раньше таких морей на картах Атлантики! Мёртвое море, Морморное море, Чёрное море! Это кто ж дал им такие названия? Все как одно на разные лады дышат смертью, морморой!

Капитан раздражённо выдохнул, и острый чесночный дух настолько щедро наполнил каморку, что юнга мог бы смело принять именно это за «дыхание смерти».

– Да, издалека шла волна в земли бога Таната, и обозначилась она чёткими метами! Наследила, так наследила! Не собьёшься с пути! Ну и несёт же меня нелёгкая злыми путями!

Юнге пришлось ещё немного продвинуть вперёд кувшин с вином и миску с сухарями и наструганной солониной, чтобы обратить на себя внимание. Ему хотелось скорей покинуть это помещение, в действительности похожее на запертый сундук, и выйти на воздух. Но у капитана были в отношении его совсем другие планы.

– Нам надо сделать карту! – капитанские круглые, с красными прожилками очи многозначительно завращались у его лица. – Чуешь, какая цена будет у неё, если это будет первая правильная карта? Ты мне должен помочь, раз ты грамотный!

Капитан бережно свернул карты на столике, освободив место для еды. И по-хозяйски надавив на плечо, усадил юношу рядом.

– Ешь смелей! Что ж у тебя такая стать никчёмная? Всякий худой человек продырявленной бочке подобен!

Капитан взыскательно осмотрел юнгу, как инструмент, который собирался активно использовать, удовлетворённо грызанул сухарь и, воображая себя хитрецом, продолжил.

– Я, конечно, сынок, мог бы обойтись и без тебя, я тут и так всё наизусть знаю! Но все эти тонкие линии…

Капитан вытянул руки, заполнив ими всё оставшееся в «сундуке» свободное пространство.

– …их лучше прорисовывать твоими молодыми пальчиками, а не моими лопатами, – скаля коричневые остатки зубов, он радостно заржал, оттого что нашёл отличный способ решения проблемы.

Юнге выбирать не приходилось. Это был ещё не худший вариант работы, за которую его согласились взять на борт. Капитан снабдил своего юного картографа кучей устаревших, уже не актуальных после происшедшей катастрофы карт. В каждом порту, где они останавливались за пополнением запаса воды и еды, он ещё и ещё за бесценок скупал устаревшие карты, лоции и описания. По пути им много приходилось расспрашивать рыбаков, моряков и просто прибрежных жителей об изменениях береговой линии после подъёма уровня морей.

Свидетельства мореходов, как и их карты, были неимоверно путаными и чаще всего отчаянно противоречили друг другу.

У юнги с непривычки уже пестрило в глазах от изобилия этих немыслимо сумбурных мелких деталей. Он уже жалел о своей непригодности для работы гребца. Лучше уж на вёслах работать, чем в душном «сундуке» капитана, терпя его нескончаемые поправки и замечания.

Вообще-то в планах юноши не было заплывать так далеко. Ему главное было убраться с Италийских холмов. Но теперь уже заинтересованный в нём капитан не отпускал «малыша» от себя ни на шаг.

9

Команда ревновала «хитрого юнца» к капитану.

Им всем поочерёдно выпадало поработать вёслами, особенно в штиль. Один юнец тяжелей грифеля ничего не поднимал! И это было несправедливо! Правда, он мастерски играл на кифаре. Это немного смягчало суровое отношение к нему команды.

К тому же пожилая женщина с собакой, что напросилась к ним в пассажиры и многим головорезам напоминала их полузабытых матерей, явно сочувствовала ему.

Яркими закатными сумерками, когда поневоле заканчивалась работа юнги над картами, они встречались на корме. Где и ютилась Ида, пряча под лавкой свою собаку. Юнга перебирал струны кифары, Ида рассказывала хитроумные истории из жизни богов и героев. Так коротали они вечера.

Одним таким вечером, когда свежий ветер избавил моряков от необходимости проливать пот на вёслах, юнга взял свою кифару. Благозвучное металлическое бряцание тугих струн инструмента ладно сочеталось с посвистыванием ветра вкруг паруса, с плеском воды, с алеющим закатом.

Как от северного ветра или света луныПокидают мою голову тихие сны.И несёт меня там, где не мыслил я бытьДаже сам.

Всем, что нужно для счастья, мои будни полны.Не хватает только ветра и света луны.И волны, бьющей в борт,И забот.

Словно гости незваные с чужой стороны,Ветры с севера дуют, и свет от луныВновь тревожит, поётИ зовёт.

Мелодия завораживала, рефрены округляли-сглаживали все углы-конфликты, юношеский голос был чист и звонок. Но моряки, не желая сознаться во власти над ними таинства пения, сочли своим долгом в очередной раз показать мальцу его настоящее место.

– Да, с такими песнями этот парень не скоро станет толстым и сытым! – Хриплые голоса оборвали мелодичные переборы струн.

– А ну-ка, спой-ка нам лучше про весёлую девчонку!

– Подхватывай! – Рявкнули лужёными глотками с притопыванием босыми пятками.

Эй, привет, длинноносая девчонка!Большерукая, с глазом, как у жабы,С деревенским нескладным разговором,Ты утешить меня бы не смогла бы?

Дальше с восторженным гоготом и гомоном шли описания «утешения» длинноносой девчонкой страждущего моряка.

– Хеп-оп! Хеп-оп! Хеп-оп-па!!!

Горлопаны так увлеклись, что аккомпанемент уже был лишним. Юнга тихо отошёл от поющих.

Когда один из моряков приблизился к нему, он сначала подумал, что его отсутствие замечено и певцы снова зовут его аккомпанировать. Но огромный чернокожий Варис, источая запах остывающего пота, заговорщицки навис над ним.

– Слышь, малыш, давно хочу спросить у тебя, да всё не с руки: солдаты там, на берегу, разыскивали женщину, отлучённую от воды и огня, изгнанницу с двумя детьми. …Не тебя ли?

Юнга ответил дерзким взглядом.

– С чего вдруг?

Но Вариса это не сбило.

– Ты ведь …девчонка? Я видел, как ты при загрузке рассматривал…, э-э…, рассматривала драгоценности. Парню-то это ни к чему. Да и питаешься …одними апельсинами.

По ответному растерянному, беспомощному взгляду Варис понял, что догадка его верна. Он удовлетворённо хохотнул.