Мария Арбатова - Неделя на Манхэттене Страница 14

Я легко поверила в то, что кнопка для месседжей не работает, как почти вся техника в номере; но не поверила, что здесь может быть хоть одно красивое здание с колоннами. И посколку «архитектура – это застывшая музыка», пройденная нами часть Бродвея и дорога от аэропорта казались созданными людьми, которым медведь начисто оттоптал уши.

Жан-Поль Сартр писал: «Уродство архитектуры здесь ошеломляет, особенно в новых городах. Улица американского города – это хайвей, просто дорога, в ней отсутствует даже напоминание, что здесь живут люди». А Симона де Бовуар, проехав уйму американских городов, уверяла, что ей казалось, будто это один и тот же город. Но я не верила гениальным супругам, пока не увидела своими глазами.

Наш первый ньюйоркский ужин прошёл в номере. В США не умеют очень многого, но умеют жарить цыплят. Купленный цыплёнок был безукоризненно приготовлен в травах, хотя и не имел отношения к главному цыплятнику страны – полковнику Сандерсу, без биографии которого не понять Америки. Как большинство местных миллионеров, полковник закончил шесть классов, а первую курицу поджарил в детсадовском возрасте. Побродяжничав и сменив кучу профессий, к сорока Сандерс оказался без денег, жилья и перспектив, но услышал по радио слова комика Уилла Роджерса: «Жизнь начинается только с сорока лет!»

Вдохновившись этим, он женился, открыл на шоссе автомастерскую, а заодно стал кормить владельцев ремонтируемых машин за столом с шестью стульями божественно пожаренными цыплятами. Ему посоветовали открыть ресторанчик, и над заведением возник плакат «Кентуккийский жареный цыплёнок Гарлана Сандерса, приготовленный по особому рецепту с приправой из 11 трав и специй».

Деньги потекли рекой, цыплёнок Сандерса стал национальным блюдом штата Кентукки, а губернатор присвоил Сандерсу за заслуги перед штатом титул «кентуккийского полковника». Бывший бродяга отпустил бородку клинышком и купил белый костюм с чёрной бабочкой, отрабатывая образ «настоящего полковника» рабовладельческого Юга.

Клиентов было столько, что Сандерс мешал свою приправу лопатой, как цемент, на чистом бетонном полу задней комнаты кафе. Но в начале пятидесятых появилась новая дорога во Флориду – шоссе опустело, а 62-летний полковник остался без жилья и с пенсией в 105 долларов. Тогда он стал ездить по закусочным, предлагая за 15 минут сделать в скороварке «Кентуккийского жареного цыплёнка Гарлана Сандерса, приготовленного по особому рецепту с приправой из 11 трав и специй» и обещая снабжать смесью своих специй за 5 центов с каждого проданного блюда.

Его жена готовила дома килограммы эксклюзивной приправы, паковала по мешочки и передавала с ночным поездом. Через несколько лет «кентуккийскими жареными цыплятами» торговало 200 заведений в США и Канаде, счёт Сандерса распухал от водопада пятицентовиков, а когда полковнику стукнуло 70, он продал «Kentucky Fried Chicken» за 2 000 000 долларов и, став публичным представителем компании, ограничил деятельность перерезанием красных ленточек открывающихся ресторанов KFC.

В 84 года он издал автобиографию под названием «Жизнь, как я узнал, тщательно облизывает руки», но не мог написать в ней, что компания перешла к отжиманию денег, а цыплята стали невкусными. В 90 лет полковник Гарлан Сандерс был с почестями похоронен в любимом белом костюме с чёрной бабочкой.

В 1976 году полковник Сандерс был признан американскими СМИ второй самой известной личностью в мире, а его биография стала «социальным идеалом», ведь колонистский индивидуализм культивировал настойчивость, авантюризм и смелость, приносящих выгоду.

Георгий Гачев писал об этом: «Даже Диана меня наставляла, причёсывая мне голову и осанке уча: „Надо быть более аррогантным, смелым, вызывающим!“ И это в Америке – критерий активности человека и надёжности: если уверен в себе и даже с апломбом – значит, несёт содержание значительное, и такого надо брать в дело и верить ему. У нас же ценится обратное: большое содержание при скромном самодержании – застенчивость, „кенозис“ – самоумаление. Апломб же – у мошенников, как Остап Бендер, кто „берёт на пушку“.»

Кроме цыплёнка мы купили невкусного йогурта и вычитали на этикетке, что им залил Нью-Йорк русский эмигрант Смолянский, рванувший из СССР в 1976 году. Когда он открыл Америке кефир, диетологи запели по телевизору, насколько кефир полезней йогурта. Точно так же, как наши диетологи пели в перестройку, насколько йогурт полезней кефира. Ещё купили дорогого невкусного сыра; неубедительно пахнущих помидоров с надписью «органик» и манго с запахом хвои, словно вымоченного в экстракте для успокоительных ванн. А ещё багелей – необыкновенных несладких пончиков в солёной посыпке.

Есть страны, где так вкусно, что страшно не влезть к отъезду в джинсы. В Нью-Йорке мне показались вкусными только жареные цыплята и багели. К тому же я не нашла на продуктах маркировки о ГМО-объектах, содержащихся в 80 % местной еды. Потратив миллионы на пиарщиков, крупнейшие пищевые концерны доказали необязательность этой маркировки. И практически сделали американцам мини-лоботомию, убедив, что маркировка продуктов не даст ничего, кроме увеличения стоимости.

Гнездясь на ночь, мы отключили громыхающие холодильник с кондиционером и открыли окно. Но в номер ворвался хор соседских кондиционеров, доведённый акустикой каменного мешка до невыносимого гула, казалось, мы разлеглись в вагоне едущего метро. Судя по выключенному свету в распахнутых окнах, «соседи» с железными американскими нервами сладко спали под этот гул.

Ощутив себя немолодой ученицей школы выживания, я соорудила из мягких салфеток «беруши» и выстроила из банных халатов баррикаду против сползания подушки. Но стоило задремать, как взвыли пожарные сирены – машины летели по пустым улицам, будя на своём пути всё живое.

– Пожар? – предположила я.

– Это не пожар! Это пиар пожарников! – пояснил муж. – Слышите, как мы работаем за ваши налоги!

Утром оказалось, в очередной раз горели этажи сверхбезопасной «Башни Свободы», построенной на месте уничтоженных 11 сентября сверхбезопасных башен-близнецов.

День второй

Разбудил стук в дверь, сопровождаемый басовитым испаноязычным ором. Муж плескался в душе; и, не понимая спросонья, где нахожусь, я соскребла себя с кровати и дотащила до глазка в двери. В глазке синел кусок форменного халата горничной и пестрела тележка с «клининговыми прибамбасами». Приоткрыв дверь, я обнаружила крепкую пожилую мексиканку. Один её глаз был целиком залит бельмом, что, видимо, мешало разглядеть табличку «Просьба не беспокоить»; а на пышной груди лежала рация, по какой в России переговариваются охранники.

Мексиканка широко улыбнулась и, чтобы не прерывать монолог в рацию, показала на тележку со щётками. Я ответила знаками, «посмотрите на табличку на двери, хочу спать и умоляю не орать». Она закивала, покатила тележку к следующему номеру и ровно через секунду вернула голос на прежнюю громкость не по злому умыслу, а в силу темперамента. Хотелось понять, зачем горничной рация? Почему эта чёртова рация работает при том, что почти вся техника в номере сломана? И из каких соображений горничной нанимают тётку с бельмом на весь глаз?

Я за интеграцию инвалидов в социум, но всё-таки двумя глазами сподручнее чистить ковёр, замечать перегоревшую лампу в ванной и искрящие провода в гардеробной. Позже мы встретили в лифте молоденькую хорошенькую горничную-мексиканку. На груди у неё висела рация, из которой вырывался басок нашей горничной. Моего скудного знания испанского хватило, чтоб понять, с какой страстью они обсуждали, кто из них что ел на завтрак.

Подушка, обузданная баррикадой из халатов, не сползла на пол, и это ощущалась мелкой победой над американским сервисом. В геометрию душа в ванной я хоть и не с первого раза, но всё же вписалась. И пока муж лепил из багелей бутерброды, готовила чай за 12 минут и 18 нажимов, как заправский бармен. А потом напялила джинсы с футболкой, чтоб не выделяться из бродвейской массы.

Интернет подтвердил, что Публичная библиотека находится на 5-й Авеню, но мексиканец на рецепции замотал головой и отметил нам на карте другое место – поближе. А на вопрос, почему за наши десять долларов в сутки вайфай не попадает в айпад, ответил, что за айпад надо заплатить ещё десять долларов в сутки, но если мы взяли и айфон, то лучше сразу и заплатить ещё десять долларов в сутки и за него. И порекомендовал для завтрака всемирно знаменитый «Zabar’s» на ближайшем углу.

Поскольку мы ещё не знали, что «всемирно знаменитый» в американском понимании, это известный в городе, а то и в квартале, то пошли поглазеть. Всемирно знаменитый «Zabar’s» находился рядом с сельпо, где вчера покупали зонтик. Это был вытянутый на весь первый этаж здания магазин деликатесов и кухонной утвари. Магазин и магазин, видали мы и не такие. Но с правого боку к нему лепилась простенькая кафешка, набитая фриковатыми старушками.