Михаил Андросов - Вольные упражнения (сборник) Страница 14

– Теплее, чем здесь.

– Да, на улице сейчас замечательно, июль – макушка лета, – заметила Наталья Евгеньевна из кухни. – Федя, ты обедать будешь?

– Нет, Наталья Евгеньевна, не буду. Я из дома только что.

Всё-таки олимпийку Таня решила надеть, поскольку выбираться в одной лишь футболке рискованно. А вдруг там ветер, спину продует. Корсет, конечно, штука надёжная, но лучше для первого раза подстраховаться.

– А я уже давно хотела Тане предложить на прогулку съездить, – вновь послышался голос мамы. – А то сидит дома. Ни разу так на улице и не была. Ничего, в воскресенье дядя Слава обещал нас на машине на речку свозить. Вот будет славный денёк. Верно, Танюш? – мама вышла из кухни и застыла в недоумении: Таня сидела на руках у Халикова, входная дверь была открыта.

– Ну, мы пошли, мам, – с совершенно невозмутимым видом заявила Таня.

– Куда это?

– Погулять. Ты же сама сказала, что погода замечательная.

Так зачем выходных ждать? Халиков кивнул.

– Мы ненадолго, Наталья Евгеньевна.

От такого поворота событий мама потеряла дар речи, но потом собралась и спросила:

– Таня, а ты уверена, что всё делаешь правильно?

– Да, мам, уверена! Пошли, Федюнь, чего зря стоять?

– Наталья Евгеньевна, не закрывайте дверь, пожалуйста. Я ещё за креслом вернусь! – прозвучал уже с лестничной площадки голос Халикова.

Мама так и стояла в полной растерянности между кухней и коридором, глядя то на приоткрытую входную дверь, то на пустое инвалидное кресло.

Спуск по лестнице оказался куда более тяжёлым занятием, чем хождение по квартире. Халиков не мог видеть перед собою ступенек и всякий раз, опуская ногу вниз, боялся оступиться. Он моментально вспотел, руки его дрожали, дыхание стало напряжённым.

– Не волнуйся так, Федь, – успокаивала его Таня. – Всё нормально. Иди ровно, спокойно. Главное, не торопись. Я скажу тебе, когда будет очередная площадка.

Одной рукой Таня крепко обнимала Халикова за шею, другой старалась придерживаться за перила. На случай, если Федя всё-таки оступится и выронит её, это могло предупредить неминуемое падение на бетон.

Халиков ощущал себя, как канатоходец в цирке. Одно неверное движение ногой, потеря равновесия – и… всё. Он ничего не говорил, а лишь усиленно пыхтел. Сосуды на его лбу и висках вздулись, лицо здорово покраснело.

Время в таких случаях имеет неприятную особенность растягиваться. И потому, когда Халиков миновал, наконец, последнюю ступеньку, ему казалось, что спустился он не с обычного четвёртого этажа, а как минимум с Останкинской телебашни.

Он усадил Таню на лавочку у подъезда и только теперь смог отдышаться.

– Уф! Не думал я, что это так сложно, – произнёс наконец Халиков, когда дыхание его более-менее восстановилось. – Ладно, посиди пока здесь, я быстренько за креслом сгоняю.

«Ну и упорный парень этот Халява», – отметила Таня про себя.

Идти вниз по лестнице, неся на руках девушку, и при этом ни разу не оступиться и не остановиться передохнуть, и даже не выругаться… на такое способны немногие. А насколько ему тяжело – заметно было невооружённым глазом. Держался до последнего, как говорится. Значит, как выразился бы тренер, скрытый потенциал в нём, бесспорно, есть. Молодец, одним словом.

Как мало, однако, человеку бывает нужно для счастья. Разве раньше Таня могла подумать, что путешествовать по тропинке, по ко тор ой она каждое утро ходила в школу, для неё будет равносильно счастью. Что она по-детски будет радоваться каждому повороту, каждому деревцу, мимо которого проходила раньше, каждому переулку.

А получилось именно так. Халиков вёз кресло Тани именно тем маршрутом. И она, даже не вдыхая, а жадно глотая тёплый июльский воздух, вертела головой по сторонам, словно ехала не по знакомой тропинке, а по центру зарубежного мегаполиса, где не была ещё ни разу.

Внешне Таня, конечно, старалась не подавать признаков, что всё ей вокруг интересно и она искренне радуется простейшей прогулке по знакомому району. За годы спортивной карьеры она научилась прятать свои эмоции. Но внутри неё всё буквально клокотало от счастья. Нечто подобное Таня испытывала только в те моменты, когда оказывалась на верхней ступеньке пьедестала почёта и заслуженно получала от высокопоставленного лица золотую медаль.

А теперь: погожий летний день, дорожки и дворы родного города и школьный приятель, который катит её кресло. Как сильно подчас способны измениться приоритеты в этой жизни. А ведь Тане было всего шестнадцать лет, то есть она жить только начинала – и у же успела испытать на себе такие немыслимые контрасты судьбы. Да, грандиозный перелом произошёл в её жизни за предельно малый срок: меньше года. Ещё в разгаре прошлого лета она находилась на базе «Озеро Круглое» и под пристальным наблюдением Краснопольского и его коллег готовилась к очередному первенству. Теперь же никакого первенства ей не светило и Вадим Николаевич остался где-то далеко, словно в другом измерении, а рядом был всего лишь одноклассник Федя Халиков. Тот самый Халява, который так насмешил её в первый день появления в классе своей неповоротливостью и, как показалось Тане поначалу, скудоумием. Однако она тогда заступилась за него, в самый первый день своего пребывания в девятом «б». Заступилась даже не из жалости, а исключительно из принципа, что гроза всех одноклассников хулиган Шурик Пятиэтажный для неё не авторитет и она спокойно может на глазах у всех поставить его на место, когда сама того пожелает.

В тот весенний день на очередной перемене Пятиэтажный как раз затеял показательную экзекуцию над Халявой. Очевидно, что-то не поделили. Кто же поймёт этих мальчишек? Халиков стоял тогда на коленях прямо посреди рекреации, а Пятиэтажный одной рукой держал его за шею, а другой отвешивал щелбаны.

Таня, без стеснения растолкав веселившихся ребят, подошла к Пятиэтажному.

– Ну ты, длинный, отстань от него! – уверено заявила она. – Что, все мозги у тебя в рост ушли?

Конечно, такое отношение к себе Шурик стерпеть не мог, тем более от какой-то худенькой низкорослой девчонки в джинсах и красном свитере, которая только первый день появилась в их классе.

– Отвянь, чемпионка! – небрежно бросил он. – А то щаз довыделываешься!

Но в следующую секунду Пятиэтажному пришлось сильно пожалеть о своём поведении, поскольку девчонка с необычайной ловкостью развернулась, когда он хотел было оттолкнуть её в сторону, и нанесла ему… даже не удар, а не сильный, но направленный тычок пальцами в подвздошную область. Пятиэтажный рухнул на пол, как подкошенный, кашляя и глотая ртом воздух. В эти минуты с ним можно было делать что угодно: первый драчун и хулиган в классе был нейтрализован в течение одной секунды. Однако Таня больше не тронула поверженного Пятиэтажного. Она спокойно вышла из образовавшегося круга ребят и устроилась на подоконнике как ни в чём не бывало. Ребята косились на неё с опаской, и никто даже не рискнул отпустить шутку по этому поводу.

С того дня Халява искренне привязался к Тане, не столько как к своей спасительнице (получать подобные оплеухи от более сильных одноклассников ему было не впервой), а как к смелой и одновременно с тем такой хрупкой девушке, которая своим появлением буквально взорвала устоявшиеся в девятом «б» традиции.

– Нет, к школе мы не поедем, – Таня застопорила колесо кресла, завидев впереди спуск к тропинке в школу. – Поворачивай лучше к парку.

– Как прикажете, товарищ, капитан, – отозвался сзади Халиков и повернул в другой переулок.

– Как ты думаешь, Елена точно уйдёт из школы? – решила озвучить Таня вопрос, который мучил её уже давно.

– Она уже ушла, сразу после экзаменов! – ответил Халиков. – Я рассказывал тебе, что она написала заявление ещё во время учебного года, когда в школе проходили массовые разборки того случая. Но распрощалась с нами она только летом. Она пригласила нас всех к себе домой и устроила что-то вроде прощального вечера.

– Вот это уже интереснее. Ты мне об этом ещё не рассказывал. И все пришли?

– Нет, не все, но больше половины класса пришли. Пятиэтажный, к примеру, не был, Нечаев, Тюхин и Блинков тоже.

– А ты был?

– Да так… забежал ненадолго. Хотелось послушать, что она расскажет напоследок… Момент! – Халиков повернул с края проезжей части на тротуар, кресло подпрыгнуло на бордюрном камне. Мимо, подняв с дороги тучу пыли, с грохотом пролетел грузовик.

– И что же она рассказала? – продолжала расспрашивать Таня.

– Да так, ничего особенного. Говорила, что ей жалко уходить и что она очень сдружилась со всеми ребятами из нашего класса, но обстоятельства сложились таким образом, что работать в нашей школе она больше не может. Вспоминали разные случаи из прошлых лет. Пожелания она каждому свои высказывала на будущее, – Халиков усмехнулся. – Мне алгебру успешно сдать пожелала. В целом приятный разговор получился. Некоторые девчонки даже всплакнули.