Владимир Буров - Кастинг. Маргарита и Мастер Страница 14

– А з-зачем?

– Вот, пожалуйста, лауреат, он не знает, зачем ему дали Нобелевскую премию, – сказал весело-печально Пели.

– Чтобы ты ответил, если бы тебе дали?

– Я бы? Я не скажу. И знаешь почему?

– Почему?

– Мне на самом деле могут ее дать, и тогда, что я скажу, если все знают: два раза одно и тоже не повторяю. И более того, – добавил он:

– Вдруг они спутали: хотели дать премию мне, но перепутали и дали тебе?

– К-как это пере-перепутали? – даже испугался Войнич.

– Ну, дали мне, а какая-нибудь секретарша послала тебе, так как в этот день, точнее в день перед этим получила вот такое странное послание:

– Если ты Сара Коннер, то ты следующая. – И что думать, она никак не могла понять – толи хотят трахнуть в не очереди, толи на самом деле повысить по службе:

– Из просто секретарей в завотделом.

– И из-за этого у нее вышла запарка в голове, когда она паковала миллион долларов в ровные пачки, чтобы послать его не тому, кто не заслужил, а мне? – спросил Войнич.

– Я думаю, было по-другому, – сказал Сори.

– А именно? – решила вмешаться в диспут СНС, так как никто потом не поймет, почему она в нем не участвовала, ибо решат, значит:

– Была больна, – и не исключено, что вполне серьезно. – Как-то:

– Только недавно вышла замуж, а любовь неожиданно опять нагрянула опять не кстати. – И она потеряла всегда присущее ей чувство уверенности, но не от этой любовной драмы, а:

– Никак не могла найти все три причины, чтобы отказаться от этого принуждения Судьбы к:

– Потусторонней Связи.

– Что значит, а именно? – почему-то с первого раза не понял Сори, так как его версия была не совсем понятна даже ему самому. – Ибо.

Ибо это был рассказ о том, что он, да умер, но вместо бабушек с унитазами его встретили на Том Свете именно с этой легендарной Нобелевской премией, и что самое неудивительное:

– Зас-лужен-но-о. – Почему?

Все так считали, кто там был.

И значит, – сказал он:

– Если там дали – здесь уже отказать не могут, правильно?

– Я понимаю, – сказал Войнич, присев на стул за накрываемый пока что, но все равно для праздничного завтрака, стол, – вы хотите разделить мою личную премию на троих.

– Почему на троих, – сказал кто-то как из гроба.

Сердце Войнича забилось в пятках, ища выход, ибо это была уже вернувшаяся из небытия Тётя.

– Давайте разделим его на всех!

Он облегченно вздохнул, так как На Всех – значит не:

– Напополам со мной, – и уж тем более не с Сори и Пели вместе взятыми.

И он рявкнул:

– Танцуют все!

– А именно? – решила уточнить Грейс, оттесняя Мотю от ее прямых на сегодня обязанностей метрдотеля. – По скока с человека?

– В каком смысле? – спросил он.

– Что значит, в каком смысле, не я же буду платить за этот произвол Нобелевского Комитета?

– Простите, мэм, но я не прошу ничего лишнего, а только принять, сколько влезет сюда, плюс немного им на дорогу, чтобы помнили.

– Что помнили, и сколько именно на дорогу? – вмешалась Мотя.

– Во-первых, помнили день моего второго рождения, во-вторых штуки по полторы баксов.

И знаете почему, – продолжал он, не обращая внимания на широко открытые рты обеих ресторанных леди, – некоторые, как говорят у нас в литературе, любят арбузы, а другие только молочных поросят, поэтому.

– Поэтому?

– Поэтому, пусть сами себе выберут по интернету, что им больше по душе, и значит, дайте деньками.

– Это хорошая мысль, – как говорил еще Савелий Крамаров, снимаясь в Голливуде, – пусть выберут кто что хочет: толи роллс-ройс, толи мерседес, толи тойоту, – и было неизвестно, кто это сказал.

Имеется в виду, до того, как он это сказал, но сразу после этой презентации выпихнули вперед. И это был Михаил Маленький, джентльмен так сказать интеллектуальной удачи.

Многие ужаснулись, что не только вездесущая Тетя, но и этот Мишка-Гришка смог выбраться из подземного царства в здравом уме и полной памяти, так как не урезал у массы ничего нового, а наоборот:

– Предложил всё сделать по-честному. – А ясно, что каждый может успокоиться только тогда после того, как кому-то пусть и заслуженно дали Такую Премию, если получит не всё тоже, конечно, но одно из трех:

– Роллс-Ройс, Мерседес, Тойоту.

Некоторые Хомы с математическим уклоном попытались объяснить, что:

– Чудес не бывает!

И даже Михаил Маленький задумался. Но тут как раз и явился-не запылился всё тот же кандидат на Бэлла Дима и тоже маленький, – как, впрочем, и все в этой свите, кроме Германна-Майора.

– Будет, – сказал он. И никто, конечно, не догадался, что предложение сие:

– Незакончено. – Хотя слова, которые были перенесены на потом, с первого взгляда не предвещали ничего плохого, как-то:

– Вчера, – будет, как в прошлый раз, если с небольшим разъяснением.

Медиум:

Почти все решили однозначно:

– Обманут, конечно.

И только Алла Два, которую так никто отсюда и не выгнал, ибо одни думали:

– Тоже чё-то пишет, – а скорее, внебрачная дочь СНС, которую не удалось пристроить к свому олигархусу, ибо кибернетике, а тем более в таких махинациях, как выдача всем новых рабочих костюмов по пятницам, каждые полгода, – не соображала абсолютно. Как высказался по этому поводу Кот за очередной стойкой бара:

– Вот и видно, что твой дед был мелким предпринимателем с кулацким уклоном:

– Всё только себе и себе, – а другим только:

– Чтобы тоже работали.

И возникает закономерный вопрос:

– А если они не могут? – Вот бывают же люди с цере-параличом, или другие, или другие убогие любители обмена валюты с меньшими, чем в банке процентами.

– Вы считаете, что они, как прирожденный пролетариат, имеют право, но на что, я не понимаю?

– Право выйти к стоянке такси в одних панталонах, – невозмутимо ответил Штрассе.

– Это хорошо, значит машина действительно есть, и она достанется мне, как человеку, желающему иметь ее на генетическом уровне.

Первым тостом на банкете, однако, был тост не за Лауреата Премии, которую:

– Все только и ждут, – а Михаила Маленького и Тётю, которые смогли без посторонней помощи обычных хомо сапиенсов выбраться из подземного царства, хотя и:

– Более-менее искусственного, – как сказал выступавший первым Германн Майор. – А это значит, что вам хоть кол на голове теши, и всё равно:

– Не поверите, что такая возможность существует в реальности.

Поэтому, надо просто подарить им что-нибудь за смелось, и пусть развлекаются, как все дальше.

– У нас ничего нет, – вяло ответил Плинтус, прожевывая заливное из белой – наполовину, а на вторую половину:

– Красной рыбы, – в которую, как ему показалось, положили больше, чем надо, желатина, сделанного из копыт и рогов того мамонта, который жил:

– Много, много лет, – назад.

– Я не буду, – сказал он.

– Не будешь деньги сдавать на подарки? – спросила СНС.

– Не буду есть это заливное из мамонта.

– Что же с ним делать? – спросила Мотя, вертевшаяся около этого торца стола.

– Да, друзья мои, мне будет мучительно больно вспоминать. – ввязалась и Грейс, переговаривавшаяся до этого с барменом у стойки, но слушающая всё, как Некоторые, что говорится в её владениях, – об этом единственном в своем роде происшествии отказа от моих лично-виртуальных рецептов и способов приготовления оригинально-обычных:

– Завтраков, обедов и ужинов.

– Я его доем, – сказала Алла Два, которую, как уже было сказано:

– Пустили за стол бесплатно, – так как Кот пообещал:

– Если что может обслужить без денег, – но не в нашем ресторане.

– Что значит, не в нашем? – удивилась Редисон Славянская, еще не всё понимавшая в этом, забытом ей – она думала – навсегда мире людей, адекватных только на:

– Хоть какое-то бабло.

– Ну, если этот кабак Ван Гог сегодня наш, то Берендей, естественно:

– Не наш, – так как не могут два кабака уместиться одновременно в одном сознании.

– А она оттуда?

– Естественно.

– Пусть докажет, – сказал Плин. – Хочу, чтобы она доела моё эссе – прошу прощенья, пока что только заливное, так как сама же и заикнулась об этом.

– Да, я съем, конечно, ибо не думаю, что писатели бывают заразными, как куры и мясные свиньи.

Про кур и свиней все пропустили мимо ушей, так как подумали:

– Она бы не решилась обзывать заразными свиней – которые, кстати были у Клинта Иствуда перед тем, как заболели и умерли, а он вынужден был идти защищать проституток в публичном доме, где всем и понравился, естественно, так как убил не только всех, но и самого шерифа того городка на окраине саванны, – если бы:

– Они сегодня были у нас на первое и второе горячее.