Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Какого цвета любовь? Страница 15

Эта часть больничного комплекса с концом аллейки и моргом была для Аделаиды воротами в другой мир, о котором никто всерьёз даже не заговаривал. Если смерть и обсуждалась, то только героическая и прекрасная, которой погибали на войне. Но, как выглядит сам труп, как навсегда заканчивается присутствие этого человека на земле, не говорили никогда. Аделаида, да, собственно, и никто из её ровесников даже не задумывался, что тот рабочий-герой, который упал с заводской трубы, больше никогда ни к кому не пойдёт в гости, никто его не увидит за станком, он не будет есть, не будет пить, и его дети будут сами по себе, без папы, только с мамой. А тот, который упал, интересно, будет знать, что делает его семья? Он будет за ними наблюдать? Но ведь не может быть, ну никак не может, что вот только что он был, упал, и всё! То есть – морг что-то вроде проходной аэропорта, когда всего мгновенье разделяет состояние «он жив» и чего-то иного, вроде полёта «за бортом» всё того же «кукурузника».

Она видела, как после автомобильной аварии в морге стояли четыре каталки и там был её злейший враг – сосед, который больше всех дразнил Аделаиду; и его очень красивая сестра. У сестры были длинные светлые косички и совершенно немыслимой белизны бантики. Аделаида тоже хотела такие. Но сколько она свои ни тёрла, они так и не стали такими белоснежными, как у неё. И их родители… они все вчетвером ехали из деревни домой в город и теперь вот лежали здесь под окровавленными простынями. Всякие были, разные… Но однажды, привычно проскользнув мимо входной двери с облупившейся надписью «Городской морг и судмедэкспертиза», она, примяв свежую траву с одуванчиками, заглянула в фанерную дырочку. Всё было по-старому. И полумрак, и пустые железные столы с кранами и длинными шлангами. Только в полуметре от стола стояло грязное помойное ведро, в котором лежало что-то, длиной всего в полметра, завёрнутое то ли в наволочку, то ли в белую марлю. Аделаида замерла. Потом она хотела разжать пальцы, чтоб отлепиться от подоконника. Но заледеневшие руки почему-то не слушались, они стали неметь и в них появился привычный «нарзан с газиками», точно так же, когда мама её ругала за «двойку» по директорской работе и ещё несколько раз, снова стало трудно дышать. Она не могла отвести взгляда от маленького свёртка в ведре. Ей стало казаться, что он слабо шевелится, хотя Аделаида умом понимала, что этого не может быть! Не может, потому, что… потому что она знала, что в этом свёртке! И что в том свёртке было «прекрасно»?!

Глава 4

Да, жить в Городе, где родилась и росла Аделаида, было действительно труднейшей дисциплинарной задачей, до конца разрешенной далеко не каждому!

Раз у Аделаиды начались «тра-ля-ля», и её полностью можно отнести к женскому полу, со всеми вытекающими отсюда последствиями, мама решила удвоить своё усердие по воспитанию «настоящей, порядочной и образованной девушки из хорошей семьи». С того дня, как Аделаида пошла в туалет и, увидев в унитазе кровь, поняла, что очень больна, прошло довольно много времени. Почти забылось, как мама всучила ей «Медицинскую энциклопедию», зажатую пальцем на нужной странице, и велела прочесть «вот этот абзац». Аделаида тогда мало что поняла, но слава Богу, девчонки в школе довольно доходчиво объяснили, что к чему. Мама, в свою очередь, расширила и углубила все те познания, которыми делилась с одноклассницами Олька. И всё оказалось совсем не так просто, как Олька говорила. У Ольки была очень примитивная, то есть – упрощённая позиция. Не всё соответствовало формуле: девочка – замужество – ребёнок – семья. Чтоб эту простую формулу воплотить в жизнь, иными словами – исполнить основное предназначение женщины, надо было прежде всего соответствовать основным параметрам при искусственном отборе на всех этапах жизненного пути. Если один из этапов был пропущен, или «не соответствовал» «принятому», то девочка вполне могла и не выполнить «своего истинного предназначения»! Видимо, поэтому мама решила не рисковать с такой «несобранной» дочерью и рьяно принялась строить в Аделаиде «будущую женщину». Она начала тщательно ей помогать в становлении. Красной строкой любых маминых внушений было:

– Самое дорогое у девушки – это её честь!

– Береги платье снову, а честь – смолоду!

И как альтернатива:

– Лучше смерть, чем бесчестите!

Причём слово «честь» сводилось исключительно к какому-то заумному, как мама говорила, «целомудрию». Короче, у каждой девочки между ногами есть девственная плева, то есть, такая кожа, как плёнка, которая должна порваться, когда девушка впервые «бывает» с мужчиной. Оказалось – это и есть тот самый «цветок», который надо «донести» до мужчины, это про который Аделаида тогда не понимала, зачем мужикам дарить цветы! Так вот, задача девочки – сохранять эту самую «плеву», похожую на кожу, во что бы то ни стало, чтоб выйти замуж «нетронутой девушкой». Девочка, которая до замужества позволяет себе общение с противоположным полом – растлевается, становится «доступной», так сказать «портится».

В этом месте мама обычно выразительно махала рукой, – девочка идёт по рукам…

Чтоб доказать и обосновать свою правоту, мама приводила множественные примеры из собственной жизни, один из которых звучал так:

– Со мной в школе училась девочка, которая встречалась с сыном генерала. Встречалась, ну, понимаешь? Они ходили в кино, целовались, наверное…

– Точно целовались! – Аделаида вспоминала уроки Ольки в раздевалке спортзала.

– А ты откуда знаешь?! Не перебивая меня! Целовались, целовались, и тут у неё вдруг начал расти живот! Растёт и растёт! Растёт и растёт! И мы у неё спрашиваем:

– Марта, ты чего так поправилась?

Она говорит:

– Сама не знаю! Вот растёт живот и растёт!

Да, ещё она сказала:

– Мало того, что растёт, иногда внутри всё вдруг так затрясётся, что страшно становится! Я думаю, что заболела.

Тут ей кто-то сказал, что так бывает при диагнозе «блуждающая почка».

О! Наверное, у меня блуждающая почка! И все ей верили! Потом оказалось, что она беременная! Представляешь?! Оказывается, как было дело: однажды она с этим мальчиком на Новый год где-то остались вместе, ночевать, ну. Новый год не дома она встречала, а где-то в другом месте на всю ночь осталась. И они там с этим самым мальчиком – сыном генерала «игрались». Игрались – это не когда делали по-настоящему, а когда немного делают, чтоб она девочкой осталась. Так вот, моя дорогая! Она, оказывается, осталась девочкой, но забеременела!!!! Доигралась! И вот я помню, в школе говорили, что её потом забрали в больницу, она действительно ещё была «девочкой». И чтоб не повредить девственную плеву, ей разрезали живот вот так! – и мама на себе показывала, как именно разрезали ей живот. – И достали у неё ребёнка. Это называется: сделали «кесарево сечение», по имени Кесаря, которого мать именно так и родила… И оставили этого ребёнка в больнице… И вот такая произошла история, видишь? Иногда не обязательно, чтоб девственная плева порвалась, чтоб забеременеть!

«Точно! Мама права! И Олька говорила, что „играться“ можно не только с мужем, и женщина из нормальной превращается в беременную!»

– Мам! – Аделаида по своей дотошности иногда злила даже саму себя. – А что с ребёнком потом было? – Ладно, беременная – то беременная. Но потом-то это заканчивается, и появляется ребёнок, и женщина опять из нильской бегемотихи превращается в нормальную. – Мам! Как его назвали, когда забрали? Это мальчик был или девочка? – Аделаида улыбается, представив себе лысое, смешное существо, точь-в-точь как у соседки напротив.

– Слушай, ты ненормальная?! – Мама удивлённо смотрит на Аделаиду. – Говорят тебе: чтоб спрятать, или смыть позор с семьи, ребёнка оставили в роддоме! Откуда я знаю, мальчик – девочка?! Потом, говорят, его усыновили богатые люди.

– Кто позор? Ребёнок позор? – Аделаида во все глаза смотрит на маму.

– Чтоб ты сдохла: ты – мой позор, поняла?! Позор то, что она, не выйдя замуж, забеременела! Значит, уже была с мужчиной. Родила! Кому она теперь докажет: девушка она или нет?! Кто на ней женится?! Как её родители должны людям в глаза смотреть?! Над ними бы всю жизнь смеялись и говорили бы, что они не смогли воспитать нормальную дочь! Им бы плевали вслед! А так они переехали в другой город и она там, говорят, вышла замуж, родила детей…

Интересно, про которого она оставила в роддоме вспоминала? – Аделаида спросила больше у себя, чем у мамы.

– Ты специально хочешь меня разозлить?! – мама была на грани и сдерживалась из последних сил. – Я тебе о чести и достоинстве, о женской скромности, целомудрии, а ты мне о каком-то ребёнке! Я тебе о порядочности, ты спрашиваешь «мальчик или девочка»! Всё, ладно, разговор окончен. То ли совсем дура, то ли притворяешься… Давай, пошла отсюда!