Елена Федорова - Веретено Судьбы (сборник) Страница 15

– Хотели бы вы изменить свою жизнь?

– Нет. Я всем довольна. У меня отличная работа, много друзей, – улыбнулась она.

– А если бы на карту поставили вашу жизнь и сказали: выбирай, смерть или кардинальные изменения всего, к чему ты привыкла. Что бы вы стали делать, пани?

– Вы говорите загадками, Иржи, а я слишком взволнована, чтобы понять их тайный смысл, – призналась Ванда.

– Сандрелла приказала вас убить, – сказал он. Повернулся, направил на нее дуло пистолета. Ванда побледнела. Иржи улыбнулся. – Мне не хочется выполнять ее приказ. – Спрятал пистолет. – Я предлагаю вам бежать. Бежать вместе со мной на далекий остров. Там вам придется все начать с чистого листа, полностью изменить свою жизнь. Я понимаю, решиться на такой шаг непросто. Но… – он вновь взял пистолет в руки. – На карту поставлена ваша жизнь. Времени на раздумья у вас почти нет.

– Что будет с моей матерью? – спросила Ванда.

– Она не заметит вашего отсутствия, – улыбнулся он. – Ее будут опекать мои друзья. А я буду опекать вас. Надеюсь, вы не против?

– Вы спрашиваете, не против ли я стать подружкой убийцы, а я не знаю, что вам ответить, – проговорила Ванда, пристально глядя на него.

– Не стоит считать меня последним негодяем, пани, – сказал Иржи слишком резко. Бросил пистолет. Отвернулся. Несколько минут сидели молча.

Ванда думала о том, что напрасно его обидела. Он хочет спасти ей жизнь. Она должна принять его предложение, должна извиниться. Но она не может быть уверена в том, что он не убивал других людей. Жить под одной крышей с человеком, руки которого обагрены кровью, ужасно. Но еще ужаснее умирать в пятьдесят с небольшим.

– Простите, – прошептала Ванда, тронув Иржи за плечо.

– У нас еще будет время для исповедей, – сказала он, не поворачиваясь. – А сейчас нам пора. Тормоза у вашей машины исправны?

– Да.

– Прекрасно. Возьмите под сиденьем сверток. Переоденьтесь. Нужно, чтобы все было правдоподобно, – сказал он и завел мотор.

Машина выехала на дорогу. Ванде было ужасно неудобно стягивать с себя подвенечный наряд. Иржи поглядывал на нее в зеркало и улыбался. Ему нравилось рассерженное лицо Ванды, к которому прилипли пряди волос. Нравилось ее смущение от того, что посторонний человек видит ее обнаженное тело. Нравились ее смешные, неуклюжие движения и недовольное сопение. С каждой минутой он все больше убеждался в правильности принятого решения. Когда-нибудь Ванда узнает, что не он спасал ее от Сандреллы, а она его спасала.

Ванда завершила переодевание, когда машина пересекла виртуальную пограничную зону, разделяющую страны Евросоюза.

– Вы успели вовремя, – похвалил ее Иржи. – Через несколько километров у нас откажут тормоза. Наша машина столкнется с бензовозом, – он прибавил скорость. – Никто не уцелеет. В газетах появится статья об ужасной трагедии, в которой погибли молодожены. Правду будем знать только мы с вами, – Иржи подмигнул Ванде. – Боитесь?

– Нет, – ответила она. – Думаю, вы заранее все продумали. Иначе бы в вашем голосе не было столько уверенности. Одно мне непонятно, как мы попадем на этот остров?

– На вертолете, – сказал он. – В полночь нас будут ждать в условленном месте мои друзья. Правда, добираться туда нам придется пешком.

– Я с удовольствием разомнусь, – улыбнулась Ванда.

Иржи затормозил. Велел ей выйти. Вышел сам. Подтолкнул машину. Она медленно поехала вниз с горы. Иржи взял Ванду за руку, повел за собой в гору. Они сделали несколько шагов. Остановились, услышав скрежет тормозов и сильный взрыв. В небо взметнулось пламя.

– Бежим, – приказал Иржи. – Нас никто не должен видеть. Прячьтесь за деревьями.

Только теперь Ванда поняла, зачем Иржи приказал ей нарядиться в это странное тряпье цвета хаки.

– Мы с вами – главные герои боевика, – проговорила Ванда, когда они спрятались в зарослях кустарника.

– Все намного проще, – сказал Иржи, глядя мимо нее. – Мы – два безумца, решившие начать жизнь заново. Просто для того, чтобы вырваться из замкнутого круга привычного существования, нам пришлось разорвать его. Спасибо вам.

– За что? – искренне удивилась Ванда.

– Вы, моя польская пани, сами того не подозревая, подтолкнули меня к точке возврата, после которой начинаются необратимые процессы. Назад дороги нет. Есть только вперед.

Он поднялся, протянул ей руку ладонью вверх. Она положила на нее свою, подумав о том, что все происходит так, как нужно.

– Теперь, когда мы остались одни, без свидетелей, можно обсудить все детали нашего контракта, – сказала Сандрелла, усаживаясь в алое кресло невесты.

Джани сел напротив, в кресло жениха. Закинул ногу на ногу, побарабанил пальцами по столу, посмотрел на Сандреллу с неприязнью. Они вновь были злейшими врагами. Представление закончилось. Сандрелла помогла Джани избавиться от Ванды. Теперь он должен выполнить ее требования. Они могут быть любыми. Джани положил руки на колено.

– Ну, Сандрелла, я жду, – сказал он, буравя ее взглядом. Он знал, что она потребует у него права на владение Виллой-Паджио-алле-Мура.

Сандрелла поднялась, посмотрела на него с улыбкой. Он встал, зачем-то пригладил свои непослушные, торчавшие в разные стороны волосы. Сандрелла порывисто обняла его, поцеловала в губы. Джани был готов ко всему, только не к этому.

– Неужели я ей нравлюсь? – сердце подпрыгнуло вверх. Волна восторга захлестнула с головой. – Я пропал, пропал, – подумал Джани. – Нет, не пропал, а победил. Ведь если я ей нравлюсь, то…

Сандрелла с такой силой оттолкнула его, что он отрезвел.

– Разве эта женщина способна на любовь? – увидев ее искаженное злобой лицо, подумал он. – Я – безумец.

– Ты уже размечтался, как нам будет здорово вместе? Да, Берлуваджи? – он кивнул. Отнекиваться было бесполезно. Она видела блаженно-сладостное выражение его лица. Она торжествовала. Она смеялась над ним.

– Я убила тебя, Берлуваджи. Убила наповал, – она взяла его за лацканы пиджака. – Я еще раз убедилась в том, что все мужчины одинаковые. Все. Стоит их поманить ласковым взглядом, нежным словом, сладким поцелуем, и… они сразу же начинают мечтать о теплом гнездышке.

Джани хотел возразить, но Сандрелла не позволила ему открыть рта. Она крикнула:

– Я не желаю никого слушать! Я – вдова Робертино Маури, мне должна принадлежать вся Тоскана. Поэтому ты должен отказаться от своих владений и передать их мне. Принесите документы.

Сандрелла села в кресло. Джани сел напротив. Хотелось поскорее покончить со всеми формальностями и уехать.

– Прочти и подпиши, – приказала Сандрелла, когда секретарь положил перед Джани бумаги.

– Ты лишаешь меня всего, – покачал он головой, изучив документы.

– Я оставляю тебе главное – твою жизнь, – улыбнулась она.

Джани поставил свою подпись. Протянул бумаги Сандрелле.

– Моя мечта сбылась! – воскликнула она.

– Могу я поцеловать вас на прощание? – спросил Джани, зная, каким будет ответ Сандреллы. Не ошибся. Она подалась вперед, проговорила нежнейшим голосочком:

– Можешь получить пулю в лоб, если задержишься здесь еще на минуту.

– Чао, синьора, – Джани поклонился и быстро пошел прочь. На душе было скверно. Он только что отказался от фамильного замка. Несколько поколений Берлуваджи возделывали эту землю. Им принадлежали лучшие виноградники и оливковые рощи.

Джани чертыхнулся. Мысль о том, что одно из красивейших архитектурных сооружений Тосканы Вилла-Паджио-алле-Мура теперь будет принадлежать Сандрелле Маури, больно ударила в солнечное сплетение. Джани остановился, перевел дух. Было поздно жалеть о содеянном. Да, он, Джани Берлуваджи, предал всех. Это скверно, но не смертельно. Угрызения совести скоро пройдут. Он не склонен к долгому самобичеванию.

Джани остановился у ворот, посмотрел на старинное здание Виллы-Гарцони, обхватил голову руками, простонал:

– Мне так тошно от того, что я впервые предал не женщину, а память… Да, да, я предал память своих предков ради того, чтобы обладать женщиной. Стоит ли она этого? Скорее всего, нет, если поцелуй Сандреллы заставил меня забыть обо всем на свете. Какая глупая штука жизнь, особенно когда принадлежит глупцу…

Глория сидела на берегу моря и смотрела вдаль. Туда, где океан сливается с небом, где рождается новый день. Больше месяца они с Маури жили на острове Лакемба. Все это время Глорию не покидало странное чувство тревоги. По ночам ей снились улочки Кракова. Снились крокусы и маргаритки, выросшие в палисадниках. Глория не предполагала, что так сильно будет тосковать по Европе. Здесь, в царственном безмолвии, ей не хватало городского шума, который прежде выводил ее из состояния равновесия. Глория любила остров какой-то избирательной любовью. Она боялась признаться Рикардо в этом. Боялась разрушить иллюзию счастья, которой были окутаны их отношения. Глория видела, как изменяется Рикардо. Он, словно цветок, пробившийся через земную толщу, тянется к свету ее любви. Она не имела права совершать необдуманные поступки, поэтому она так много думала.