Иван Петров - Нарги. Социальная утопия Страница 15

– Ну, мне пора, – стал собираться гость, – мне еще дома ужинать и детям сказку перед сном читать.

– А сколько у тебя детей, дядя – сто или миллион? – сыграв недоумение на лице, спросила Настя. – Посиди еще с нами, поешь твой тортик.

– В другой раз, если пригласишь, непременно поем еще раз с вами вкусный тортик, а сейчас мне надо к своим девочкам ехать, у них без меня аппетит и сон пропадают.

– А сколько им лет, думаете, их в садике голодом морят? – не отставала Настя

– Им, Настюша, пять и пять лет – они близняшки: Лиза и Маша. В садике, думаю, они не голодают, но ужинать предпочитают в моей компании.

– Бедные голодные дети! Что же вы сидите? Езжайте к ним скорее! И в следующий раз приезжайте только с девочками. Мы играть будем. У меня кукол миллион!

– Денис Витальевич, спасибо, что подбросили. Будет возможность, непременно заезжайте.

– Непременно заеду, и непременно с тортиком, Надежда Сергеевна.

– Непременно с девочками! – не унималась Настя.

Мужчина, прощаясь в дверях, поймал все еще встревоженный взгляд юноши и, улыбнувшись ему, произнес:

– Тортики – моя слабость с детства, и «наполеон» занимает в ней самое слабое место. Настоятельно рекомендую в качестве гастрономического излишества.

– Спасибо, Денис Витальевич, но слабость нынче не в тренде, – сострил Алексей.

– Друг мой, каждый человек в чем-то и слаб, и пусть сладкое будет единственной слабостью в твоей жизни.

На другой день утром позвонила Даша и попросила встретить ее после школы. Пришлось перенести урок с восьмиклашкой, и ровно в три часа дня Алексей был на месте. Не защищенный домами школьный двор продувался со всех сторон еще холодным весенним ветром. С торца здания оживленно беседовали подростки, там была и Даша. Все курили. Среди прочих выделялся парень с сигарой, в бейсболке, короткой футболке и бриджах. Явно он боролся с холодом, и, приблизившись к ним, Алексей понял почему: вся левая голень подростка была татуирована замысловатым рисунком неясной восточной тематики. Бросив недокуренную сигарету на старый, словно изъеденный коррозией школьный асфальт, Даша быстрым шагом, не забывая при этом покачивать еще хрупкими бедрами, устремилась к Алексею и, обняв его, подставила губки, врезавшись напряженным взглядом в непонимающие глаза юноши, сквозь зубы процедила:

– Немедленно целуй!

Смех чуть не сорвался с уст Алексея, и оттого его губы камнем прикоснулись к Дашиным. Натянув улыбку и обернувшись к одноклассникам в пол-оборота, девушка помахала им рукой и выкрикнула «До завтра!».

– Ну, кажется все прошло на ура! Спасибо тебе огромное! Ты мог бы меня пару раз в неделю встречать из школы?

– Я мог бы тебя и провожать до школы.

– Нет, спасибо, это уже лишнее, и потом, я далеко не каждый день хожу в школу.

– Что, всего два раза в неделю? Даша, мне нетрудно тебя встречать каждый день. Только не прогуливай.

До самого дома Даши шли молча, сплетя пальцы рук. Алексею не хотелось говорить, было очень хорошо и молчать.

– Леша, пойдем ко мне, перекусим – я одна дома до вечера.

До еды так дело и не дошло. Жажда любви поборола чувство голода, и вчерашняя почти животная страсть уступила место вполне человеческим наслаждениям, ибо, как предполагали подростки, люди, в отличие от животных, занимаются сексом не только ради продолжения рода, но  главным образом для собственного удовольствия.

Глава 6

Уже близилась середина лета, а беременность Даши странным образом не наступала, хотя виделись они с Алексеем почти каждый день. Денис Витальевич часто подвозил маму до дома, так как ему было все равно по пути, а иногда за чашечкой чая пережидал пробки. В один из воскресных дней все вместе предприняли вылазку в зоопарк и окончательно перезнакомились и сдружились не только с его близняшками, но и с женой Светланой. Алексею как-то сразу в тот день стало тепло и спокойно от мысли, что в его окружении появились такие хорошие и ответственные, как он сам, люди. В кругу похожих на тебя всегда спокойно. Когда мама в конце июля сообщила, что на работе распространяют семейные путевки на август в Мисхор, в бывший санаторий, переделанный в отель для отдыха с детьми, по очень привлекательной горящей цене и Денис предлагает составить компанию его семье и хорошо бы отдохнуть всем вместе, Алексей сразу одобрил это предложение. Но сказал, что сам поехать не может, так как весь месяц перед началом учебного года у него расписан на занятия со школьниками.

– Мам, да ты за меня не волнуйся, да и я тебя с Деном и Светланой хоть на край света отпущу – люди что надо! Не то что в Крым, на Колыму можете с Настюшкой ехать с ними.

– Леша, но Денис без Светланы едет. У нее архитектурный форум в Париже и в рамках его двухнедельный мастер-класс. Она очень ждала этого и просила нас помочь Денису с девочками. Я сказала, что ты спец по воспитанию девочек и уходу за ними, и она может не волноваться, пока ты с нами и мы все вместе.

– Мама, да справитесь вы и без меня, в Сибирь без меня и Светланы не отпущу, конечно, но в Крым к морю и солнцу – без проблем. Будет трудно – звони, брошу оболтусов и прилечу на следующий день.

На время отъезда большого семейства Даша переехала к Алексею, и их любовь расцвела, превращая радость встреч в будни пресыщения. Родители Даши понимали, что уже не контролируют ситуацию, а мама Алексея и вовсе была не в теме. Так в любви, понимании и неосведомленности прошло еще два месяца, и в начале учебного года Даша наконец сообщила о своей беременности. Оба спокойно восприняли это известие, так как неизбежность его была предрешена первой их встречей. С неизбежным сживаешься быстро. Договорились максимально дипломатично поставить в известность предков о предстоящем в мае-июне событии.

– Леша, тебе проще, твоя мама вообще не в курсе про меня, а я своим обещала предохраняться. Для отца очень важно мое поступление в академию, он всем друзьям уже прожужжал уши, что я скоро стану студенткой. Его дипкарьера не сложилась – всего год в Буркина-Фасо и бежал с беременной мною мамой, как начали там стрелять и есть всех подряд и друг друга наши братья по разуму, – так говорит отец.

– Даша, ну это нормально. Родители всегда видят продолжение себя в своих детях. А папаша у тебя человек мировой! Он все поймет правильно. Годик можно обождать с поступлением. Конечно, рождение жизни важнее учебы. Учиться никогда не поздно. И вообще, кто был почти съеден – знает цену жизни! – рассмеялся Алексей.

В тот же вечер, уложив сестренку спать, Алексей пригласил маму на кухню посмотреть телек и поговорить.

Третий эпизод «Звездных воин» создавал фон нереальности для беседы. В двенадцатом часу ночи глаза матери отражали только усталость. В семье не принято было вести полуночные разговоры на кухне. Казалось, что они с сыном понимали друг друга и без слов.

– Мама, буду с тобою сейчас очень откровенен. Мне нужна твоя моральная поддержка. Поддержка в уже принятом решении.

– Сынок, что случилось? Какое вдруг решение? – ком волнения застрял в горле матери, и оттого голос ее казался приглушенным, глаза засветились тревогой ожидания.

– Да, все прозаично, мама. Как у всех. К июню будет ребенок. Я полюбил. Надо жениться.

– Что? Жениться в шестнадцать?

– Отцом стану уже в семнадцать.

– А кто она, ей, что, сорок пять – куда она спешит? Куда спешишь ты, и вообще, ты уверен, что это твой ребенок?

– Мама, прекрати! Она не спешит никуда. Даше тоже шестнадцать. Я настоял на ребенке. Это мое решение!

– Окей! – с каждой фразой голос матери обретал уверенность. – Посмотрите, какой решительный у меня сын! Шестнадцатилетнюю девочку сделал матерью, просто потому, что так он решил. А ее ты спросил, ей это нужно? Или она согласилась, чтобы не потерять тебя, чтобы сохранить любовь, сила которой в этом возрасте просто безумна. Ей любовь и понимание нужны в шестнадцать, а вовсе не ребенок!

– Мама, она уже не ребенок – она имеет юридическое право на сексуальную связь! Да, решение мое, но она его приняла.

– Алексей, ты просто самодур! Это неправильное и вредное для вас обоих решение. Это плохо скажется не только на ее здоровье, но и на ее отношениях с родителями. Это событие не даст ей возможность в ближайшие три года начать учиться в институте и ставит под вопрос твое образование. Невозможно хорошо учиться и много работать одновременно, да еще и нянчиться с ребенком.

– Мать! Этот ребенок является доказательством нашей любви, преданности и единения на всю жизнь! И я просил, если помнишь, только моральной поддержки, а не упреков! Смысл упрекать, если ничего нельзя уже изменить?

– Сын, если ваша любовь требует таких весомых доказательств, то это не любовь. Это твоя неуверенность в себе и ее – в тебе. Ребенку до рождения уже уготовлена роль доказательства, груза и цепи, которые будут вас связывать всю жизнь и делать не свободными друг от друга. Любовь – удел свободных. Надо делать аборт. Ради любви, ради свободы, ради ребенка.