Александр Проханов - Убийство городов Страница 16

Он обнимал ее, и она тихо плакала у него в объятьях.

Казак с калмыкским лицом покинул комнатушку. Подполковник Новицкий подсел, наконец, к Кольчугину.

– На чем мы остановились, Дмитрий Федорович?

– Прошу тебя, Игорь, направь меня в Новороссию.

– Рискованное дело, Дмитрий Федорович. Прямого пути нет. Проселки, тропы. Возможны засады. Украинцы перекрывают проходы.

– Мне надо, Игорь.

– И там, в Луганске, Донецке, нет условий. Плохо с водой, электричеством.

– Мы с тобой жили в кунге. А это не пятизвездный отель.

– Обстреливают. Они, гады, подтянули тяжелую артиллерию и лупят по жилым кварталам. Наносят бомбоштурмовые удары. Много жертв.

– Об этих обстрелах расскажу в моей книге.

– Вы человек видный, известный. За вами будут охотиться. Трудно обеспечить безопасность.

– Безопасность бывает только на кладбище.

Подполковник Новицкий посмотрел на Кольчугина долгим взглядом, каким смотрят на огонь или текущую воду.

– Хорошо, Дмитрий Федорович. Подождите несколько дней. Я свяжусь с Ростовом. Узнаю, когда группа добровольцев пересекает границу. Вас там примут.

– Спасибо брат.

– А помните, Дмитрий Федорович, в Ханкале мы встретили бойцов спецназа, которые летели на задание? У одного на спине была надпись. «Нам нужен мир. Весь мир».

– Должно быть, он был писатель.

Они обнялись, и Кольчугин покинул комнату.

Дома он сидел в саду, глядя на рябину. Гроздья начинали краснеть. Резные листья светились тихим серебром. Это светилась жена, поселившаяся в дереве. Кольчугин подошел к рябине. Отщипнул ягоду и положил в рот. Вкус был горький, печальный, как поцелуй жены.

Глава 9

К нему в гости приехали дети, внуки, зять. Привезли торт, бутылку вина. Поставили под деревьями три автомобиля. Наполнили тихий дом хохотом, громкими голосами. Разбрелись по комнатам, стучали по деревянным лестницам.

Дочь Вера в вольном голубом сарафане, темноглазая, с сочными малиновыми губами, напоминала Кольчугину покойную жену. Накрывала стол в саду. На яблонях обильно висели яблоки, и ветки под их тяжестью начинали клониться. Сын Юрий в элегантном летнем пиджаке, с красивой бородкой, отдаленно, своим высоким лбом и бородкой напоминая одного из дедов Кольчугина, открывал бутылку вина. Его сын Федор, студент, с округлым милым лицом и тонкой шеей, слушал своего двоюродного брата Кирилла, который только что вернулся с Красного моря, где плавал с аквалангом, любуясь подводным царством кораллов. Его сестра Катя, школьница, очаровательная, белозубая, восхищенно слушала брата, и в ее обожающих глазах отражался сад, золотистые яблоки, лиловые флоксы. И вся она светилась девичьей прелестью и доверием к прекрасному миру, в котором ее окружали любимые люди. Зять Тимофей Тимофеевич, в семейном кругу Тим-Тим, резал торт, погружая нож в пышные кремовые розы.

Кольчугин из кресла наблюдал эти счастливые приготовления. Выбирал минуту, когда объявит о своем намерении ехать в Донбасс.

К нему подошел сын Юрий. Потерся о его щеку своей жесткой бородкой, и Кольчугина тронула эта сыновняя нежность. Вот кому он откроет свой план «донецкого похода».

– Ну, как ты, папочка?

– Все слава Богу. Как твои успехи?

Сын издавал новомодный журнал «Волшебная роза», в котором печатались философские и литературные эссе, репортажи о художественных выставках, этюды о знаменитостях из мира политики, науки и культуры. А также рассказы восходящих литературных звезд. Журнал приобретал популярность, был привлекателен своими яркими иллюстрациями, изысканным языком. Блистал на фоне «толстых» журналов, умирающих, как выброшенные на отмель киты.

– Над чем ты сейчас работаешь, папа? Не хотел бы опубликовать отрывок из нового романа в моем журнале?

– Не думаю, чтобы это украсило твой журнал.

– Тебя знаешь как называют молодые литераторы? «Прикольный динозавр».

– Ты прав, моя литературная традиция берет начало в Юрском периоде.

– Мне принесли прелестную маленькую повесть в стиле «фэнтези». Герой отыскал на Северном Урале неизвестную страну, где люди общаются без слов, от сердца к сердцу. Это прообраз будущей цивилизации.

– Прообразом будущей цивилизации является Новороссия. Там, под бомбами, рождается новый мир, Новая Россия. Оттуда прозвучит новое слово жизни.

– Ну, нет, папа. Оттуда прозвучат только хриплые матерные слова. Это дурной эпизод современной истории. О нем скоро забудут.

Кольчугин испуганно умолк, словно между ним и сыном провели рытвину. Незаметно, год от года, сын от него отдалялся, окруженный людьми, интересами, хлопотами, которые были чужды Кольчугину. Бесконечно далеким казалась та лунная ночь, когда они всей семьей вышли к замерзшему озеру, и сын сквозь ломтик льда завороженно смотрел на луну, и на его детском лице скользил голубой лунный след. «Мы все лунные люди», – сказала тогда жена. И теперь ее голос прозвучал как тихий шелест рябины.

К ним подошел Федя, сын Юрия. Он был почти одного роста с отцом, но узок в плечах, с хрупкой шеей, на которой голова держалась, как бутон на стебле.

– Вот Федя с матерью только что вернулся из Штатов, – произнес Юрий, приобняв сына. – Расскажи деду, что тебе там понравилось?

– Понравились люди. Они такие вежливые, приветливые.

– Чем ты там занимался? – Кольчугин всматривался в свежее, не знавшее бритвы, с легким пушком лицо внука, поражаясь тому, как быстро тот вырос. Из смешного, чувствительного ребенка, проливавшего слезы над хромым котенком, превратился в студента архитектурного института, склонного к глубокомысленным размышлениям. – Где побывал в Нью-Йорке?

– Я изучал небоскребы, фотографировал их. Смотрел на Бродвее мюзикл «Кошки». Был в музее Гуггенхайма и в музее Космонавтики. Хочу написать курсовую работу «Стиль «Америка». Мне кажется, в архитектуре, музыке, живописи, в достижениях науки и техники воплотилось то, что зовется «Американской мечтой».

– А ты бы не хотел написать работу на тему «Русская мечта»? Исследовать древнерусское искусство и русский авангард? – Кольчугин подумал, что мало общался с внуками, все свое время посвящая книгам, путешествиям и политике. С внуками общалась жена, они обожали ее, и он помнил, как рыдал Федор, когда узнал о ее смерти. – Ты будешь архитектором, и города, которые ты станешь проектировать, должны выражать образ будущей России. «Русскую мечту», как она дышала в русских сказках, в философии «Москва – Третий Рим», в поэзии Пушкина, в деяниях Сталина, в триумфе Победы. Попробуй написать такую работу.

– У меня для этого мало знаний, – смутился Федор.

– В Новороссии русские люди воюют за будущее, за «Русскую мечту». Там разрушаются и горят города. Но война кончится, и надо будет строить новые города. Ты поедешь в Донбасс и построишь новые прекрасные города.

– Я боюсь войны, – сказал Федор и тихо отошел туда, где его двоюродные брат и сестра играли в пинг-понг.

Сели за стол. Зять Тим-Тим раскладывал торт на тарелки. Внук Кирилл разливал по бокалам красное вино. И делал это умело, артистично, приподнимая горло бутылки, чтобы капли не упали на скатерть. Его красивое лицо покрывал чудесный загар, глаза светились мужской силой и благодушием счастливого человека, вкушающего радости жизни. Кольчугин считал его лоботрясом. Внук бросил институт, мотался без дела. Путешествовал, играл на саксофоне, проводил время в компаниях друзей, находясь на содержании у отца. Сам же Тим-Тим занимался недвижимостью, имел несколько квартир, в том числе в Болгарии, и не выглядел человеком, который надрывается на работе.

– Так что там, на курортах Египта? – спросил Кольчугин со стариковской язвительностью.

– Дедуль, на курортах прекрасно, – ответил внук, не обращая внимания на иронию деда. – Я там видел рыбу-молот. Это такая акула. Мы смотрели друг на друга, и представляешь, она не выдержала моего взгляда и уплыла.

– У Кирилла, знаете, какой взгляд? – Катя обняла брата тонкой рукой, и тот перехватил ее руку и поцеловал в ладонь. – Его взгляда никто не выдерживает. У Кирилла была подруга Нина, и он так на нее смотрел, что она ушла и больше не приходит.

– Она вышла замуж и приглашает на свадьбу, – засмеялся Кирилл.

Кольчугин устыдился своей иронии и своих стариковских претензий к этим счастливым людям. Они не желали разделять его страхи и горести. Эти люди были самыми дорогими и близкими, и он был счастлив их появлению.

– Дед. – Тим-Тим поднялся, держа бокал. – Я хочу выпить за твое здоровье. Ты знай, что все мы тебя очень любим. Ты наш пращур. Мы желуди, выросшие на твоих ветвях. Ты для нас эталон. И не только для нас. Тебя любит народ. Твои книги стоят на полках миллионов людей. Желаем тебе крепости духовной и телесной. За тебя!

Все чокались с Кольчугиным, и он подумал, что сейчас самое время оповестить семью о своем намерении ехать в Донбасс. Но дочь Вера спросила: