Cтефан Завьялов - Радость жизни с каждым вдохом. От рождения до совершеннолетия Страница 16

Что тогда был за фильм, я не помню, но фильм нам понравился, так как из кинотеатра мы выходили очень радостные. Когда я пришел домой, то мама спросила все ли нормально, я сказал что все хорошо и деньги, которые она мне дала очень нас выручили. Прошло, какое-то время, и мама спросила, отдал ли мальчик мне деньги, я сказал что нет. Я даже тогда, – когда предлагал деньги, то делал это бескорыстно, мне было приятно выручить своего друга, но идти и просить у него деньги, нет уж, увольте, на это я не согласен, ни за какие коврижки.

Через неделю, после празднования дня рождения моего знакомого, я с мамой был у бабушки, которая жила в доме с тем мальчиком. Мама решила заодно зайти к родителям мальчика и поговорить с ними о деньгах, она предложила мне пойти с ней, но для меня это был невыносимый позор и я наотрез отказался и чуть ли не закатил истерику прямо на улице, когда она попыталась тянуть меня туда за руку. Она все-таки сходила без меня, что она там говорила, я не знаю, но деньги ей отдали и она довольная, а я опозоренный, с понурой головой пошли домой.

Еще с шести лет я был упрямый и мог упорно стоять на своем, чтобы не произошло, но это было в тех случаях, когда я считал, что сделать то, что от меня просят, было, на мой взгляд, позорным. Состояние неловкости перебивало все мамины логические доводы и угрозы, я просто не мог этого сделать и все здесь.

Однажды мама послала меня за хлебом, в магазин, мне было тогда лет шесть. Я купил буханку хлеба и, откусывая от бочка буханки ароматную хрустящую и все еще теплую корочку, пришел домой. Оказалось, что я купил не белый, а серый хлеб. Мама решила отправить меня назад в магазин, чтобы я поменял хлеб. Для меня это было невыполнимо, к тому же, я откусил пару раз от буханки, и это делало мамино желание для меня вообще неисполнимым. Я готов был терпеть любое наказание, но идти обратно я и не собирался. Я сказал, что сам съем этот хлеб, так как он очень вкусный и начал откусывать от буханки еще и еще. Мама успокоилась, забрала у меня хлеб, сказала, что это в последний раз она спускает мне и пошла на кухню, готовить ужин, а я счастливый пошел играть в свои любимые солдатики.

34

В нашу школу войти было просто, а выйти, во время занятий, было сложнее. По школе каждую неделю назначался новый дежурный класс, начиная с четвертого и старше. Этот класс следил за порядком в школе. Утром дежурные стояли на лестницах и не пускали школьников на верхние этажи в классы ранее, чем минут за пятнадцать до начала уроков. В течение дня дежурные стояли на главном входе и не выпускали из школы на улицу тех, кто хотел пошляться без дела, но это было не всегда и зависело от распоряжения администрации школы. Иногда можно было выходить из школы, а иногда нельзя.

Однажды мы с одноклассниками на перемене хотели выйти на улицу, а дежурные нас не выпускали. Один сорвиголова предложил дать им десять копеек и его за это выпустили на улицу. Он выскочил, а затем довольный вернулся назад. Желающих оказалось несколько человек. Выпускали по одному. Я тоже дал монетку в 15 копеек и меня выпустили. Я вышел на улицу один, за моей спиной остались все за закрытыми дверями, а я находился на улице. Как сейчас помню, что тогда, выйдя на улицу и вдохнув полной грудью свежий воздух, я почувствовал себя свободным человеком. Это были новые, не знакомые мне до сей поры ощущения. В общем, я постоял с минутку на крыльце, но так как на улице было холодно, а я был только в школьной форме, то я забежал обратно в школу. Шалость удалась.

После этого моя мама, по обрывкам фраз беседы между мной и моим одноклассником, зашедшим ко мне домой, поняла, что произошло в школе, и очень этому возмутилась. На следующий день она пошла в школу и все рассказала учителям. Затем к нам в класс заводили ребят, дежуривших в тот день, чтобы мы указали на тех, которые брали деньги. Мне было очень дискомфортно, так как я должен был указать на них. Было и чувство, что я предатель и чувство страха и что-то еще, тревожившее меня. В общем, меня спросили: «Кто?» Их было человек шесть, из них двое или трое тогда дежурили на главном входе. Я начал говорить, что, кажется, этот и вот тот, но тут класс взорвался, и все дети начали кричать, указывая на виновных. Мне стало легче, но тревога в душе осталась.

Все, казалось, прошло для меня без последствий. Прошло насколько дней. Наша школа находилась в центре города возле площади Ленина, и здесь были продуктовые магазины. Во время большой перемены многие школьники бежали в магазин, чтобы купить или булочку или пирожное. В магазине образовывались очереди и все нервно посматривали на часы или прислушивались к первому предупреждающему звонку с перемены, а нужно было не только купить вкусненькое – нужно было это еще и съесть на бегу, по дороге в школу. До школы от магазинчиков было метров триста.

И вот однажды, в магазинчике меня заметили горе дежурные и стали на меня многозначительно смотреть, мне стало неловко, но я достоял свою очередь, купил свое пирожное и вышел на улицу. Они меня ждали, их было трое, и они были старше меня. Я понимал, что ничего сделать не смогу, но бежать от них мне было неловко и стыдно. Я просто медленно шел и ел свое пирожное, смотря тупо в землю, перед своими ногами и думая, будь, что будет. Они подбежали ко мне и начали ко мне приставать, а я продолжал потихоньку продвигаться дальше. Тут прозвучал первый звонок на урок. Они засуетились, на расправу времени не было, к тому же вокруг было куча свидетелей и они, дав мне по поджопнику, радостные побежали на урок. Я же дождался пока они отбегут порядком от меня, обтрусил свои штаны, и с подпорченным настроением от расправы надо мной, но все же счастливый, что так легко отделался, тоже побежал в школу.

Была у нас в классе девочка, звали ее Наташей. Девочка как девочка, но кажется, я ей нравился. Я же тогда с девчонками не водился и дружбы с ними не искал, поэтому был к ней внешне совершенно равнодушен, впрочем, как и ко всем остальным девчонкам. Хотя были некоторые девочки, которые в глубине души мне нравились, но я этого никому не говорил, тем более этим девочкам. Они мне просто были мне симпатичны и на этом все.

Одним солнечным весенним днем я шел с отцом на демонстрацию. Мы шли по тротуару, а по дороге параллельно нам шла моя одноклассница Наташа со своим папой. Она увидела меня и, отбежав от своего папы, подбежала к нам и пошла рядом со мной. Я как бука шел, потупив взгляд, и чувствовал себя очень неуютно. Я знал, что мне нужно, что-то сказать, но мой язык был ватный, я был сконфужен. Она немного прошла с нами рядом, а затем убежала к своему отцу. Я же с облегчением вздохнул. Отец посмотрел на меня с улыбкой и сказал, что нужно было бы хотя бы поздороваться с девочкой.

35

Как то весной мама послала меня в магазин купить яиц. Десяток яиц стоил один рубль. Я должен был купить два десятка. В магазине я купил яйца и пошел домой. Погода была сырая. Снег растаял, но на дорогах и тротуарах было много луж. В небе по-весеннему сияло солнце, вокруг щебетали птицы. Идя по улице и радуясь весенней погоде, я нашел, валявшуюся на тротуаре, палку и начал ее бутсать перед собой, практически до самого дома.

Когда я вошел домой, то мама только глянула на меня, как сразу ахнула. Оказалось, что мои брюки все в грязи выше коленей. Мама меня отругала и послала в ванную, чистить брюки, но самое интересное было впереди.

Только я зашел в ванную, как мама позвала меня в кухню. В кухне на столе лежала сумка с яйцами. Мама раскрыла передо мною сумку, от увиденного мне стало очень не ловко. В сумке почти все яйца были разбиты. После того как из сумки достали все, что можно было достать, то целых и надбитых яиц мы насчитали всего лишь семь штук. Мне задали вопрос как я смог этого добиться, за грязные брюки мама уже и забыла. Я рассказал все как на духу. Мама, повозмущалась, и отправила меня с глаз долой, в свою комнату.

В магазинах всегда были продукты первой необходимости, которые стоили считанные копейки. Зарплаты у всех людей были приблизительно одинаковые и в среднем составляли 100 рублей. Один рубль стоил десяток яиц и дорогая банка консервов в масле, хотя мне нравились больше консервы в томатном соусе, цена которых составляла копеек пятьдесят – семьдесят. Все крупы стоили от сорока копеек до рубля. Буханка белого хлеба стоила двадцать копеек, черного двенадцать копеек. Колбасы были в основном, как говорят «варенка», цена которых составляла от рубля до двух рублей восьмидесяти копеек. Выше трех рублей уже были дорогие колбасы – копченые и мясные, но их цена была сопоставима и с дешевыми колбасами, которые тоже были очень вкусными. В магазинах товара с истекшим сроком годности практически не было, так как он не залеживался на прилавках. В рыбном отделе у нас было полное изобилие. Рыба была свежая и мороженная, горячего и холодного копчения. В мясном отделе в основном лежали косточки с мясом. Это было от того, что когда утром завозили свежий товар, то за ним выстраивалась очередь и люди все раскупали за пару часов. Мясник среди населения был очень уважаемым человеком, так как он мог отложить товар или отрезать кусок мяса получше за ту же цену.