Алексей Пшенов - Проект «Linkshander» Страница 16

– Ничуть. Она сама во всём виновата, – Афанасьев побледнел ещё больше и снова схватился за грудь.– Надо же, сердце трепыхается словно бабочка. Никогда такого не было.

– У вас тахикардия, – уверенно произнёс Каманин.– Наверное, вы сегодня выпили слишком много кофе.

– Да, семь чашек. Ваша чашка была явно лишняя.

– Может, вызвать скорую?

– Не надо, – обречённо-уныло произнёс Зиновьев.– Будем считать, что это обычная тахикардия.

– Попробуйте выпить валидол и как-нибудь отвлечься.

Каманин достал из кармана пластиковую тубу и вытряхнул из неё большую белую таблетку. Отставной главврач покорно взял таблетку и положил её под язык.

– Я вижу, вы увлекаетесь шахматами? – спросил Каманин, беря в руки журнал с этюдами.

– У меня первый разряд, – Зиновьев хотел произнести фразу с гордостью, но она прозвучала как-то вымученно и невыразительно.

– Сыграем?

– С удовольствием, – согласился бывший главврач, однако никакого удовольствия в его бесцветном голосе уже не слышалось.

– С вашего позволения, я буду играть белыми.

– Хорошо…

Соперники сумели только обменяться первыми ходами, как Афанасьев неожиданно покрылся испариной и, смахнув дрожащей рукой фигуры с шахматной доски, посмотрел в глаза своему гостю.

– Я всё понял. Я знаю, кто вы. Вы не Каманин, вы – Лаптев, тот самый мальчик, который родился на вокзале. Сергей Иванович Каманин – это герой-партизан, в честь которого названа улица, на которой стоит наша больница, и Курт Иоганнович назвал вас именем нашего героя. А теперь вы пришли меня убить. За что? За то, что вы попали не в обычный детдом, а в спецшколу для одарённых детей?

– За то, что вы заживо похоронили меня, и моя мать увидела на местном кладбище могилу своего ребёнка… Я думаю, это было равносильно её собственной смерти…

Афанасьев попытался встать со своего табурета, но слабые старческие ноги подкосились и он плавно, словно в замедленной съемке, осел на давно некрашеный деревянный пол. Каманин, чувствуя наполнивший кухню удушающе-терпкий запах человеческого страха, презрительно посмотрел на бывшего главного врача и вернул на опустевшую шахматную доску чёрную королеву и белого офицера.

Глава 9. Открытые двери

Лёня Ивлев и Миша Воронцов остановились у полуоткрытой стальной двери и понимающе переглянулись.

– Похоже, снова опоздали… – нахмурился Лёня.

Воронцов согласно кивнул головой и, на всякий случай, сняв пистолет с предохранителя, первым шагнул в квартиру. Кухонная дверь была распахнута настежь. Хозяин, скорчившись, словно у него свело живот, лежал на полу, рядом с опрокинутой табуреткой. Широко раскрытый рот и выпученные глаза говорили о том, что умирал он мучительно тяжело.

– Интересно, чем бывший главврач так насолил Каманину? – риторически спросил Лёня.

– Ненужный свидетель. Он видел, как теперь выглядит наш беглец и, главное, знал кто его мать.

Приехав ранним утром в Верхнеборск, друзья первым делом посетили родильное отделение районной больницы. Однако никто из сотрудников ничего не помнил о событиях более чем двадцатилетней давности, а в архиве не нашлось абсолютно никаких сведений по вопросу, интересовавшему московских гостей. Не было ни одного документа об умершем в девяносто третьем году отказнике. Единственным человеком, который мог что-нибудь прояснить по этому делу, был ушедший на пенсию главный врач.

– А мне кажется, здесь имеется какой-то личный мотив, – продолжил тему Лёня.

– Какой может быть личный мотив, если Каманин видел этого врача только в первые дни своей жизни?

– Может, Афанасьев обманом забрал его у матери?

– Курт был очень щепетилен в подборе детей, и никогда не взял бы фальшивого отказника.

Воронцов наклонился и приподнял безжизненную руку бывшего главврача.

– Похоже, умер ещё вчера вечером. Дверь в квартиру была открыта всю ночь и всё утро, и никто из соседей даже не поинтересовался, что случилось…

– Хичкок как-то сказал, что самое страшное на свете – это закрытая дверь. А, по-моему, закрытая дверь – это вполне нормально. Человек, и уходя из дома, и возвращаясь, всегда закрывает за собой дверь. Он спит, ест, пьёт, принимает ванну, занимается любовью при закрытых дверях. Закрытая дверь говорит о том, что в доме всё в порядке. А вот открытая дверь – это как сигнал SOS. И не всякий готов этот сигнал принять. Люди инстинктивно боятся зайти в открытую дверь и вляпаться в какую-нибудь неприятную историю. Они проходят мимо открытой двери и делают вид, что не замечают непорядка. А вдруг в этой незапертой квартире совершено какое-то преступление, лежит труп или ещё что-нибудь страшное? Доказывай потом, зачем ты туда вошёл. Так что самое страшное для нормального человека – это открытая дверь…

– А ненормального человека открытая дверь не пугает? – иронично усмехнулся Воронцов.

– Я думаю, ненормального человека ничто не пугает.

– А как ты считаешь, Каманин нормальный человек?

– Более чем. Он явно действует по чёткому плану. Убийства Крольчевского и Афанасьева хорошо продуманы. Да и Курта, мне кажется, он убил не спонтанно.

– Каманин планомерно убивает по человеку в день, и это, по-твоему, вполне нормально?

– С его точки зрения – да. Каманин убивает тех, кто, по его мнению, сломал ему жизнь. И всегда оставляет для нас наводки, чтобы мы могли идти по его следу. А кончится этот тоиллер тем, что перебив всех своих врагов, Каманин примется за нас. Он будет ждать у трупа последней жертвы. Там и состоится финальная битва на десять минут экранного времени. Твоя жизнь будет висеть на волоске, но в последний момент я тебя спасу, зарубив злодея топором или затолкав его в трансформаторную будку.

– Молодец! Ты – настоящий друг! – Воронцов поднял вверх большой палец, по достоинству оценив Лёнину шутку.– Ну, а если серьёзно?

– А если серьёзно, то Каманин должен оставить нам какой-то новый намёк, – рассудительно ответил Ивлев.– Похоже, наш беглец играл с Афанасьевым в шахматы. Вот только партия окончилась как-то непонятно. Ты не знаешь, что это за странный этюд?

Лёня указал на кухонный стол, посреди которого в окружении разбросанных фигур стояла шахматная доска. В центре доски стояла чёрная королева, а через клетку от неё белый офицер. Обе фигуры были под боем.

– Понятия не имею, – безразлично ответил Воронцов.– Я в шахматы не играю.

– Я тоже, но мне кажется это снова Алиса. Только теперь не в Стране Чудес, а в Зазеркалье. Льюис Кэрролл не очень жаловал свою мать, и некоторые исследователи считают, что он вывел её во второй сказке в образе чёрной королевы. Я думаю, что в нашем случае, чёрная королева – это мать Каманина, а кто такой белый офицер пока не ясно. Может быть это сам Каманин? Хотя, вряд ли. В сказке бестолковый белый офицер всё время падал со своей лошади, а это на него не похоже… а может это такая самоирония?

– И ты считаешь, что он нормальный человек? Разве будет нормальный человек копировать голливудские триллеры и оставлять на местах убийств всякие дурацкие подсказки, которые ни один Шерлок Холмс не поймёт? Я бы без тебя ни за что не догадался, что плюшевый заяц означает Крольчевского, а олимпийский брелок ведёт в Верхнеборск. И никто кроме нас не связал бы между собой Малера, Крольчевского и Афанасьева. Это были бы просто три убийства трёх одиноких людей в трёх разных городах.

– Одиноких людей! – неожиданно воскликнул Лёня.– Каманин оставляет открытые двери, именно потому, что его жертвы одиноки. Он не уверен, что мы разгадаем его загадки, и не хочет, чтобы они разлагались за закрытыми дверями. Ведь если бы не мы, то и Крольчевский и Афанасьев очень долго лежали бы в своих квартирах.

– Хорошо, проверим это предположение на следующем трупе, – мрачно заметил Воронцов.– А заодно убедимся, насколько нормален наш беглец. Если чёрная королева – это его мать, то следующей жертвой должна стать именно она.

– Я не говорил, что он собирается её убить, – растерянно произнёс Лёня.– Это уже как-то слишком…

– А вот это мы это проверим. Остаются сущие пустяки – найти мать Каманина. А для начала, хотя бы узнать её имя и фамилию.

– Если Каманина признали умершим младенцем, то можно пойти в местный ЗАГС и посмотреть книгу актов о смерти.

– Бесполезно. Курт получал чистые бланки свидетельств о смерти в нашем управлении и собственноручно их заполнял.

– А печать? – удивился Лёня.

– А какая проблема изготовить печать? – в свою очередь удивился Воронцов.– Это у нас любой выпускник сумеет.

– Кстати, откуда вообще в этом Верхнеборске брались отказники. Вроде городок небольшой, все как на ладони, кто же здесь будет прилюдно бросать своих детей?

– При социализме Верхнеборск иногда называли маленьким Иваново. Это сейчас всё захирело, а раньше здесь был большой ткацкий комбинат и несколько швейных фабрик. Женщин жило в три раза больше чем мужчин. Так что отказников здесь хватало. Для них даже думали построить дом малютки. К счастью, не успели.