Алексей Пшенов - Проект «Linkshander» Страница 17

– И как же мы будем искать мать Каманина? – разочарованно спросил Лёня.

– Давай, поедем на старое кладбище, – деловито-спокойно предложил Воронцов.

Лёня недоумённо посмотрел на своего товарища.

– У каждого псевдоумершего отказника имеется могилка на местном кладбище. На тот случай, если нерадивая мамаша вдруг опомнится и вздумает искать свою брошенную кровиночку. Тут ей и предъявят выписанное Куртом свидетельство о смерти, и даже укажут могилку, над которой раскаявшаяся кукушка сможет всплакнуть об усопшем младенце, – с откровенным презрением произнёс Воронцов.– На могиле должна быть написана настоящая фамилия отказника. Вопрос в том, сохранилась ли через столько лет могила нашего Каманина.

– А что будем делать с Афанасьевым? – Лёня озабоченно посмотрел на скорченное тело бывшего главного врача.

– А он нам мёртвый не нужен, и светиться нам здесь совершенно ни к чему. Позвоним в «Скорую» от имени анонимного соседа, пусть врачи потом вызывают ментов и сами здесь разбираются…

– А почему ты сваливаешь трупы на ментов? Разве этим делом не Лубянка занимается?

– Официально никакого дела вообще нет. Курт умер от сердечного приступа, а Крольчевский и Афанасьев никаким боком нас официально не касаются. Мы ведём закрытое внутреннее расследование. Наша задача найти и навсегда обезвредить беглеца.

– Но ведь это незаконно…

– Не заморачивайся юридическими нюансами. Ты же сам видишь, что Каманин уже не человек. На нём шесть трупов. И я чувствую, будет гораздо больше, если мы его вовремя не остановим. м шесть труто Каманин уже не человек. подыграл Воронцов.-ых гвоздик. утаное полура мне ает прямо в купе. ячего напитка. чуину. яд

Когда молочно-белый «Ленд-Ровер» Воронцова выехал со двора на улицу, следом за ним тронулся и стоявший у обочины тёмно-синий «Форд-Фокус» с заляпанными весенней грязью номерами. Увидев, что Воронцов затормозил у городского кладбища, сидевший за рулём «Форда» смуглый мужчина в чёрном берете презрительно ухмыльнулся. Надавив на газ, он стремительно пролетел мимо, окатив только что вышедшего водителя ледяной шугой из грязной весенней лужи, вольготно растекшейся посреди дороги.

– Вот урод, мать его! – от души выматерился Воронцов, отряхивая с куртки мелкие кусочки грязного льда.– Ведь специально ускорился, чтобы меня обосрать! Похоже, москвичей в провинции действительно не любят.

– Знаешь, таких уродов и в Москве хватает, – философски успокоил его Лёня.

– Это верно…

Через невысокую каменную арку с православным крестом и буквами ХВ друзья прошли на обнесённое полуразвалившейся оградой старое городское кладбище и тут же остановились в растерянности. Судя по ближайшим надгробиям, кладбище было основано ещё в девятнадцатом веке и ничуть не походило на аккуратные, разбитые на сектора современные некрополи. Могилы, в которых покоилось по несколько поколений местных жителей, теснились абсолютно хаотично, буквально наезжая и друг на друга, и на центральную аллею. Ограды местами сливались в запутанные узкие лабиринты так, что было непонятно, как люди вообще проходят к своим участкам. От некоторых могил остались только покорёженные оградки без крестов или надгробий, а от некоторых только покосившиеся надгробия без оград.

– И как мы здесь будем кого-то искать? – уныло осведомился Лёня у своего друга.

– Я думаю, что наша сиротская могила находится где-нибудь на окраине у стены. У неё, наверняка нет ограды, и там должен стоять простенький крестик или табличка с фамилией. Если конечно мать не установила памятник, Но в любом случае там должны быть свежие следы. Каманин не мог не прийти на собственную могилу.

– Интересно, а здесь нет никакой администрации?

– На старых провинциальных кладбищах редко бывает штатная администрация, и именно поэтому здесь так легко организовать бутафорское захоронение. Есть, конечно, какие-то работники на общественных началах, но они вряд ли нам чем-нибудь помогут. Предлагаю, обойти кладбище по периметру.

Мужчины повернули от входной арки направо и пошли по узенькой тропинке вдоль рассыпающейся кирпичной ограды, внимательно присматриваясь к одиноким крестам, табличкам и обелискам. Метров через сорок они наткнулись на сваренный из тонких металлических прутьев восьмиконечный крест с лаконичной надписью Филимонов. Ни имени-отчества, ни дат рождения-смерти на покосившемся кресте не было. Не было и никакой оградки, так что могила была явно заброшена.

– Вот так должна выглядеть могила Каманина, – указал Воронцов на крест, покрашенный облупившейся серебрянкой.

– А может, это она и есть? – предположил Лёня.

– Вряд ли. Ты же видишь – здесь всю зиму нога человеческая не ступала.

Снег вокруг креста был абсолютно чистый и ровный.

– Но фамилию на всякий случай запишем, – Воронцов сделал пометку в своём смартфоне.– Филимонов.

Обойдя три кладбищенские стены – западную, северную и восточную, друзья обнаружили ещё девять подобных крестов, но ни к одному из них никто уже давно не приходил. Дойдя до очередного угла, мужчины повернули к последней – южной стене. И тут обычно невозмутимый Воронцов, шедший по тропинке первым, экспрессивно воскликнул, словно нашёл затерянный пиратский клад:

– Вот она! Могила Каманина!

Впереди почти у самой кладбищенской ограды возвышался очередной сиротский крест. Снег вокруг был плотно утоптан, а у подножия креста лежала охапка свежих кроваво-красных гвоздик.

– Лаптев, – прочитал Лёня надпись на приваренной к кресту табличке.– Значит, мать нашего Каманина была Лаптевой. И что нам это даёт? Вот если бы она была Ренненкампф-Мендель-Ленская…

– Или хотя бы Бендер-Задунайская, – насмешливо подыграл Воронцов.– Хорошо, что она не Иванова, не Петрова и не Кузнецова.

– Лаптева – тоже не самая редкая фамилия. У моей бабушки был фронтовой товарищ – генерал Лаптев. В войну он командовал полком, в котором бабушка служила. Они всегда встречались на день Победы.

– А мой дедушка, если ты не забыл, руководил особым отделом в том самом полку, где твоя бабушка заведовала санчастью. И тоже хорошо знал генерала Лаптева и встречался с ним не только на девятое мая. А ещё у наших предков после войны был бурный роман, так что мы с тобой…

Воронцов оборвал фразу на полуслове и о чём-то серьёзно задумался.

– У генерала Лаптева была внучка, которая в начале девяностых годов попала в неприглядную историю. Убила любовницу своего мужа и потеряла ребёнка. Генерал не выдержал этой драмы и скончался то ли от инфаркта, то ли от инсульта.

– Точно-точно, – уверенно подтвердил Лёня.– Моя бабушка тогда очень переживала за Лаптева. У генерала ещё в восьмидесятые годы погиб в Афгане сын, потом умерла от рака невестка, а единственная внучка публично расстреляла из дедовского пистолета любовницу своего мужа. И расстреляла она её именно в Сочи. А перед этим у Лаптевой родился мертворожденный ребёнок.

– Внучку, если не ошибаюсь, звали Марина, и было это в девяносто третьем году. В то лето как раз началось откровенная борьба за власть между Верховным Советом и Президентом. И генерал Лаптев занимал сторону депутатов. Он хоть и был к тому времени старый больной отставник, но всё ещё имел большое влияние в армии, и этот скандал с внучкой очень удачно вывел его из игры. Но подробностей я не помню – мне тогда было не до чужих трагедий. Кажется, после убийства соперницы Лаптева сама пыталась застрелиться…

– Я тоже знаю не очень много. Бабушка говорила, что Марина уехала в Сочи уже на девятом месяце, а перед судом сказала деду, что ребёнок родился мёртвым. Вопрос: где и как она родила этого ребёнка? Поезда Москва-Сочи проходят через Верхнеборск без остановки, но мало ли что могло произойти…

– Получается, что наш Каманин вполне может быть сыном Марины Лаптевой?

– А почему бы и нет? Ты же сам сразу про неё вспомнил.

– Это какое-то слишком невероятное совпадение.

– Вся наша жизнь – невероятное совпадение.

– А ты, оказывается, ещё и философ, – тривиально пошутил Воронцов.– Ну, что ж, тогда срочно возвращаемся в Москву – будем искать генеральскую внучку. А по дороге заедем в областное управление, пусть там проверят всех местных Лаптевых, подходящих по возрасту. Может, всё гораздо проще и мамаша-кукушка живёт здесь же в Верхнеборске.

– Интересно, а как сам Каманин будет теперь искать свою мать?

– Так же как и мы – по базе ЦАБа (Центральное адресное бюро). Наверняка у него есть доступ, иначе он не нашёл бы так легко Крольчевского и Афанасьева. Вот только мне почему-то кажется, что по этой базе мы Лаптеву не найдём.

Глава 10. Донос

Молочно-белый внедорожник Воронцова затормозил на окраине небольшой деревушки у почернелого сруба с выбитыми окнами и провалившейся крышей. Поблёклая жестяная табличка, прибитая на углу заброшенной развалюхи, указывала, что это дом номер двадцать семь по улице Дорожной.