Александр Кваченюк-Борецкий - Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1 Страница 16

До того, пока не прозвенел звонок, у Николая не выходило из головы: отчего Игорь Максимович не предупредил его насчет этого, как – его?.. И Юрский еще раз мельком глянул на допуск, где значилась фамилия человека, так мало симпатичного ему. И почему – в конце семестра?..

Сидя за своим столом Северков что-то стремительно строчил ручкой на листке бумаги.

– В группе «ГР-002д» – новый потенциальный студент Эрнест Ковалев. Переводится к нам из другого ВУЗа. Учится на юриста, а хотел бы стать геологом.

Северков с трудом оторвал свой взгляд от лежавшего перед ним, вероятно, важного документа и внимательно посмотрел на Юрского.

– Очень просился к вам на лекцию, чтобы еще раз убедиться, что геология – это то, что ему надо. Если успешно пройдет переэкзаменовку, то со следующего семестра зачислим. Лично буду принимать у него экзамены. По-моему, парень с головой? А вам – он, как показался?

В следующие занятия кто-то крупными буквами написал на доске мелом «БАБНИК». Николай Юрский стер тряпкой первую и третью буквы и вписал вместо них «Ч» и «Й». Через секунду добавил еще одно слово с восклицательным знаком на конце «НЕ СВИСТИ!».

– Эй ты, ЧАЙНИК, НЕ СВИСТИ! – продекламировал вслух один из студентов.

Это всех развеселило, и несколько разрядило напряженность, невольно возникшую, между преподавателем и студентами.

Всю лекционную пару Ковалев неумолчно болтал с Мишей Самохваловым. Потом он смастерил голубка и запустил его над головами студентов. Планируя, голубок замер в воздухе и затем спикировал прямо к ногам Юрского. Тот «нечаянно» хрумкнул его подошвой ботинка. Николай мотался по аудитории и нещадно «уничтожал» голубка. Но Ковалев не унывал и старательно конструировал новую птицу мира, которая сулила непримиримую вражду между преподавателем и будущим студентом геологического института.

На очередных занятиях Ковалев отсутствовал. Воздыхатели Барсуковой слали ей одну за другой записки. А она попросту не замечала этого. Но, как видно, еще до лекции одного своего особенно страстного обожателя девушка, все ж таки, приветила!.. Догадаться об этом оказалось не сложно, поскольку у того темнел довольно внушительный фингал под глазом. Это был Миша Самохвалов. Герой дня! Николай же остался в тени. По крайней мере, теперь никто не упрекал его в том, что, якобы, он охмурял студентку Барсукову. Поэтому настроение у него заметно улучшилось. И, все-таки, в перерыв между лекциями, он решительно направился к Насте, чтобы попытаться поговорить с ней всерьез. Стоя в институтском дворе, она что-то горячо обсуждала с подругами. Но, завидев его приближение, повернулась к нему спиной и поспешила прочь…

У ближайшего кафе, где обычно перекусывал, Юрский неожиданно повстречал Мишу Самохвалова и еще двоих студентов. Вид у них был очень серьезный и даже вызывающий.

– Николай Николаевич!

– Привет, ребята! Как самочувствие?

– Мы вас и прежде всегда уважали… – без обиняков начал Миша.

– Очень приятно! Ну, так, что ж? Уважайте себе на здоровье и дальше!

– Мы бы и рады, но… Настя. Вернее, студентка Барсукова сказала… Наверно, думаете, что вы – тоже ей не безразличны? Так вот!.. Это – не так!.. Вы совсем не нравитесь Насте, так, как намного старше ее. Николай Николаевич, это мы – по секрету вам… И извините, если что не так!

«Да как она могла? – подумал Николай. – Такая очаровательная девушка! Чистая и… А что, если сдрейфила? Конечно же, она испугалась не Мишу Самохвалова, а, скорее, преследования Эрнеста Ковалева и его ушлых дружков!»

В перерыв в деканате собралась толчея преподавателей. Время от времени они исподтишка поглядывали на Юрского. Но он, словно не замечая их любопытных взглядов, взял с полки классный журнал группы «ГР-002д» и открыл на нужной странице. Ага, вот! Оказалось, что Настя жила всего в двух кварталах от института.

8

– Николай Николаевич?!! – удивилась Настя, неожиданно увидев на пороге своего дома Юрского.

Голос у нее был высокий певучий с серебристыми нотками. Смелые и верные полутона без единой фальши… Она была одета по-домашнему. Спортивная майка, выцветшие от времени шорты, когда-то – джинсы. Мягкие тапочки, похожие на пушистых хомячков. Даже, если Настя не улыбалась, то все равно, создавалось впечатление, что в немного изогнутой линии ее губ, как будто бы, пряталась улыбка. Николая все сильнее влекло к этой девушке. Вне института она казалось ему другой. Домашней, пахнувшей глаженым бельем, чистотой и уютом. От нее, словно от полевого цветка исходил привкус сладкого дурмана.

Николай уже пожалел, что пришел. Но, ведь, что-то заставило его это сделать? Его, преподавателя ВУЗа, обязанного соблюдать известную дистанцию в отношениях со студентами!.. Возможно, поэтому чувствовал он себя глупо и унизительно. Точно, не в своей тарелке. Говорил нарочито сухо. Будто он – это, вовсе, не он, и в его физическую оболочку временно вселился совершенно другой человек.

– Собственно, я – на минутку! Так. Мимо шел…

– Мимо?.. Вот не ожидала!

– И я – тоже!

Уголки ее губ медленно поползли книзу. Настя вопросительно посмотрела на Николая: что означала его последняя фраза?

– Все это – отвратительно! – вдруг сказал он, словно боялся, что еще немного и ее лживое обаяние одержит над ним верх, и тогда у него не достанет сил, чтобы пресечь всякие отношения с ней.

– Я не совсем?..

– Нечего тут понимать! Я могу лишиться работы! Любимой работы!..

Юрский, спускаясь по лестнице, услышал щелчок захлопнувшейся за ним двери. «Вот и хорошо!» – в сердцах решил он. Теперь она, уж, точно возненавидит его. И что-то больно кольнуло Николая в самое сердце.

9

У Эрнеста Ковалева, помимо розничной сети из мелких и средних магазинов, законного владельца супермаркета, денег водилось как у хохла сала. Но лично сам он пальцем не пошевелил для этого. За него напрягались другие, пользуясь его связями, авторитетом крутого парня, умением занять большие деньги под мизерные проценты. По настоянию Ковалева трехэтажное здание под супермаркет его менеджеры арендовали, потом за бесценок выкупили у разорившейся фирмы, для разорения которой немало попотели. К ее управляющему подослали своего человечка. Через него оформили левую сделку. За аферу расплатились черным налом. С хозяина фирмы, выше ватерлинии погрязшей в пахучей жидкости, сграбастали расписку за уплаченные деньги. Налоговикам будто бы только это и нужно было! Чтобы заплатить налоги и штраф, лохарю, скрывшему доход от государства, пришлось согласиться на новую, но теперь уже легальную сделку с Ковалевым и продать то, что тому и требовалось.

В супермаркете Ковалев устроил себе шикарный офис с пластиковыми оконными рамами и дверью из граба, паркетным полом, итальянской мебелью и со всеми теле и видео новшествами из-за кордона. Ежедневно часа по два он толокся в собственном фешенебельном уютном гнездышке и вынашивал в уме преступные замыслы. В своем радении он походил на курочку Рябу, снесшую золотое яичко. Ковалев запросто сходился с людьми, которые обладали гибкой совестью, или же она отсутствовала у них совсем. Они-то ему и подоткнули очередную идею с дутой фирмой. Состряпали липовый проект под ссуду в банке. Но в последний момент банкир заартачился. Его нейтрализовали самым обычным способом. Управляющий банком шел по улице, торопясь на работу. По той самой, по которой тысячи раз ходил и прежде. Однако, на тысячу первый, средь бела дня он, якобы, совершенно случайно, загремел в оставленный кем-то открытым колодец. Что сталось с ним дальше, Ковалев не интересовался, поскольку вскоре его место занял другой, более сговорчивый кредитор…

Неплохо подбабчил Ковалев, когда вместе с уже проверенными ребятами стибрил целое стадо буренок на выпасе. Совхозный пастух – доверчивый деревенский лапоть, карауливший совхозное добро, стрельнул сигаретку у туристов, неподалеку гревшихся у костерка. Ему предложили целую пачку цивильных. В придачу наговорили кучу комплиментов о том, какие упитанные коровы в здешнем совхозе. За знакомство поднесли стаканчик «беленькой». К костерку пригласили компанию составить. Потом налили еще и еще. А когда пастух встал из-за «стола», чтобы взгромоздиться на своего «Конька-Горбунка», то понял, что без чужой помощи ему это, вряд ли, удастся. В стельку пьяного мужика кое-как усадили в седло. Ноги вдели в стремя, и для острастки хлопнув ладошкой по лошадиному заду, спровадили восвояси. Мужик, как будто жену родную, обнял за гривастую шею иноходца и скоро был таков. Послушная скотинка, не спеша, понесла седока в деревню, а стадо направилось своей дорогой. Но далеко ему уйти не удалось. Буренок тут же собрали гуртом и погрузили в фургоны, припаркованные в ближайшем березняке. Одна из них прощально замычала. Если бы это мычание, хоть краем уха, услыхал кто-нибудь из сельчан, то, наверное, он понял бы, что чувство родины есть даже у коров.