Елена Лебедева - В какой стране жить хорошо, или Cафари на «Большую пятерку» Страница 17

– Все вопросы вы можете задать, позвонив в консульство. Мы, визовый центр, только принимаем документы и берем оплату. Срок изготовления виз нам неизвестен. Но вы не успеваете в любом случае на ваш самолет, потому что в понедельник консульство не работает, во Франции государственный праздник – Троица, – и менеджер показал на листок, прикрепленный к стеклу – календарь выходных и праздничных дат.

– Так что вам придется сдать свой билет или поменять его на другую дату, – закончил он. – Следующий!

Она отошла от окошка ошарашенная. Как же так? Стоимость билета – 18000 рублей – она уже точно потеряет, но на следующие даты может не быть билетов вообще! Ну, по крайней мере, дешевых точно не будет. Да еще эта поездка в Москву – дополнительный расход. А если визу вообще не дадут? Она забыла об этом спросить у менеджера.

– Извините, пожалуйста, позвольте задать менеджеру только один вопрос, – обратилась она к мужчине, который стоял за ней.

– Слушаю вас, – менеджер был очень любезен.

– А по какому телефону я смогу вам позвонить и узнать, дали мне визу или нет? Я не в Москве живу, а в Тарасове, может мне и ехать не нужно будет, если в визе откажут.

– К сожалению, эту информацию вы ни у кого узнать не сможете, – серьезным заученным голосом произнес он, наверное, уже в сотый раз за день. – Документы из консульства к нам приходят в заклеенных конвертах, и мы не имеем права их вскрывать. Это конфиденциальная информация.

– Что же вы мне предлагаете – приехать из Тарасова сюда прямо с чемоданом перед вылетом самолета, вскрыть конверт, увидеть, что мне отказано в визе, и вернуться в Тарасов обратно?

– Ну, если вам откажут в визе, то да. А если вы вскроете пакет и увидите, что вам визу дали, то поедете в аэропорт и полетите в Париж. – Менеджер опустил голову, давая понять, что разговор окончен.

Она вернулась в Тарасов, позвонила в фирму, через которую брала билет, и выяснила, что перенести билет на другую дату можно со штрафом всего в половину стоимости. Но так как дешевых билетов на желаемую дату нет, то ей придется доплатить еще 15 000 рублей за получение такого же билета на два дня позже первоначального.

На пятый день она прямо с поезда с чемоданом приехала в визовый центр и получила вожделенный пакет. Вынула из него паспорт и, о Боже, как ей повезло! – там стояла виза. Времени до вылета самолета оставалось очень мало, так что, сильно нервничая, она поехала в аэропорт на такси.

С детства она знала, как должны выглядеть французские мужчины – настоящие мушкетеры. И уже представив, как ее в аэропорту будет ждать Михаил Боярский, она была рада, что придумала эту поездку. Вот повезло так повезло.

Ощущение счастья появилось уже в аэропорту Шереметьево, когда была объявлена посадка на рейс Москва – Париж. Она сразу ощутила себя такой важной особой, и так хотелось, чтобы кто-нибудь из знакомых ее сейчас увидел и спросил: «А куда ты едешь?», а она бы ответила так, как если бы ничего особенного не происходило: «Да, так, в Париж надо слетать по делу».

Желающих задать ей этот вопрос не было, и она решила сделать что-то такое, что соответствовало бы моменту. Она заказала себе свежевыжатый грейпфрутовый сок (апельсиновый был бы банальным в данном случае) и взяла бесплатную газету на английском языке, чтобы со стороны казалось, что она ее читает. Довольная собой, в предвкушении Парижа она поймала себя на мысли, что это и есть счастье.

И вот она уже выходит из аэропорта и начинает, озираясь по сторонам, искать знакомое лицо Михаила Боярского. Тут кто-то сзади тронул ее за плечо.

– Бонжур, мадам, – услышала она.

Оглянувшись, она увидела перед собой невысокого, невзрачного седого человечка в мятом рыжем пиджаке, надетом на белую футболку. Больше, правда, подходило слово «пиджачишко». Черная сумка «Пума» через плечо с ободранным белым кантом и башмаки из синего кожзаменителя удивительным образом дополняли его наряд, делая его образ гармонично законченным. Если бы известный художник решил нарисовать картину под названием «французишка какой-то», то лучшей модели ему было бы не найти.

– Филиппе, – представился он.

«Ну, хоть имя французское, и то ладно», – ей так не хотелось потерять свое ощущение счастья, что она решила не обращать внимания на такие мелочи. «У них другая культура, – подумала она про себя и вдруг рассмеялась. – Основа французской культуры – выглядеть как бомж. Хорошее начало!»

Во время поездки в такси Филиппе сказал ей, что он свободен после обеда и предложил прогуляться. «Я покажу тебе свой Париж», – с пафосом произнес он. Отказываться было неудобно, и она согласилась. Договорились, что он заедет за ней около двух часов дня.

Она вышла из такси и, поблагодарив Филиппе, направилась к дому, в котором располагалась ее квартира.

Дом был обычной пятиэтажкой с кодовым замком на входе и очень напоминал старый дом в спальном районе столицы. В подъезде пахло чем-то резким. Она каким-то шестым чувством сразу поняла, что это запах дуста, которым морят тараканов. Запах будил воспоминания детства, когда еще ее бабушка жила в комнате на общей кухне. Сколько лет прошло с тех пор! Последнего таракана она видела, когда ей было лет пятнадцать. Не может быть, чтобы в Париже были тараканы! Может быть, это запах краски или еще чего-нибудь?

Квартира оказалась такой крохотной, что выглядела «бедной родственницей» по сравнению с российской госпожой «хрущевкой». «Видимо, это малосемейка какая-нибудь», – подумала она.

Одна комнатка метров двенадцать была и спальней, и гостиной, и столовой. Посредине стояла двуспальная кровать. Впереди над узкой полкой висел телевизор, сбоку были три двери. За первой скрывался маленький шкаф, за второй – комната размером со шкаф. Это была кухня-кабинет, потому что в ней стоял небольшой холодильник, на котором стояла печь СВЧ, а рядом приткнулся столик с ноутбуком, закрывавшим дырку от отсутствующей двухконфорочной электрической панели. «Оригинально, – подумала она. – Естественная вентиляция». За третьей дверью был унитаз, угловая раковина и душ за шторкой.

Одну стену целиком занимало окно. Она открыла шторы. Вид был потрясающий – на глухую стену рядом стоящего дома с облупленной штукатуркой. «Да, – подумала она, – подруга не очень щедра с сыном: в московском коттедже в распоряжении Пети был целый этаж с видом на березовую рощу и частный пруд, в котором его дедушка разводил рыбу. Ну и правильно, пусть сам как-то стремится на роскошь зарабатывать».

В этот момент позвонила ее подруга Леля:

– Ну как тебе Петькино жилище?

– Классно, уютненько так, – ответила она, боясь показаться неблагодарной.

– Да, – согласилась подруга, – ты не представляешь, чего нам стоило найти что-нибудь приличное в этой дыре.

Под дырой имелся в виду, видимо, Париж. Она было подумала, что ее подруга говорит о другой квартире, но адрес, код и ключ говорили о том, что она находится именно в ней.

– Нам так повезло, – продолжала подруга, – остальные варианты были такие клоповники!

– В каком смысле «клоповники»? – переспросила она.

Было уже полтретьего. Она стояла на улице – белая женщина в белом платье в белых балетках с белой сумкой.

Почему ей пришла в голову эта мысль? Да потому, что по улице мимо нее шли одни негры, ой, нет, черные, нет, как там нужно говорить? – афроамериканцы. С другой стороны, а при чем тут Америка вообще? Наверное, чтобы не обидеть, их надо называть афрофранцузами. Делать было нечего, оставалось только размышлять.

Вот почему, если мне скажут: «Вон белая идет», я не испытаю от этого моральных страданий, а они черные – и сразу куча проблем. Дискриминация какая-то. Нет, эту тему лучше не развивать. Район все равно ужасный; сильно подруга сэкономила на ребенке. Крохотная квартирка в центре черного квартала, вид на стену… А мне здесь жить теперь. Ну, где же он? Какая у него машина? С какой стороны он подъедет?

Вдруг она услышала сильный гул, и на тротуар, чуть не сбив ее с ног, вкатился мотоцикл. Это был Филиппе. Такого она точно не ожидала.

Мотоцикл был старый и какой-то покоцанный, но зато сам Филиппе переоделся в молодежную одежду: белые обтягивающие джинсы, белая футболка с ярким принтом, а на ногах черные остроносые ботинки.

«Ну уж нет, только не мотоцикл!», – решила она.

Поняв, что на мотоцикле она ехать не собирается, он несколько нахмурился и сказал, что люди, у которых машины, – глупые люди, потому что они не берегут окружающую природу, отравляя ее парами бензина. Это предполагало, видимо, что его мотоцикл движется Святым Духом.