Олег Мухин - Человек: 3. Автор Страница 17

Дальше началось совсем уж непонятное.

– Как вы узнали о нашем несчастье? – спросил Хеджер. – Ведь мятеж произошёл только сегодня утром, и мы решили, что с нами покончено…

– Мы получили ваше послание в бутылке, – ответил бразильский лейтенант.

– Какое послание? Мы ничего не посылали!

Виейра показал лист из библии. Хеджер, недоумевая, прочёл его.

– Это же не мой почерк, – сказал он, – да я и не мог послать бутылку. Бунтовщики следили за каждым моим шагом, а верные мне матросы сидели под замком в трюме.

Заявление второго помощника окончательно дезориентировало лейтенанта Виейру. Он распорядился взять весь экипаж под стражу, чтобы сдать британским властям на Фолклендских островах – пусть сами англичане разбираются.

Команду «Sea Hero» судили на родине. И на суде произошло совершенно потрясающее открытие. Бразильский сторожевик выловил в море не крик о помощи, а рекламный проспект!

За 16 лет до этого мятежа в свет вышел роман некоего Джона Пармингтона под названием «Sea Hero» («Морской герой»). На какое-то время роман приобрёл чудовищную по тем временам популярность. Это явилось результатом необыкновенно ловкого рекламного трюка. Находчивый писатель, прежде чем опубликовать свою книгу, забросил в море 5 тысяч бутылок с призывом о помощи, написанном на листах, вырванных из библии. Часть этих бутылок была найдена, а несколько сот так и скитались по морям. Одна из бутылок-путешественниц спасла людей на судне, по воле случая носившем то же название, что и роман.

То есть жизнь оказалась служанкой литературы, удачно скопировав фантазию романиста. Пармингтон даже не мог себе представить, что он станет пророком.

3

«…Когда Артур проснулся в первый раз, он увидел мальчика. Мальчик был щупленький, лет шести-семи, светленький, немного конопатый, загорелый. Он шёл по берегу моря, в чёрных трусиках, босой. На влажном песке отпечатывались его маленькие следы, слизываемые пенной волной. Кричали чайки, дул ветер, ярко светило солнце.

«Зачем я так напился? – туманно подумал Артур. – Целую бутылку бренди вылакал в «Галеоне». Почти без закуски. А потом ещё и от жары развезло. Надеялся, что хоть тут есть кондишн, да хрен там – такая же духота, как и на улице. Вот и разморило меня.»

Артур обратил внимание, что на ноге у мальчика болтается какая-то верёвка, чего он сразу не заметил. Верёвка, однако, мальчику вроде как не мешала. Складывалось впечатление, что другим концом верёвка ни к чему не была привязана. На самом деле оказалось совершенно обратное. Верёвка, как показали Артуру, соединяла мальчика с гигантским верёвочным клубком. Клубок был в несколько раз больше мальчика. Он лежал, тяжело увязая в песке, отбрасывая короткую округлую тень, и нехотя раскручивался.

«Что за фиговина – мальчик с верёвкой? О чём это вообще? Бред какой-то. Начало я пропустил – заснул сразу. И название не помню. А спросить не у кого. Один я, хоть шаром покати. Ау, люди.»

Тем временем, камера стала медленно удаляться от моря, от мальчика с его клубком, от пляжа. И Артур увидел сперва один ряд, а потом великое множество рядов… плюшевых мишек, как бы растущих на поле – наполовину торчавших из земли. Соломенного цвета плюшевые мишки на соломенного цвета поле. Не было слышно ни голоса за кадром, никаких диалогов, и только тягучая, печальная музыка густо сочилась из динамиков.

«Надо же, как не повезло. Мало того, что сморило в сон, так вдобавок и фильм усыпляющий. Абсолютная дребедень. Снимают всякую чушь. Миллионы на ветер выбрасывают. Голливуд называется. Видимо, именно поэтому в зале, кроме меня, никого и нет. Кто же на такую картину-то пойдёт.»

Камера с усеянного сотнями плюшевых мишек поля обратила свой взор на белые кучевые облака, летящие по сине-голубому небу. Артур успел лишь отметить, что облака ужасно похожи на хлопающих крыльями бабочек, и под заунывную мелодию снова отключился…

Блюдо было пока ещё пустое, но рот от предвкушения уже жадно приоткрылся, а горло самопроизвольно сделало глотательное движение. Человек, сидящий за столом, вооружившийся ножом и вилкой, готов был в любую минуту наброситься на еду. Артур поймал себя на мысли, что человек буквально дрожит от нетерпения, и что, если официант тотчас же не появится, то этот человек, весьма вероятно, сначала съест самого официанта, когда тот, наконец, придёт, а уж потом ту пищу, которую он ему доставит.

Дальше, однако, произошло совершенно непредсказуемое. Вместо поджаристого аппетитного бифштекса в обрамлении не менее притягательных тушёных овощей и свежей зелени, официант положил на блюдо клиенту большую чёрную грампластинку – видно было, как его рука в белой перчатке опустила на тарелку виниловый диск с цветной наклейкой-пятаком посередине. Артура это обстоятельство несколько обескуражило. Чего нельзя было сказать о человеке с вилкой и ножом. Он совсем не расстроился, что его подло обманули, а живо набросился на грампластинку, ловко орудуя шанцевым инструментом.

Не успел Артур и глазом моргнуть, как от винилового диска не осталось и следа. А человек, сидящий за столом и поедающий столь странную пищу, только неприятно похрустывал чёрным пластиком и блаженно улыбался. Эта удивительная сцена настолько сильно засела в сознании Артура, что он плохо запомнил следующий эпизод истории. С дверями. В голове отложились лишь картинки всевозможных видов дверей: запертых, открытых, маленьких, огромных, разноцветных, с глазками и без, железных, деревянных и так далее, и тому подобное.

Тот самый человек, что съел грампластинку, пытался теперь пройти сквозь различные двери. Правда, не во все двери ему довелось войти. Не во все двери его пустили.

Но вот в танцевальный зал он всё-таки попал – это Артур запомнил точно. Одетый в элегантный дорогой костюм человек там вальсировал с какой-то дамой под звуки гремящего оркестра. На лицо дама была вроде бы премилая, но почему-то внешность её вызывала у Артура некое отторжение, и совсем скоро он понял, почему. Камера показала танцующих со стороны. И, получилось, что человек танцует не с живой женщиной, а с манекеном. Манекен был абсолютно голый.

«Такая же ситуация и с моим женщинами, – весело подумал Артур. – Что Кристина, что Маргарита – чисто манекены. Пустые внутри.»

Затем кадр сменился, и потянулась целая вереница чемоданов. Ни людей, ни манекенов больше не показывали. И от этой нудной однообразной картины – чемоданы, чемоданы, чемоданы – Артур опять впал в дремотное состояние…

«Да ведь это же видеоклип. Я понял. Правда, очень длинный. Типа «Стены». В «Стене» тоже не было разговоров, одна лишь музыка, хотя и намного энергичней чем здесь. Похоже, дело идёт к концу. Снова берег моря, мальчик, превратившийся в старика. Кто его играет? Харрисон Форд? Шон Коннери? Микки Рурк? На ноге у старика верёвка. Только клубка не видно, верёвка тянется за горизонт. Да и клубка, как такового, наверняка, уже нет – осталось совсем немного времени, чтобы он раскрутился полностью. Разрушенные замки из песка. Сгоревшие плюшевые мишки – только проволочные каркасы на выжженной земле. Разобранные на части женщины-манекены. И, как ещё один символ распада, туша мёртвого, гниющего на берегу дельфина, облепленного мухами. Всё предельно ясно. Эта картина про меня. И про многих других людей. Это фильм про человека. Хороший фильм. Жалко, что я увидел лишь фрагменты. Завтра схожу на него повторно… А толпа не восприняла. Язык иносказаний. Сюрреализм. В манере Феллини. Толпе попроще что-нибудь подавай. Разжуй и в рот положи. Чтобы поменьше думать, а побольше ржать. Над чем-нибудь вульгарно-пошлым…»

Выходя из кинотеатра, Артур обернулся на фасад здания, на большой тёмно-лиловой афише прочёл название фильма. ««Хиппнозиум». Что это? Имя? Или термин? Ладно, завтра выясним.» Он посмотрел на белые кучевые облака, висящие над управлением внутренних дел, что серой массой возвышалось по ту сторону улицы, и ему на миг почудилось, что это никакие не облака вовсе, а порхающие в небе бабочки…»

4

Морды у всех троих даже через «иллюминаторы» выглядели ужасно, я уж не говорю про скафандры. Новая цветастая амуниция подверглась воздействию болота и мало того, что была перепачкана до невозможности, так ещё и невыносимо воняла сероводородом. Да, натерпелись бравые вояки!

Самое же замечательное заключалось в том, что я смотрелся на их фоне этаким щёголем-франтом в окружении бомжей. Все мои вещи, включая рюкзак, были чистенькими-пречистенькими, и только сандалии слегка измазаны грязью. Зона, как я и предполагал, меня не тронула.

Можно было, конечно, не вытаскивать спецназовцев из трясины; не исключено, что они и сами в конце концов из неё выбрались бы, однако у меня на этот счёт был свой личный план. Правда, имелась в нём одна здоровущая дыра, которую я пока не знал, чем заткнуть, но надеялся, что зона и здесь меня не подведёт.

Из оружия у них остался автомат (у командира), два пистолета и несколько гранат. Прочее они благополучно утопили, в том числе тележку, на которой везли баллон с летучим газом, и теперь Мамонт пёр стальной цилиндр на собственном горбу.