Анна Закревская - Entre dos tierras Страница 17

Он сбегал за аптечкой. Бинты, перекись, что ещё… Голова звенит как котелок, так нет, мало тебе проблем, Охотник.

Перевязать запястье, стараясь не показать, как трясутся руки и дрожат пальцы. Затянуть узелок бинта, не пережать, бережно. А теперь, Овер, смотри в мои глаза. Пусть тебя долбанёт моим огнём хорошенько, чтоб навсегда из твоей головы вылетел этот бред про симметрию… в боли.

– Это. Моя. Боль, – чеканишь ты слова, глядя в серые глаза напротив и держа в горячей ладони разрезанное запястье друга. – Ты оставишь её мне. Обещаешь?

Можешь посчитать, что я сейчас проиграл тебе в гляделки, подумал Крис. Но я закрываю глаза до того, как отведу взгляд.

Позволь мне не отвечать, потому что сейчас меня самого накрывает последствиями этого действия-до-мысли, и речевой центр отказывает напрочь, словно говоря: молчи, дурак, хуже будет.

Едва заметно помотать головой, словно пытаясь поймать стабильную точку в пространстве, а может быть, в знак несогласия.

Думаешь, как я узнаю, что ты уже не в норме?

Где бы я ни был. Если я пытаюсь синхронизироваться с тобой в этот момент, у меня сердце заходится. И никакие чудеса медицины не спасают от этого.

«Линда, ее пассия и вселенский бедлам»

Выжимая из коляски максимум, Лин летел по пустынной парковой аллее навстречу Кире, и мальчику казалось, что если бы он был создан роботом, то эта худенькая девчушка, наверное, одна-единственная получила бы права полного доступа к нему, ибо она сумела найти тот скрытый в глубине его сердца рычаг, который при одном её появлении в поле видимости превращал Лина из замкнутого, молчаливого одиночки в крылатого парня, готового выдать целый ворох феерических идей, чтобы подруге было с ним весело.

Сверкающие глаза в двадцати метрах.

Запрос.

Летящая улыбка.

Ответ.

Объятия.

Синхронизация.

– Привет, Кира.

– Привет, Лин.

– Слушай, помнишь ту гусеницу из полимеров? Мы так и не запустили её превращение. Я её до сих пор держу в шкафу, давай по-быстрому всё доделаем, пока мамы нет…

– А она не придёт случайно?

– Неа, сказала, что в салон красоты пойдёт. Это надолго…

Кира прыснула в кулак, впрочем, так и не сумев спрятать ямочки на щеках. Кажется, именно ради этих ямочек Лин готов был превзойти себя самого…

– Садись.

– Ты с ума сошёл?

Но Кира, настойчиво притянутая Лином за руку, уже падает на его колени, и желание сопротивляться у девушки пропадает очень быстро, примерно через пару секунд после взлёта. И, честное слово, ей совсем не хочется думать о том, что будет, если их заметит какой-нибудь воздушный патруль, хотя Лин старается проложить курс через дворы, верный золотому правилу хакера: если хочешь немного пошалить, делай это с умом.

Пятнадцать минут полёта – и они на месте. Приложив ладонь ко входному сканеру, Лин распахнул дверь перед Кирой.

Не так уж много времени понадобилось, чтобы замотать тёплую, пушистую гусеницу в полимерный кокон. Ещё меньше времени ушло на то, чтобы запачкать остатками густого, тянущегося, словно гигантская сопля, изомера новый ковёр, купленный Линдой в комнату сына, хотя мальчик искренне полагал, что этот скучный рисунок в полосочку уже ничто не способно ухудшить сильнее, чем и так было.

Гусеница начала мелко вибрировать, её фасетчатые глаза полыхнули красным огнём, что выражало собой требование немедленно повесить её вертикально в тёмном помещении и оставить в покое на неделю. Лин не успел ничего сказать, когда Кира молниеносным движением своей механической руки ухватила биоробота и рванула в сторону кладовки.

– Осторожней! – обеспокоенно крикнул мальчик вслед своей подруге, выкатываясь в коридор.

Входная дверь внезапно распахнулась.

– …нет, он ушёл гулять, – беспечно прощебетала Линда, вваливаясь в квартиру.

Желание Лина немедленно исчезнуть из поля зрения матери было таким сильным, что его коляска восприняла это как руководство к действию и резко сдала назад, впечатавшись в резную деревянную тумбочку. Грохот разбившейся вазы слился с испуганным возгласом Киры, которая моментально забыла и про скрытность, и про гусеницу, бросившись поднимать Лина.

– Вы ш-што тут делаете?!

– Мам, мы сейчас…

– Я тебе ш-што говорила, не приводить её больш-ше!

Ш-ш… Щёлк.

Датчик критического уровня освещённости в гусенице исправно отработал, запустив программу самоуничтожения, и неудавшаяся бабочка с громким чавканьем взорвалась в прихожей, залив зеленоватым гелем отполированную до блеска мебель, обои с золотистой искоркой, паркетный пол, навесной потолок и четыре лица – виноватое, растерянное, возмущённое и удивлённое до крайности.

– Э-э… М-м… Ладно, давайте знакомиться, – смуглый мужчина с глазами цвета крепкого кофе мягко отстранил багровую от гнева Линду и сначала протянул руку Лину, но, не дождавшись ответа, попробовал поймать ладошку Киры, чтобы поцеловать её в запястье, в чём также не преуспел. – Меня зовут Рафаэль.

* * *

Запас бессодержательной болтовни был исчерпан. Перемыты кости всех знакомых дам бальзаковского возраста, раскритикованы последние веяния в модных показах Милана, за бортом остались погода и извечные пробки Москвы-2. Олеся глянула на Линду поверх кромки бокала с рубиновым вином. Ну что ж, или прощаться, или о наболевшем.

Они сидели напротив друг друга в Олесиной съёмной квартире. Семидесятый этаж одного из небоскрёбов Делового центра. Панорамное остекление вместо одной из стен. Уютная обстановка, где всё продумано для нужд одинокого любителя комфорта и максимум двух-трёх редких гостей.

В мягком оранжевом свете ночника Линда выглядела совсем молодо. Олеся отметила это вполне равнодушно, потому что и сама ещё блистала красотой. Новейшие разработки, регулярный уход за собой, практически ежедневное посещение салонов красоты и центров релаксации… Это, так сказать, необходимый минимум. А дальше – кто во что горазд. Линда вот решилась на развод с Крисом и охмурила этого аргентинца, Санти. Какие там светлые чувства – Олеся понятия не имела, но крутила новым сожителем Линда как хотела.

Олеся прикрыла глаза. Нет, постоянный мужчина рядом – это слишком накладно и та ещё нервотрёпка. Случайные связи – интересно, но чревато проблемами с репутацией. Лучше справляться в одиночку. Её бросило в жар от одной мысли о том, что вот сейчас закончится разговор, уйдет восвояси эта стройная женщина с чёрно-фиолетовыми волосами, и… Свобода. Упасть на кровать, слишком широкую для одного, погасить свет, привычным движением натянуть на голову специальный шлем, вынесенный с работы после закрытия темы. Олесе вдруг даже померещился вместо бокала с вином маленький пульт в руке с затертой кнопкой «Play». Стоит только нажать, и сразу побегут по вискам малые токи, под веками зажгутся огни, а в голове зазвучит расслабляющая музыка с привычным уже шумом на заднем плане. Это и есть те самые пресловутые бинауральные ритмы, из-за которых в свое время институт почти раскололся надвое. Одни утверждали, что это ересь или не что иное, как аудионаркотики. Другие, более смелые люди, пробовали это на себе и либо из страха присоединялись к первым, либо тщетно пытались продавить разработку через административный барьер. Сама же Олеся написала разгромную статью в научный журнал, но шлем с пятьюдесятью различными записями для достижения оргазма утащила домой. Тем более Алекс слишком мало уделял внимания постельной стороне их отношений, чтобы удовлетворить её запросы…

– Есть новости оттуда? – негромко спросила Линда, выдёргивая Олесю на грешную землю.

Олеся едва заметно поморщилась. Надежда быстро попрощаться помахала хвостиком и растаяла.

– На днях буду передавать анальгетик, – ответила Олеся. – Не знаю как, правда, у меня командировка в Питер, но к ним я не полечу.

Они помолчали. Это на самом деле было странно. Логичней было б еще почти год назад встретиться, синхронно прокричать что-то вроде «твой муж отнял у меня моего мужа» и разойтись с кровной обидой в сердце. Но этого не случилось. Олеся и Линда сумели договориться, и если уж Криса им было не достать, то третировать Алекса доставляло истинное удовольствие.

– Ещё одна пачка доз, – во взгляде Линды сквозило искреннее непонимание. – Зачем? Ты ж говорила, что он протянет полгода. В лучшем случае.

– Ну, кто ж знал, что… – Олеся осеклась, чуть не сказав «твой бывший», – что Вебер сможет так его тащить на себе. Да и потом, они там не теряют времени даром.

Зрачки Линды болезненно расширились, ужав радужку до едва заметной тонкой линии. Ей бы не хватило сил признаться себе, как много всё-таки Крис значит для неё до сих пор, но и знать, что кому-то другому предназначен его заряд, было невыносимо. Особенно, если этот кто-то – не первая красавица, а всего лишь Алекс, бесполезный, больной, обиженный жизнью. Бывший подчинённый её бывшего мужа. Лучше б она тогда, при первой встрече на заброшенном вокзале двадцать лет назад, перерезала ему шею.