Владимир Шибаев - ЯТАМБЫЛ Страница 17

«Клуб любителей острого. Пропуск № такой-то на два лица.

Приглашается на чествование объявления состоявшимися будущих выборов нового мэра. В программе: фуршет-еда, тщательный осмотр последних моделей, концерт всенародных исполнителей с обращениями и напутствиями. Места стоячие. ХОЗУ»

Еще внизу был меленько припечатан адрес и телефон, но Степа знал, что такой станции то ли уже, то ли еще нет. Степа подошел к окну и в тумане раннего дня увидел тяжелое тело большой серой машины, с ревом разорвавшей ледяной завал на две снежные бабы.

Лебедев за последние дни очень устал, и эта сумбурная ночь полностью сморила его. Он прилег, и в голове тут же закувыркались валенки в галошах, из которых сыпались секретные файлы, влезал участковый, квакал «пройдемте в рапаллу», но скоро появились теплые плюшевые медведи, коренастые и невысокие, которые любовно и не тяжко навалились на Степу и согрели его, шепча: «свободен, слышь», «пока, блин, не уволен». Потом прилетела темно-серая птица, укрыла его крылами, и Степа провалился в отражающее самое себя зазеркалье, как показалось, его же бритвенного прибора.

Но это вовсе не плюшевые зверушки принесли тепло к угловатым Степиным плечам. Это верный сосед Гаврила Гаврилыч, осторожно крадучись, махнул незаметным солдатским одеялом и укрыл его, а после уселся в коридоре на табурет, одетый не по форме, но с оружием, – хранить Степины сны.

Когда Петя Гусев увидел впихивающуюся в покойницкую приемную малоосанистую фигуру профессора Митрофанова, на том, и в самом деле, не было лица. Криво свернутая белая крахмальная шапочка задиристо налезла на лоб, правый рукав халата был оторван и в виде свадебного платочка нелепой вялой хризантемой торчал из нагрудного кармана. Профессор присел рядом с чертежником.

Вы знаете что, коллега, – неожиданным суховатым сбивчивым голосом обозвал Петю профессор. – Вы, если возможно, никуда по доброй воле не ходите, ничего неосязаемого и парадоксального не ищите, и особенно с собой лишнего… ну, того, что не на черный день, не имейте. Лучше, если все будет на своем месте. Сейчас, знаете ли, все под колпаком, – и он поправил свою белую шапочку. – А я, как одинокий и случайный созерцатель, мог бы в любую минуту… временно освободить Вас от части забот, – и профессор взглядом провел по Петиному пузу, чуть вздувшемуся отчетом, – похранив их, эти материальные следы бурных фантазий, по Вашему указанию, где-нибудь в стороне от событий. Ведь, знаете, этим миром правит полная случайность, так же как тем, – и он указал пальцем в стену соседнего хранилища, – худая энтропия.

– Не знаю про Ваш, с нашим то миром управляется полная и окончательная дурь, – угрюмо не согласился насупившийся чертежник.

– Это в некотором смысле синонимы. Вам, тем не менее, как я понял, разбирая благодарные взгляды и разумный бред некоторых еще сильно больных, наверное, поклон и соответствующие же пожелания. И, знаете что, не пропадайте, если можете.

– Кто передает? И где он?

– справился на всякий случай Петя. – А то пропасть то всякий может. А пойди-ка ты воспользуйся своей тропкой, не сгинув.

– Все, кто странствуют налегке, лишь с грузом добрых намерений, они на пути в хорошие места, – раздумчиво произнес профессор, – Ягодные, грибковые, социально реабилитированные. Вот попробуйте дочке по пять капель с чуть водичкой три раза до еды. Вреда точно не будет.

Профессор сунул Петру коричневую склянку, а за ней и ладонь для прощального пожатия:

– Нуте-с, не унывайте, и неунываемы будете. Да, говорят, планируются народные гуляния с хороводами – так не ходите Вы никуда, ну их, пляски эти, к лешему…

Но Митрофанов напрасно рассчитывал, без сил на секунду опустившись на топчан после Петиного ухода, передохнуть хоть пару минут после приема в этот незадавшийся день по крайней мере уже трех кандидатов на койки в закрытом разрухой нервном отделении. Судьба, назначенная ответственной за встречи и проводы, иногда месяцами, как взбалмошная шкодливая неверная подруга, шляется по задворкам календаря, а то вдруг наваливает своих наглых посыльных в один миг, не советуясь ни с подпрыгивающим ритмом сердца, ни с бурей взбесившихся магнитов, да и сама с собой.

Конец ознакомительного фрагмента.