Анатолий Шерстобитов - Ссан-ПИВОБУРГ Страница 18

– Тихо с милой упадет к ногам моим бюстгалтер, не помножу два на два, а ведь я бухгалтер!

– Люблю етьбу в начале мая, когда весенний первый гром, я снова милку раздеваю и скоро поведу в роддом!

– Ах, как он ее манал, прямо страсти аммонал!

– Брезжит бордель окончиком, Брижжит Бардо на кончике! Визжит, кричит родимая, ой, ма, назад роди меня!

– За окошком черт те что, то кризис, то стагнация, и я вот тоже не у дел, у милой менструация!..

– Подарила ты мне букет, слово молвить не в состоянии, гонорея, триппер, бабон… за одно всего лишь стояние..– Ванек пропел советнику еще с десяток частушек, декламировал афоризмы, затем спел пяток частушек Куян, при этом они не забывали про чачу, потом все закономерно расчувствовались и решили поехать в гараж, пить пузырчатую. Когда ехали по улицам Райграда, Ванек потешал Джона чтением вывесок.

– В моей коллекции необычных словечек есть отсек, который я называю «Улица разбитых афиш», – сказал он, – почти в каждой можно найти свою изюминку, а, порой, и не надо искать, она сама вскричит так, что только ахнешь. Видишь вон на крыше метровыми красными буквами «Дом мебели», одно время, целую неделю, там не горели две буквы во втором слове, первая и четвертая. Что самое интересное, мало кто обращал внимание на данное событие. Или смотри, Джони, как написана вывеска парикмахерской «Гребешок», верхняя часть буквы «е» совсем тяжеловесна, она стопроцентно читается как «о», стало быть получается совсем мрачно – «Гробошок»… А вон китайский ресторанчик «Дом дракона», не так давно там была крупная драка, перекрушили внутри и снаружи все что можно, для полного соответствия надо было бы частично расшибить и вывеску, чтобы читалось «Дом драк»… А это пример неправильного использования однотипного шрифта и отсутствия нужных интервалов «Салон Утро», обратился в «салонутро»…

– Скажи мне, Иван, – сморщил лоб советник, напрягая мысль, – я понимаю слово «аншлаг», читаю в газете резюме на концерт какой-то артист и понимаю, аншлаг это хорошо, успех. Но если артист слаб, зачем нельзя сказать «дуршлаг»?

– Почему же нельзя, все можно, только формулировка станет витиеватее, с тем или иным интонационным окрасом, скажем, ироничным, уничижительным, ведь дуршлаг атрибут примитивной кухни, что так полярно тончайшей эфирности искусства. К примеру, я считаю убогим псевдоталант певца Алика Кусманова, племяша поэта Рассола Хамзадова, чьи стихи он отпевает, и потому отчет о его концерте написал бы так: «Вчера прошел концерт певца. Был полнейший дуршлаг. Бешеный восторг зрителей вызвали сальто-мортале артиста, его шпагат, хождение на руках, жонглирование тремя предметами и неутомимые прыгучие скачки. Коронный номер под занавес, как всегда, ввергал в оторопь каждого из поклонников таланта Алика, исполняя двойное сальто, он улавливал в верхней точке задницей электролампочку, тем самым гасил ее, ущемлял оналом и вывешивался на проводе в позе парящей ласточки. Не отставала от солиста и интернациональная изящная группа хореоподдержки в составе: немец Оран Гутанг, белорусс-индиец Рангун Танк, хохлофинн Питекан Троп и русский эстонец Петя Кан-Трооб. От ряда импрессарио цирков певцу-попрыгунчику и его команде поступили заманчивые предложения. По многочисленным заявкам зрителей артист последующие концерты будет проводить в жанре мима»…

– О-оо, Джони, посмотри на эту вывеску, как аппетитно она взывает к редактуре: «Галантерея, трикотаж, парфюмерия», это же целая поэма, представь себе подзапущенную бомж-мадамочку, выходящую из этого магазина, и я, как характеристику, говорю ей следующие восхищенные слова: «Галантерея! Трико аж парфюмерия!», всего одна буква, Джони, а какой пласт смысла разверзается! О великий и могучий русский язык! Потенции твоей сокровищницы воистину безграничны! Как там на этот счет голосит русская пословица, а, Джо?

– За твоим за языком не поспеешь босиком! – сказал тот и обнял Шпура.

– Ох горазд я во хмелю, чего хочешь намелю, – приосанился Ванек.

– Красно поле пшеном, а беседа умом, – подпрягся Куян, отвлекаясь от руля, и улыбнулся совсем рассолодело. – А ласковое слово и кость ломит, распред вашу мачеху…

Пузырчатая привела американца в совершенный восторг, он снова попросил Ванька спеть фрагменты частушечной оперы.

– Если хочешь спеть фальцетом, ущеми яйцо пинцетом. Чтобы соло взять дискантом надо лечь под траки танка!

– Не люби так страстно ты, Мари, Хуана, станешь ты ему отравой, как марихуана!

– Я выращиваю мак, у милашки я – примак. Скоро будет урожай, на иголку сядем – рай! – Спел еще штук пять и объявил:

– На этом прима-солист, моряк психоокеанского флота, свой концерт заканчивает.

– Слушай, Джо, конечно, в настоящее время наши страны друзья, меж нами мир, потому как мы смотрим друг на друга невооруженным глазом. Но дело идет к тому, что вскоре нас, русских, окончательно заставят петь другую молитву, осанну дяде Сэму, «Отчим наш», чтобы не подохнуть с голоду, вся эта фальшивая слащавость всем нам очевидна, вы прежним тараном прете к своей мечте безоговорочного мирового господства, Россия на коленях, неумолимо становится вашим примитивным сырьевым придатком, помойкой.

– Иван, ты – патриот, тебе охота сыскать виноватый. Но задумайся, как в односчастье можно развалить и разграбить страну, империю, только внешними усилиями?

– Ты прав, Джо, – понурил голову Ванек, – воровство, энергичное казнокрадство наша национальная черта. Который век подряд неустанно грабят казну чиновники, ремесло это достигло зазеркального совершенства, его никогда не сломить. Народ все это видит и в отместку тоже ворует, всегда готов к воровству, свято верит, что воровать у вора – а государство он иначе и не воспринимает – безгрешно, в этом даже сыскивается ореол симпатии, желание хоть как-то сквитаться с обидчиком. Простому народу на Руси, а это как минимум три четверти всего населения, никогда, ни-ко-гда! не жилось вольготно и сытно. Его всегда держали за быдло, с которого надо драть три шкуры. И потому страшен, жесток и алчен русский чиновник, чуящий всегдашнюю ненависть и страх униженных и ограбленных им, он всегда в боевой стойке, силен и неуязвим. А еще он силен постоянным развитием, улучшением своей лукавой породы, потому что выкарабкивающиеся со дна в его нишу люди еще более сильны и алчны, потому как хотят взять отнятое, смертельно этим обижены, но мстят при этом не чиновникам, а вчерашним собратьям, всему миру, по их утешительному понятию.

– Как мне говорил дед, кто прошел мировую, гражданскую, кого расказачили, раскулачили, сослали в тьму-таракань… он говорил мне, совсем еще несмышленышу, свою краткую выстраданную фомулу жизни, в России надо косить под дурачка, не высовываться, но и совсем не опускаться, национальная черта русского – зависть, молясь этому божку, он без лишних сомнений подомнет и раздавит друга, брата, отца. Я в это долго не верил, но жизнь своими кричащими примерами неумолимо привела меня к полнейшему одобрению этих слов.

– Иван, у вас воруют даже в армии, не особо при этом таясь.

– О-оо, Джо, я на этот счет сочинил даже поэму: «Ох уж это ворье в лампасах, жить бы надо им всем в пампасах».

– И депутаты, да, Иван?

– Еще как, Джо, а ведь это совсем запредельно, законы никогда не станут по-настоящему полезны народу, масса из купленных голосов может легко приобретать по желанию жирующих покупателей любую нужную форму. Говорят, что они, избранники народа, краснеют только тогда, когда пересчитывают пятисотки, свет рикошетит. Кстати, у меня и на этот счет есть поэма: «Созидание ради кала, суть депутата-радикала». Ладно еще спасает технический прогресс, изобретают мощнейшие микроскопы, с помощью которых у наших лидеров можно отыскивать искру таланта или проблеск совести. Вот уж воистину самое время переделать выражение «Креста на тебе нет», в обратное – «На кресте тебя нет», то есть распять некому.

– Да ладно тебе, Ванька, про эту политику продажную, а то не знаешь истину вековую, что зла-то больше там, где больше злата, – проворчал Куян, – тем более у кого ищешь сочувствия, у иностранного человека, откуда ему знать наши тонкости, давай-ка лучше выпьем, да по домам востриться надо, на работу завтра ведь. Смотри, как бы ты не пошел мне вразнос, холера. Да и Джон совсем тяжелый, до дома проводить надо… Куришь-то как часто, парень, – укорил он американца, – так нельзя, мужчинская сила быстро увянет, али какие специальные пазишь, – всмотрелся он в пачку с верблюдом и прочел, – «САМЕЦ», а-аа, и впрямь, а не заметно, надо бы яйца тогда покрупнее нарисовать, больше на самку похоже. А ты и впрямь, как верблюд становишься, когда куришь, плюешься то и дело…

– Это «КЭМЭЛ», дядь Миш, – сказал Ванек, – ихний бог курения, у нас в Челябинске, для соответствия моменту, его даже в герб города вставили, а ты, темнота, «самец без яиц», его по планам в губернии повсеместно вместо статуй Ленина ставить будут, а ты… смотри, за такое богохульство и к стенке прислонить могут.