Александр Беляев - Два зеркала. Хроники затомиса Страница 18

– Точно нет, – мельком глянула его на ментале Аня, – между прочим через эпилепсию какой-то негатив от вас уходит, и если бы не это, то этот негатив, возможно, в рак перешел.

– Вот, вот, – вздохнул Виктор Борисович, – я чувствую, что раковый потенциал есть, а рака нет, но себя диагностировать – штука неблагодарная, редко кто может… а наши, если и увидят – разве скажут! Кто ж такое шефу заявит!

– А у вас что, все сотрудники сенсы? – удивилась Аня.

– Официально, кроме меня, трое. Двое рамочников и одна видящая. Кроме того, два электронщика, на и те как-то пытаются поле царапать, на элементарном уровне любой научиться сможет. Ладно, пойдем в отдел, познакомлю тебя с теми, кто на месте, но, по-моему, оба рамочника в поле, но Арина Николаевна должна быть на месте, а возможно и электронщики – Коля и Сергей.

Виктор Борисович провел Аню дальше по коридору и набрал на массивной металлической двери (она-то и вызвала у Ани ассоциацию с бункером) шестизначный код. Комната в которую они попали и вправду мало напоминала лабораторию (не случайно Пушкин ни разу и не упомянул этого слова, предпочитая ему ничего не значащее «отдел»), и если бы описываемые события происходили в мятежные девяностые годы, первое, что бы пришло Ане в голову – это салон магических услуг – уж больно чудно была обставлена эта комната, по идее представляющая собой лабораторию научного учреждения. В отличие от кабинета Пушкина, ничего похожего на электронные приборы в этом просторном помещении не было, зато было много того, чего в застойные семидесятые в рядовом советском учреждении, тем более засекреченном, явно находящемся под патронажем КГБ, быть не могло. Начать хотя бы с того, что покрашенные стандартной голубой краской стены (поскольку окон не наблюдалось, то площадь их была весьма велика) были сплошь увешены всевозможными красочными и черно-белыми плакатами и схемами, которые даже при беглом взгляде, даже несведущему посетителю являли свое религиозно-мистическое содержание. Книг в этой комнате, в отличие от кабинета Пушкина, было не так много, и они в основном разделялись на 2 категории: либо ветхие – явно дореволюционные издания, либо так называемый самиздат, и поскольку книжный шкаф стоял в дальнем торце помещения, то Аня разглядела лишь два названия чрезвычайно внушительных фолиантов: ГОМ и Арканы. Священная книга Тота. Впрочем эти названия Ане, за всю жизнь не прочитавшей ни одной эзотерической книги, ничего не говорили, и только от «священной книги Тота» пахнуло чем-то запредельным, древнеегипетским. Впрочем внимание Ани привлекли прежде всего картинки, развешанные на стенах, большинство из которых были достаточно крупными, чтобы их подробно рассмотреть. Первой бросилась в глаза большая черно-белая гравюра, висящая как раз над столом единственного на данный момент обитателя комнаты (о столе и обитателе мы расскажем особо чуть позже) изображающая глаз в треугольнике, расположенного посреди темного мрачного облака, из которого в разные стороны исходили многочисленные лучи. («Кажется это гравюра Густава Доре, – подумала Аня, – или Рембранта…»). Казалось бы сей факт был должен свидетельствовать о строго христианских и возможно католических взглядах повесившего эту гравюру, но соседняя картинка – напротив – празднично-красочная намекала уже на совсем другую религиозную приверженность. Там по-королевски облаченный синекожий юноша с огромной гирляндой живых цветов на шее и скрещенными по особому ногами наигрывал что-то на изящной свирели для нескольких смуглых полуобнаженных дев на живописной поляне, по которой в отдалении идиллически паслись белые коровы.

«Кришна…», – догадалась Аня, впрочем для этой догадки не требовалась особая эрудиция даже в застойные времена.

Однако и эта картинка ни о чем не говорила, поскольку рядом висели явно буддийские танки, где среди затейливых мандал сидели в лотосе разноцветные будды частей света, а одно из устрашающих изображений вызвала у невинной Ани краску смущения, где танцующее чернолицее чудовище с клыками и мечами одновременно совершала сексуальный акт с маленькой демоницей, в непотребной позе прицепившейся к своему грозному партнеру в области чресел. Но и тибетский буддизм не исчерпывал интересов хозяина кабинета, поскольку вскоре любопытный Анин взгляд натолкнулся на древнеегипетскую тематику, где в нескольких репродукциях была изображена мистерия гибели и воскрешения бога Осириса усилиями его супруги Исиды, которая плавно перешла в какую-то непонятную и запутанную историю ацтекского Кетцалькоатля. Довершали эту пеструю картину разносторонних интересов хозяина кабинета замысловатые астрологические графики и несколько увеличенных изображений из больших и малых арканов Таро. (Аня с удивлением обнаружила, что по мере разглядывания отдельных репродукций хаотического эзотерического вернисажа, ей становятся понятными эти затейливые изображения и узоры иных тайных культур, при этом в сознании ее словно бы зазвучали имена тех или иных неведомых ей прежде персонажей. Стоило ей остановить внимание на одном из них, как Аня тут же получала краткий пакет информации об интересующем ее объекте, словно листала энциклопедию. Собственно, это были даже не названия, а некие мыслеформы, содержащие информацию, которая не была развернута во времени, как при чтении той или иной статьи, они являлись сразу, причем отдельные аспекты этой информации при их выделении, тут же являлись еще более подробной частностью. Нечто подобное Аня наблюдала за собой и раньше, но никогда информация не шла к ней в таком количестве, тем более, обрастающая подробностями, словно снежный ком.

«Прямо-таки ЭВМ в голове завелся, – впрочем не особенно удивилась Аня, – мне и не надо таких подробностей, – это наверное танки, мандалы, янтры и арканы так на меня подействовали. Они настолько переполнены энергией, что даже зубы ломит. Однако, как не странно, несмотря на этот кавардак, они не мешают друг другу, не режут пространство! Видно – воистину – Бог един, а разные конфессии отражают истину в разных аспектах, и если люди, представители тех или иных конфессий и учений, не начинают драть друг другу глотки, доказывая, на чьей стороне истина, то и вся эта разноконфессиональная иконопись не противоречит друг другу».

Экспозиция интернациональной эзотерической атрибутики не ограничивалась изобразительным искусством. На массивном столе, стоящим непосредственно под всевидящим оком в облаке, стояли несколько хрустальных шаров разных размеров в специальных штативах, большое медное распятье чудесным образом соседствовало с иудейским девятисвечником с потушенными на данный момент свечами и с большим жертвенным ножом из черного, как смоль, обсидиана и рамой, на которой висели несколько связок четок разных размеров и материалов. Довершало убранство несколько деревянных и медных статуэток, очевидно недавно приобретенных в недавно открывшемся в Москве магазине Ганг, изображавших каких-то богов индуистского и тибетского пантеона. Что же касается хозяйки кабинета, то ее облик на удивление мало соответствовал всей этой эзотерической еще не набившей оскомину в идеологически выдержанную застойную эпоху 70х годов. За столом сидела маленькая женщина лет 35, вполне обычно и неброско одетая в темную блузу и производственный синий халат, с большими, слегка навыкат глазами, намекающими на признаки базедовой болезни и треугольным лицом с узким подбородком, несколько портящим впечатление от больших необычных глаз.

В общем женщина чем-то напоминала серенькую мышку, каковой в минуты самораздражения Аня именовала и себя, хотя в случае Ани, это касалось ее поведения, а не привлекательной внешности, волнующей мужчин. Итак, маленькая женщина сидела за столом, нафаршированным всякими магическими аксессуарами, и что-то чертила какими-то слишком размашистыми для письма и рисования движениями. Увидев вошедших, женщина отложила карандаш, улыбнулась и сложила руки в намасте, немного привстав из-за стола.

– Здравствуйте, Арина Николаевна, – приветствовал ее Виктор Борисович, – вот, познакомьтесь, Анна Михайловна Ромашова, наша новая сотрудница, а это Арина Николаевна Царенкова – официально старший научный сотрудник.

– Можно просто Аня, – смутилась наша героиня, не привыкшая к столь официальному обращению.

– Мы с ней уже предварительно побеседовали, – продолжил завотделом, – похоже, ее брат говорил правду, а с подробностями мы по ходу дела разберемся. Я вам девушку оставляю, вы ее в курс дела введите, думаю, вам интересно будет пообщаться. Кстати, Коля и Сережа на месте? – это наши электронщики, – почему-то объяснил он Ане.

– Только что в КБ за материалом убежали, – ответила Арина Николаевна, – А Лупичев с Синьковым на первом объекте – ну вы знаете… вскрыть пытаются.