Александр Строганов - Сочинения. Том 9 Страница 18

Мари открывает глаза.

ВЕНДЕЛЬШТЕРН Наконец-то она пришла в себя.

МАРИ Ах, милая мамочка, скажи, противные мыши убрались наконец и Щелкунчик спасен?

МАТЬ Полно болтать вздор, милая Марихен! На что мышам твой Щелкунчик? А вот ты, нехорошая девочка, до смерти напугала нас. Так всегда бывает, когда дети своевольничают и не слушаются родителей… Ты вчера до поздней ночи заигралась в куклы, потом задремала, и, видно, тебя напугала случайно прошмыгнувшая мышка… Вообще-то мышей у нас не водится… Словом, ты расшибла локтем стекло в шкафу и поранила себе руку. Хорошо еще, что ты не порезала стеклом вену. Господин Вендельштерн, который вынимал у тебя осколки, говорит, что ты на всю жизнь осталась бы калекой и могла бы даже истечь кровью. Слава Богу, я проснулась в полночь, увидела, что тебя все еще нет в спальне, и пошла в гостиную. Ты без сознания лежала на полу вся в крови… Я сама со страху чуть не потеряла сознание. Ты лежала на полу, а вокруг были разбросаны оловянные солдатики Фрица, разные куклы и пряничные человечки. Щелкунчика ты держала в левой руке, из которой сочилась кровь, а неподалеку валялась твоя туфелька.

МАРИ Ах, мамочка, мамочка! Ведь это же были следы великой битвы между куклами и мышами! Оттого я так испугалась, что мыши хотели забрать в плен бедного Щелкунчика, командовавшего кукольным войском. Оказывается, он – самый настоящий принц! Как я раньше не догадалась? Тогда я швырнула туфлей в мышей. А что было дальше, не знаю.

Доктор Вендельштерн подмигивает матери.

МАТЬ Полно, полно, милая моя детка, успокойся! Мыши все убежали, а Щелкунчик стоит за стеклом в шкафу, целый и невредимый.

ОТЕЦ Все хорошо, милая Мари. Теперь ты видишь, что все-все хорошо.

МАРИ Если Щелкунчик невредим, я совсем спокойна.

ОТЕЦ Скажи, милая Мари, а могла бы ты на некоторое время, не насовсем, а только на некоторое время позабыть про Щелкунчика?

МАРИ Значит вы меня обманываете? Он погиб?.. Мне показалось, что Мышиный Король держал в своих лапах его голову!..

ОТЕЦ (Раздраженно.) Да нет же. (Подходит к шкафу, открывает его.)

Мари видит сидящего, как ни в чем не бывало на полке Щелкунчика.

МАРИ Спасибо, папочка, теперь я совсем-совсем спокойна. Боже, какое счастье!

ОТЕЦ Обещай мне, что на некоторое время ты позабудешь про него.

МАРИ Мне трудно обещать тебе это.

ОТЕЦ Во всяком случае обещай, что ты не будешь говорить о нем и обо всей этой истории вслух?

Пауза.

МАРИ Надолго?

ОТЕЦ Видишь ли, милая Мари, старший советник медицины Нойн оказал нам большую честь. Он узнал о нашем несчастье и изъявил желание лично прийти проведывать тебя.

МАРИ Но я его не знаю.

ОТЕЦ Он тоже тебя не знает, но он хорошо знает нас с мамой и потому хочет придти… Мне не хотелось бы, чтобы при этом ты вспоминала эту историю. У него может сложиться неправильное представление о тебе, а значит и о нас. Он может подумать, что у тебя совсем необычные фантазии, болезненные фантазии.

МАРИ Но ведь вы именно так и думаете?

ОТЕЦ Мы именно так думаем, но мы – твои близкие и наше мнение не причинит тебе вреда. А господин Нойн, все же, хоть и знаком нам, посторонний человек… Пойдут разговоры. Нам с мамой не хотелось бы этого.

МАРИ Хорошо, я не буду вспоминать об этой истории при старшем советнике Нойне.

ОТЕЦ Ты хорошая дочь, Мари, я знал, что ты правильно поймешь меня.

В комнату входит Дроссельмейер.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Ну-ка, дайте мне посмотреть на нашу бедную раненую Мари.

ОТЕЦ (Обращаясь к Вендельштерну.) Это – крестный отец Мари, советник суда Дроссельмейер. (Обращаясь к Дроссельмейеру.) Доктор Вендельштерн. (Берет за плечо Вендельштерна.) Не угодно ли, дружище, пройти отведать нашего травяного чая?

ВЕНДЕЛЬШТЕРН Охотно.

ОТЕЦ Не будем им мешать, у них с крестным свои секреты.

Уходят. В комнате остаются только Мари и Дроссельмейер.

МАРИ О, крестный, как ты гадко поступил! Я отлично видела, как ты сидел на шкафу. Я отлично слышала, как ты позвал Мышиного Короля. Почему ты не поспешил на помощь мне, гадкий крестный? Во всем ты один виноват. Из-за тебя я поранила руку и теперь должна лежать больная в постели.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР (Корчит страшную мину и говорит тем самым неприятным голосом.) Ходит маятник со скрипом. Меньше стука – вот в чем штука. Трики-трак. Всегда и впредь должен маятник скрипеть, песни петь. А когда пробьет звонок, бим-бом, подходит срок. Не пугайся, мой дружок. Бьют часы и в срок и, кстати, на погибель мышьей рати, а потом слетит сова. Раз-и-два, и раз-и-два! Бьют часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со скрипом. Меньше стука, вот в чем штука. Тик-и-так, тик-и-трак!

Мари широко открытыми глазами смотрит на крестного, потому что он кажется совсем другим и гораздо более уродливым, чем обычно, а правой рукой он машет взад и вперед, будто паяц, которого дергают за веревочку. В комнате появляется Фриц.

ФРИЦ Ах, крестный Дроссельмейер! Сегодня ты опять такой потешный! Ты кривляешься совсем как мой паяц, которого я давно уже зашвырнул за печку.

МАРИ Что это была за песенка, крестный?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Неужели вы забыли мою любимую песенку часовщика? Я всегда пою ее больным ребятишкам, таким как Мари. (Наклоняется к самому ее уху.) Не сердись, что я не выцарапал Мышиному Королю все четырнадцать глаз сразу. Этого нельзя было сделать.

В детскую входят мать, отец, хирург Вендельштерн и старший советник медицины Нойн. Только, если присмотреться, это вовсе и не старший советник медицины Нойн, а Мышиный Король без плаща.

Мари зажмуривает глаза. Ей запрещено вспоминать ночную историю.

Действие второе

Картина первая

Вечер.

Дроссельмейер мастерит у себя наверху.

В детской Мари и ее мама. Около кроватки Мари установлен столик, на котором размещаются всевозможные пузырьки, баночки и склянки. Она ест из большой тарелки заливное.

Мать Мари улыбается. Мать Мари не может скрыть своей радости по поводу того, что у ее девочки такой хороший аппетит.

МАТЬ Какое счастье, что ты пошла на поправку Марихен. Бог послал нам доктора Нойна. Если бы не его микстуры, ты могла бы погибнуть, девочка. А теперь – совсем другое дело. Не могу нарадоваться на твой аппетит. Раньше ты питалась одними сладостями, а теперь заливное уплетаешь за обе щеки.

МАРИ Да, мама.

МАТЬ Выбросила все глупости из головы. Помнишь, как ты возилась с этим Щелкунчиком? а теперь и не вспоминаешь о нем.

МАРИ Да, мама.

Пауза.

МАТЬ Вкусное заливное?

МАРИ Да, мама.

МАТЬ Могла ли я представить себе какой-нибудь месяц назад, что ты станешь есть заливное?.. Ты ненавидела его… Чудодейственная микстура! Вот почему Нойн старший советник медицины. (Со вздохом.) Боюсь, что твоему отцу не бывать старшим советником. Здесь, кроме усердия, нужен еще и особый талант… Ты все съела?

МАРИ Да, мама.

МАТЬ Хочешь еще?

МАРИ Да, мама.

МАТЬ Нет, этого будет уже много. Я, конечно, рада, Мари, что у тебя такой отменный аппетит, но переедать – тоже нехорошо. Тебе могут опять присниться страшные сны.

МАРИ Я больше не вижу снов, мама. Можно мне еще заливного, оно такое вкусное.

МАТЬ Нет, девочка, на сегодня хватит. Поиграй немного с куклами.

МАРИ Не хочу, мама.

МАТЬ Ну, тогда ложись спать. Прими микстуру и ложись.

МАРИ Да, мама. (Наливает себе в чашку микстуру, пьет ее и укладывается в кровать.)

МАТЬ Ангел мой.

Мать целует Мари в лоб и, вполне счастливая, уходит.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР (Свешиваясь через перила.) Мари!

МАРИ Да, крестный?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Ты уже спишь, Мари?

МАРИ Засыпаю.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Очень плохо.

МАРИ Очень хорошо, крестный. Я теперь все время хочу спать. Мне стало хорошо и спокойно.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР …Никогда не просишь рассказать тебе сказку перед сном, как прежде.

МАРИ Сказка может разволновать меня, крестный, и я снова заболею.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Но ведь тебе хочется послушать сказку?

МАРИ Хочется, но я боюсь, что не сумею дослушать ее до конца, усну.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Конечно, уснешь, если будешь лежать в кровати

МАРИ Но мне не хочется вылезать из кровати.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР А если я скажу тебе, что сделал сказку?

МАРИ Как это «сделал»?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Выточил фигурки, которые движутся, помогая рассказчику. Они изображают все, что происходит в сказке, и тот, кому рассказывают сказку, не только слушает, но и видит целое сказочное представление.

МАРИ Это, должно быть, интересно.

В комнате вновь появляется мать Мари. Дроссельмейер едва успевает шепнуть: «Не выдавай меня».