Маша Трауб - Соня и Александра Страница 19

Женщина была одета и не по сезону, и не по случаю. В накинутом на плечи меховом боа, переплетенная драгоценностями во всех доступных для взгляда местах, в длинном вечернем платье. Даже для вечера эта дама была чересчур ярко накрашена. Владимир подумал, что она выглядит так же нелепо, как и он – в льняных шортах, покрытых мелкой сеткой складок, босой из-за пластыря на пальце, потный после прогулки по местности. Соне явно было неприятно его соседство. Она предпочла бы провести этот вечер с Давидом, щеголявшим свежей рубашкой, к которой был приколот цветок. Точно такой же цветок украшал заколку Сони. Если бы не все то, что обрушилось на Владимира в этот день, он бы сразу это заметил и уж наверняка не оставил без внимания. Но сейчас у него не осталось сил даже шутить. Учитывая, что Давид проявил заботу и знал словосочетание «антигистаминные препараты», Владимир даже не испытал укола ревности. Он был только благодарен новому знакомому за то, что тот поил Соню вином, развлекал разговорами и даже пошел на то, чтобы приколоть к рубашке цветок.

Давид собирался что-то сказать, но не успел. Расфуфыренная дама с прытью и легкостью, которая никак не гармонировала с ее нарядом, подскочила с места и подошла к их столику.

– Обратите внимание! – Она ткнула пальцем в витрину рядом со стойкой бара. Обычно там стояли тазики, в которых Макс хранил свои специи и травы. Сейчас в витрине лежали пляжные шлепанцы, полотенца, кремы для загара и после загара, детские надувные нарукавники и прочая пляжная односезонная мишура. – Обязательно купите. Кремы еще есть, – сказала женщина, обращаясь к Соне.

– Какие? – У Сони загорелись глаза.

– Сейчас покажу.

Женщина вернулась к своему столику, взяла огромную сумку, пережившую явно не один сезон, вернулась к Соне и принялась выкладывать на стол образцы.

– А можно потом? – Владимир не хотел, чтобы его тарелка, пусть до сих пор и пустая, стояла рядом с кремами.

– Можно и потом, – недовольно ответила женщина, смахнула кремы в сумку и вернулась за свой стол. Ирэна кисло улыбалась, поглаживая рукой край стола.

– Все, стол не жилец, – прокомментировал Давид. – Завтра Ирэна покроет его лаком.

– Так кто эта дама? – повторил вопрос Владимир.

– Хозяйка этого комплекса. Сегодня она должна решить, кому достанется наследство.

– А она что, умирает? – хотел пошутить Владимир.

– Нет. Она каждое лето так делает. Приезжает с инспекцией и переписывает завещание. Сейчас фаворитов двое – Константин и Елена.

– Елена? – переспросил Владимир, но ответа не дождался.

Из кухни раздались уж слишком громкие голоса. Молодая девушка ругалась с мужчиной. То есть с Максом, поскольку на кухню повар никого не допускал.

– Ты будешь учить меня готовить? – кричал повар, уже не сдерживаясь.

– Да, я буду тебя учить, если ты сам не понимаешь! Или уволю! Как только стану владелицей! – отвечала девушка.

– Сначала выйди замуж! Хотя о чем я говорю – тебя никто не возьмет! С твоим-то характером! Все достанется Константину, так и знай!

– Развели тут богадельню! Шайка-лейка, а не гостиница! Вы хоть знаете, как работают современные отели? – не отступала девушка.

– А ты знаешь, что я получил мишленовскую звезду, когда ты еще не родилась? Прояви уважение к старшим!

– Я проявлю уважение – отправлю тебя на пенсию! И даже выплачу компенсацию!

– Несносная девчонка! Сказал бы я тебе…

– Если ты думаешь, что Ирэна и дальше будет тебя покрывать, то не надейся! Я собираюсь сюда переехать! Считай, что уже переехала!

– Да не дай бог! Тогда я прямо сейчас пойду и умру! И это будет на твоей совести!

– Ты же жениться собрался.

– Чего тебе и желаю! Я в твоем возрасте имел больше личной жизни, чем ты себе можешь представить!

– Нашел чем гордиться!

– От твоего характера не только женихи, но и гости разбегутся!

– Все, я больше не могу разговаривать в таком тоне!

– И я не могу! Если бы у тебя была личная жизнь, ты не была бы такой нервной. И твой цвет лица мне не нравится. Давай я тебе сделаю витаминный салат?

– Сделай овощной салат и свари макароны! – закричала Елена. – Обычные макароны. Сюда могут прийти родители с детьми, а все дети любят макароны!

– Дети? Какие дети? О чем ты говоришь? Я не собираюсь варить макароны и кормить ими детей! Потом они вырастут и станут такими, как ты! Уж я-то знаю! Как ты доводила всех, включая меня! Ела только макароны! Вот поэтому ты до сих пор и не замужем! Тебе нужно есть побольше руколы! Хотя о чем я говорю?

– Ты будешь варить макароны, если хочешь здесь остаться!

– Не буду! Сама вставай к плите и вари!

– Вот и встану!

– Не смей подходить к моей плите! Не трогай мой нож! Даже не приближайся! Оставь в покое мой фартук!

Из кухни выскочила девушка, а следом за ней Макс. Ирэна сделала страшные глаза. Константин и его девушка начали подходить к гостям и развели бурную деятельность – просили подойти к столу, чтобы сделать собственную пиццу. Владимир вспомнил, что свою пиццу он так и не «нашел», и тоже присоединился к толпе.

– Рыба сверху! – подмигнул ему Дмитрий и выдал пиццу, смотревшуюся очень аппетитно.

– Спасибо, – сказал Владимир, – выглядит отлично.

– Не так, как обычно, – нахмурился Дмитрий, – что-то я устал сегодня.

И это было заметно – Дмитрий казался понурым. Но следующие гости, забредшие случайно, на огонек, молодая пара, смеялись, выкладывали из колбасы на пицце сердечки, и Дмитрий тоже зажегся, втянулся, подшучивал, подтрунивал, раскатывал новые круги, подбрасывал, ловил… Гости хлопали в ладоши и, как дети, ревниво следили, чья пицца окажется в печи первой.

На поляну вышел молодой парень, подул в саксофон и начал играть. Ирэна зажгла на столах свечи, после чего села в шезлонг, который, по всей видимости, успел просохнуть, и закрыла глаза. Владимир вернулся к столу и собрался уже, наконец, насладиться пиццей. Но Соня пнула его ногой, дав понять, что в такой лирический момент жевать категорически нельзя. Владимир покорно положил кусок на тарелку и стал размышлять, сможет ли его желудок переварить холодную пиццу.

– Так кто такая Елена? – выдержав с его точки зрения достаточную паузу, спросил Владимир. Соня зыркнула на него как фурия.

– Вот эта девушка, которая ругалась с Максом. Племянница Ирэны. Она очень хочет стать здесь хозяйкой, – шепотом ответил Давид.

Соня допила вино и уже чуть не плакала, наслаждаясь музыкой. Владимир считал, что музыка так себе, попсовый стандартный набор для влюбленных парочек, дамочек в возрасте, страдающих по неудавшейся личной жизни, и мужчин типа Макса, которые вырезают фотографии любимых женщин и приклеивают их на козырек от солнца. Владимир сделал знак Константину принести еще одну бутылку вина и, пока не видела Соня, откусил кусок пиццы.

Но, видимо, только он на всей поляне не проникся этим романтическим духом и был недоволен репертуаром саксофониста, который периодически лажал – даже Владимир это слышал. Неужели никто, кроме него, не заметил, что этот красивый мальчик, с приглаженными гелем вихрами, накачанный, загорелый, такой же фальшивый, как и его исполнение? За следующими событиями Владимир наблюдал, без стеснения поедая пиццу, – он считал, что подобная игра рассчитана как раз на жующих гостей.

Дмитрий подошел к Ирэне, положил ей руку на плечо и увел на середину поляны. Они танцевали так слаженно, так красиво, как будто оба в детстве составляли бальную пару. Константин сжимал в объятиях свою длинноногую красотку. Макс, видимо, позвонил возлюбленной и сейчас держал телефон на вытянутой руке – так, чтобы она слышала музыку. Владимир старался не смотреть на Соню, опасаясь, что она тоже потащит его топтаться на месте.

Еще при знакомстве он сообщил, что не танцует никогда, ни при каких обстоятельствах, но Соня вполне могла это забыть. Владимир действительно не танцевал, не видел в этом смысла. Те несколько раз, в которые он составлял вынужденную пару разным партнершам, он искренне страдал все положенные две или три минуты. Как объяснил психоаналитик, это тоже была детская травма. В детском саду его ставили в пару к Кристине – исключительно по росту, и он никак не мог станцевать с ней полечку. Музыкальная руководительница ругалась и обзывала Владимира «буратиной», а Кристина потом сама попросилась танцевать с Димой, тот был ниже ее на голову, но полечку плясал залихватски. А маленького Володю, который остался без пары, усадили на стульчик к стене, где он и остался в одиночестве.

Сейчас он был рад сидеть на стуле и, наконец, заглатывать, не жуя, куски пиццы, обжигая нёбо расплавленным сыром и морщась от кусков салями, попадавших на зуб, – Владимир салями терпеть не мог.

Он делал вид, что увлечен едой, но не настолько, чтобы не заметить, как Соня с вызовом посмотрела на него, потом на Давида, Давид посмотрел на Владимира, на Соню – и они вдвоем ушли танцевать. Это позволило Владимиру оторваться от пиццы и откинуться на стуле. Он был готов даже терпеть саксофониста, мечтая, чтобы у него хватило запала и возможностей легких на длинную импровизацию в конце. Он хотел спокойно посидеть, выпить и пойти спать. Еще хотел бы сказать Ирэне, что вместе со свечками стоило зажечь спирали от комаров – он уже активно хлопал по ногам.