Лариса Райт - Всегда бывает первый раз (сборник) Страница 19

«Еще чего не хватало! Если бы она была теткой, да с превеликим удовольствием и на кофе, и на ужин, и даже переночевать. Но она-то – Венера, а уж без Венеры в собственном доме я как-нибудь обойдусь».

В доме Натка обходилась, а вот в жизни не могла. То ли одиночество ее съедало, то ли Паола привлекала своей энергией, которой то и дело хотелось подзарядиться, то ли действительно эта случайная встреча подарила Натке важного, дорогого человека, которого она боялась до конца допустить в собственную жизнь, но и обойтись без него тоже уже не могла. Она стала ездить в Жирону несколько раз в неделю и слушать удивительные рассказы новой подруги, жизнь которой была очень насыщенной. Во-первых, на карте осталось не так уж много мест, где Паола еще не успела побывать. Во-вторых, она не просто путешествовала, а каждый раз изучала нечто особенное в той или иной стране. Так, на Кубе Паола пыталась узнать все тонкости клева голубого марлина, который достигает длины трех метров и веса в полтонны.

– Понимаешь, Куба – это «рыболовный рай», – говорила она Натке. – Там такие рифы, кораллы всех цветов и размеров, а течений столько, что рыба к острову заплывает самая разная. В общем, не возьмешь лебедку – будешь дурой. А я же умная.

В Италии Паола брала уроки оперного вокала.

– Ты поешь? – не поверила Натка.

– А то!

И в следующую встречу подруги пошли в караоке, где Натка, забыв закрыть рот от изумления, с восторгом наблюдала за превращением Паолы во Фредди Меркьюри.

– А оперный-то вокал зачем? – спросила она потом.

– А партия Монсеррат в «Барселоне»?

– Но при чем тут Италия?

– А где еще изучать оперу?

В Австрии Паола научилась кататься на горных лыжах, в Аргентине, естественно, танцевать танго, в Мексике делать самый шикарный в Жироне гуакамоле.

– Все дело в щепотке корицы. Только ты молчок. Это секрет! Но щепотка должна быть очень маленькой. Просто щепоточкой. А иначе отправится твой гуакамоле в унитаз.

В Перу Паола увлеклась уфологией и сыпала теперь доказательствами существования инопланетных цивилизаций. В Индии жила в каком-то монастыре у кришнаитов Вайшнавов, почитающих бога Вишну, и утверждала, что эта философия индуизма ей очень близка. Натка осмелилась возразить:

– Либо инопланетяне, либо бог.

– Почему? – Паола засмеялась. – Бог ведь мог сотворить и инопланетян.

Натка задумалась над реальностью подобного предположения, но Паола не дала ей закончить мысль, добавив:

– Или наоборот.

И Натка, тоже захохотав, махнула рукой:

– Да ну тебя.

После нескольких встреч она уже понимала, что так сильно привлекало ее в Паоле. Она была легкая и интересная. Она не кичилась ни своими знаниями, ни своей внешностью, отчего становилась еще более привлекательной.

– Если б я была мужчиной, я бы на тебе женилась, – как-то призналась Натка.

– А что? – Паоле идея понравилась. – За тебя я бы, может, и пошла.

– А других почему забраковала?

Паола немного поразмышляла, ничуть не смутившись:

– Не нашла подходящей огранки.

– Чему? – не поняла Натка.

Паола показала на себя, усмехнулась чуть заметно:

– Кому. Такому ослепительному бриллианту.

Натка вздохнула. Что верно, то верно. Паола – настоящий бриллиант, по сравнению с которым она, Натка, обычный цирконий. Ну, может, в редких случаях малюсенький фианит. Но это только когда она наводит марафет, улыбается и не чувствует себя обиженной на весь белый свет.

Паола так нравится Натке прежде всего тем, что она другая. Полная противоположность самой Натке. Паола веселая, сильная и до смешного оптимистичная. Еще она резкая и прямая и любит поговорить. А Натке, молчаливой, грустной и предпочитающей плыть по течению, а не барахтаться, больше нравится слушать. Но главное – Паола свободная. От комплексов, от привычек, от общества и от собственных тревожных мыслей. А Натка ограничена рамками. Она думает о том, как посмотрят и что скажут. Она вообще, по словам той же Паолы, слишком много думает, вместо того чтобы действовать.

– Вот у меня ни одной секунды свободной нет, чтобы тратить ее на философские изыскания. Я все время чем-нибудь занята.

– А что ты делала в России?

– Ну ты даешь! Русский учила!

– Значит, мне надо учить испанский?

– Я должна знать, что тебе надо?

– Скажи хотя бы, как ты думаешь?

– Мы же договорились: я не думаю, а делаю.

– Паола! Говори честно.

– Тебе решать. Кроме тебя, никто не знает твоих желаний.

– Я и сама их не знаю.

– Так не бывает.

– Бывает.

– Нет, не бывает. Ты просто не можешь разобраться.

– Как это?

– Вот так. Не умеешь отличать зерна от плевел. А надо учиться. Чему ты улыбаешься? Я ругаюсь, а она улыбается.

– Просто так забавно это от тебя слышать.

– Что именно?

– Да про зерна. Это так по-русски, а ты иностранка. Ты все так досконально изучаешь?

– А зачем иначе? Не вижу смысла бегать по верхам. Все самое вкусное в серединке.

– Так что же мне делать?

– Искать свою серединку.

Но Натка предавалась пустым размышлениям, которые неизменно приводили ее в тупик: все самое вкусное осталось в России. Здесь она никто и звать ее никак. У всех членов семьи своя жизнь, а она так – сбоку припеку. А какая серединка сбоку? Сбоку только корочка. «Действовать, – говорила она себе и тут же спрашивала: – Но как?» Схема ее жизни была много лет устойчива и постоянна: дом – работа, работа – дом. Ничего другого сюда не вписывалось, не успевало. А теперь образовалось так много времени, что встала проблема выбора, которую Натка решить не могла и не хотела.

«Научиться танцевать фламенко? Зачем? Все равно никогда не решусь танцевать на людях. Для мужа? А ему это надо? Для себя? Да и мне это не надо. Пойти наконец на фитнес? А что? Идея хорошая. Уж сколько раз дома собиралась, а все откладывала. Вечером скорее домой: ужин, уроки, да просто любимый журнал и треп с Люськой по телефону. А в выходные стирка, уборка, семейные выходы в гости или в кино. В общем, тот еще фитнес. А тут можно. Почему бы нет? Тем более и бассейн под открытым небом».

Натка поделилась идеей с мужем. Он слушал, как всегда, между газетой и выпуском новостей, еще, кажется, обсуждал по телефону с коллегой, каким именно должен быть фронтон на очередном архитектурном шедевре. В конце Наткиной тирады неопределенно махнул рукой, как бы разрешая ей делать что она хочет, а на следующий день, к ее изумлению и огорчению, явился домой вместе с беговой дорожкой.

– Что это? Зачем? – спросила Натка.

– Ты сказала, что хочешь заниматься спортом.

– Я сказала, что хочу ходить в фитнес-клуб.

– А это не одно и то же?

Натка поджала губы и промолчала. Потом выговаривала Паоле:

– Ну как ему объяснить?

– А зачем объяснять? Сказала «спасибо», поставила тренажер в уголочек и купила себе абонемент в клуб. И все довольны. Кстати, я вообще не понимаю твоего расстройства. Муж позаботился, принес, между прочим, хорошую вещь. А ты губы дуешь.

– Да я не от того, что принес!

– А от чего?

– От того, что не чувствует меня, не понимает, как мне тут одиноко.

– Одиноко? А как же твоя семья? А я?

– Без тебя я бы, наверное, уже волком завыла.

– Знаешь, я тоже тебя не понимаю. В жизни столько всего интересного.

Натка после того разговора в очередной раз задумалась о том, что их неожиданная дружба с Паолой была удивительно странной. Натка прекрасно понимала, насколько интересна ей очаровательная испанка, но чем она сама привлекла Паолу, понять не могла. Впрочем, долгим размышлениям на сей счет она не предавалась. Тут Натка предпочитала поступать согласно совету подруги: не думать, а действовать. Потому и звонила Паоле всякий раз, когда хандра становилась невыносимой и хотелось просто с кем-то поговорить. С кем-то, кто не будет лезть в душу, а примется весело и непринужденно болтать на отвлеченные темы, которые ненадолго позволят забыть о проблемах и разочарованиях. Но порой разочарования все же берут верх над обманчивым весельем. И тогда:

– Знаешь, Паола, мне кажется, я скоро разведусь.

Испанка даже бровью не повела, спросила спокойно:

– А это плохо?

– В каком смысле? – Натка вопроса не поняла. Для нее, девочки, воспитанной в традиционной семье советского общества, развод – это не просто плохо, это ужасно.

– Ну, ты радуешься по такому поводу или горюешь?

– Что за странный вопрос? Как можно радоваться, когда разводишься?

– Ты это серьезно? – Теперь голос Паолы изменился. В нем появились и тревога, и сочувствие.

– Конечно, серьезно. Развод – это трагедия.

– И ты с таким ощущением собираешься разводиться?! – Паола так разнервничалась, что на ее щеках проступили красные пятна. – Или это муж собрался от тебя уходить?

Натка же, напротив, сохраняла спокойствие. Пожала плечами, ответила:

– Понятия не имею, чего он хочет. Мы с ним этого пока не обсуждали. Просто, когда люди не общаются, зачем им жить вместе?