Степан Вартанов - Времена и формы (сборник) Страница 19

Вспыхнули и погасли сигнальные огни, и Павлик поспешно сделал шаг назад, хотя и находился далеко от ограничительной линии. Тормозящий поезд создает мощные помехи, и если стоять слишком близко, запросто может вызвать сбой в распознавателе, или, скажем, в записной книжке.

Поезд не заставил себя ждать – зализанный силуэт гигантской змеёй скользнул мимо, практически бесшумно, лишь порыв ветра взъерошил волосы стоящих на платформе людей. Павлик усмехнулся, заметив наклеенный на скошенном назад лобовом обтекателе кабины машиниста уловитель – полосу вязкой пластмассы, призванную перехватывать висящий над рельсом мелкий металлический мусор. На плакаты, значит, уже не надеемся. И правильно.

Двери плавно скользнули в стороны, едва поезд остановился. Ни турникетов, ни контроллеров, разумеется, не было – раз ты попал на перон, значит, имеешь право здесь находиться. Павлик слышал от родителей про так называемых «зайцев», но принцип агрегации… Юноша фыркнул, представив, что кто-то сейчас может проехать, не заплатив. Со стыда помрет раньше. Хотя… В сущности, то, что сказала Лена, это ведь то же самое…

– Сценарий, – сказала Лена, – хороший сценарий, написанный умным – я подчеркиваю, умным – сценаристом, должен начинаться со слов «это лето в Сочи выдалось теплым и солнечным». Не упусти свой шанс съездить на море.

– Зачем мне в Сочи? – не понял Павлик. – На олимпийскую воронку смотреть? Да и не разрешат в Сочи снимать, там фон еще слишком высокий.

– Это цитата, – отмахнулась Лена. – Забудь про Сочи, пусть будет Ялта. В Ялте даже лучше, там никогда не проводили никаких олимпиад.

«Я, наверное, просто медленно соображаю», подумал Павлик, бредя между рядами кресел. «Я даже не сразу понял, о чем она говорит».

А потом они поссорились. Нет, что значительная часть граждан предпочитает жить, не напрягаясь, Павлик знал. Как знал и то, что принцип агрегации потихоньку уменьшает их количество – трудно ведь так просто жить, когда можно жить ярко и интересно. Но Лена…

«Наверное я романтик. Или идиот.»

Его кресло оказалось у окна, что, в общем-то, было неплохо. Соседями оказались двое, а последнее, четвертое, место так и осталось пустым.

Сначала пришел высокий пожилой дядька в комбинезоне – в этом году вошли в моду деловые комбинезоны, хотя, на взгляд Павлика, это было все равно, что рабочие пиджаки и галстуки. Есть одежда для того, чтобы чинить вездеход, а есть – чтобы сидеть перед подчиненными, и путать эти два стиля, на его взгляд, было неправильно.

Второй сосед прибежал, запыхавшись, буквально перед самой отправкой поезда, и был он полной противоположностью первого. Толстенький лысый коротышка (и в костюме). Плюхнувшись на свое место, он первым делом извлек из кармана платок, и тщательно вытер лысину. Вопросительно посмотрел на соседей по путешествию, мол, ну как? Затем улыбнулся, и поклонился, причем сразу стало ясно, что делает он это искрене.

– Здравствуйте, уважаемые соседи! – торжественно произнес дядька, и Павлик поймал себя на том, что улыбается, попав под влияние харизмы своего попутчика.

В этот момент поезд тронулся, разгоняясь до сумашедшей скорости, замелькали за окном колонны, затем кусты зеленой полосы, дома…

– Давайте знакомиться, – продолжал толстяк. – Меня зовут Алексей Михайлович!

– Олег Николаевич, – отозвался дядька в комбинезоне.

– Павлик! – ляпнул Павлик не подумав. – То есть, ох! – Павел Сергеевич я… извините.

– Нет, нет, уважаемый, – толстяк выставил вперед пухлую ладонь. – Раз уж вы сами называете себя Павликом, значит так и должно быть. – Тогда я – просто Алексей. Никто не против?

– Я только за, – улыбнулся Павлик. Олег Николаевич просто кивнул. Затем прищурился, и покачал головой.

– А ведь я вас знаю… Алексей. – Произнес он. – Это ведь ваше… э… изделие полетит на Марс в следующем году.

– В феврале, – кивнул толстяк. – Только не полетит. В том то и дело, уважаемый Олег, что, если у нас получится, то больше на Марс никто не полетит.

– Вы из Аргуса! – догадался Павлик. – Звездолет локального прокола!

– Вот только не надо забегать вперед! – погрозил ему пальцем его собеседник. – Не уподобляйтесь нашей доблестной прессе. Не звездолет, и еще долго не звездолет. Это я вам официально заявляю.

– Всё равно, здорово! – сказал Павлик.

– Это да, – согласился толстяк. – Это мы молодцы. Хотя, конечно, нам ещё и повезло. Безумно, сказочно повезло, и не один раз.

– Простите, – перебил его Олег, – а при чем, собственно, тут везенье? Я знаком с проектом, пусть не так хорошо, как вы, но за материалами слежу внимательно.

– Мы все следим, – кивнул Павлик. – Вся страна.

– И не заметили везенья? – уточнил толстяк. – Ну… хорошо. Как открыли эффект прокола?

– Уронили ниобиевую гайку на плутониевое ядро, когда демонтировали старые ракеты, – сказал Олег. – Да, согласен, элемент удачи имел место, но…

– ЭЛЕМЕНТ?! – толстяк аж подпрыгнул. – Знакомы ли вы с таким понятием, как адское ядро?

– Э… – Олег посмотрел на Павлика, и, поняв, что помощи от молодого человека не дождется, пожал плечами. – Нет.

– Американцы, когда делали свои бомбы, в самом начале всей этой эпопеи с гонкой вооружений, потеряли двоих – одного за другим, понимаете! – в двух независимых инцидентах, которые произошли с одним и тем же плутониевым ядром. Потому его и назвали – адским. Оба раза на ядро что-то роняли, и оно начинало выделять нейтроны.

– То есть, Славич, вместо того, чтобы открыть эффект прокола, мог погибнуть?! – ужаснулся Павлик.

– Должен был погибнуть, – возразил Алексей. – Не «мог», а должен. И до сих пор никто не знает, почему не погиб. Это раз. Вторая удача – что прокол-таки произошел. Вероятность этого события, при имевших место условиях составляла менее трех процентов.

– Ничего себе!

– И третья удача – что на прокол обратили внимание, – закончил толстяк. – Подумаешь, гайка куда-то пропала! Вот вы – сколько раз вы роняли гайки, и не находили их потом? А? То-то!

– Действительно, везенье, – согласился Олег. – Но потом-то был труд, было кропотливое исследование и…

– И нам еще не раз везло, поверьте.

– Это мистика, – возразил Павлик. – А мистику научный материализм отвергает.

– В целом – отвергает, – кивнул Алексей. – Но в частности, мы, люди, весьма везучий биологический вид.

Олег покачал головой, похоже, он был решительно не согласен со своим собеседником.

– Дайте определение везучести, – потребовал он.

– А зачем? – пожал плечами толстяк. Вытащил из кармашка в подлокотнике кресла бутылку с водой, отпил и вытер губы всё тем же платком. – Давайте я вам лучше вопрос задам.

– А давайте, – усмехнулся Олег.

«Сижу как дурак», самокритично подумал Павлик. Впрочем, ему было интересно.

– Вопрос очень простой, – сказал Алексей, отдуваясь. Изучил внимательно свой носовой платок, и бросил его в мусоросборник. Вытащил из кармана другой, такой же, и вытер лысину, на которой уже успела проступить испарина – видимо, от выпитой воды. – Что является главным движущим фактором эволюции?

– Эк вы круто… – Олег нахмурился. – Так, эволюция… а мы говорили об удаче… Вы явно хотите связать одно с другим. Но – нет, не соглашусь.

– И тем не менее.

– Я прекрасно знаком с математической моделью эволюции, – возразил Олег, слегка сердито. – Я писал алгоритмы на основе этих моделей. Удача, если дать ее конкретному индивиду, поможет выжить его потомкам.

– Вот именно.

– Его, добавлю, и кого-то ещё, с кем он… э… скрестится. Впрочем, неважно. Эти потомки вытеснят всех прочих, удача у них будет одинакова, а значит, в отборе она перестанет играть роль. Всё. Это будет лишь кратковременный эффект, и кстати, вредный для вида в целом.

– Почему – вредный? – удивился Павлик.

– А вы представьте, что удача досталась безногому, безрукому тупице. И его дети потеснят по-настоящему талантливых, и их, талантливых, признаки будут утеряны.

– Вы не о том, – пожал плечами толстяк. – Хотя, наверное, я сам виноват. Забудьте о биологической эволюции. Подумайте о социальном прогрессе.

– Агрегация, как фактор везенья… – Олег усмехнулся. – Ну да, в каком-то смысле. Хотя, конечно, детей жалко.

– Детей? – удивился толстяк. – Жалко?

– Детей заставляют зубрить последовательность социалистической агрегации, – ответил его собеседник. – Помните? В самый разгар экономического кризиса, Куба объявляет, что будет восстанавливать СССР, к ней присоединяется Беларусь, потом штат Нью-Джерси, Казахстан, Израиль, Сомали… и понеслась. И всё это надо запомнить, и выдать на экзамене. Я и говорю – бедные дети.

– Счастливые дети, – возразил Павлик. – Нам повезло.

– Да! – воскликнул толстяк. – Наконец-то вы поняли!