Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию Страница 19

– Вот видишь. Уступи ей. Я вам сколько раз говорил – старайтесь уступать друг другу. Кто умнее, тот и должен уступать первым.

– Но я Максиму Саенко обещал его устроить, мы же вместе едем.

– Максим – не маленький, не пропадёт без тебя. Я тебе советую – отложи поездку хоть на несколько дней и с Иринкой помирись. Нельзя же во злобе друг на друга разъезжаться.

– Хорошо, Александр Андреевич. Спасибо. Я, наверное, так и сделаю.

И, действительно, – так и сделал. Правда, поездку он отложил всего на два дня, но и этого оказалось достаточным, чтобы помириться с Иринкой. К тому же и она чувствовала себя виноватой за очередной срыв, так что в этот раз всё утряслось. Но надолго ли?

Ну, а мне надо было заканчивать ремонт квартиры – красить полы на кухне и в коридоре и всю лоджию, и начинать ремонт мотоцикла, изувеченного в очередной раз. За день мы с Сашулей управились с полами и переехали на время к деду. На удивление быстро отрихтовал я и крыло, поставив на нём эпокситно-марлевую заплату. Небольшие вмятины оказались и на корпусе коляски, погнулся кронштейн подвески колеса коляски – всё это портило, конечно, эстетику, но вкупе со старыми ранами не слишком уж огорчало меня: ездить можно, и ладно.

Ремонтировал мотоцикл я в гараже и, разумеется, заходил в кирху. Там меня ждали интересные новости: письмо из ПГИ на моё имя от 18 июля 1988 г., на официальном бланке, такого содержания:

«Глубокоуважаемый Александр Андреевич!

Согласно решению ООФА от 11 мая 1988 г. в ПГИ КФ АН СССР проводится выдвижение кандидатур для участия в конкурсе по избранию на пост директора института.

Прошу сообщить, согласитесь ли Вы участвовать в конкурсе, если Ваша кандидатура будет выдвинута Учёным Советом ПГИ.

И. о. Учёного Секретаря ПГИ

Е.Е.Михайлова»

Н-да. Я отложил письмо и пошёл вниз к мотоциклу.

А на следующий день я, снова будучи в кирхе, позвонил по телефону Б.Е.

– Борис Евгеньевич! Здравствуйте! Как Вы там поживаете? Всё в порядке? Я Вам вот по какому поводу звоню. Тут мне бумага пришла из ПГИ, такого содержания… – и я зачитал письмо. – Что Вы на это скажете? Я знаю, что Вы, конечно, за Женю (Терещенко – зятя Б.Е.) болеете. Ну, а мне что на это письмо отвечать?

Б.Е., похоже, растерялся. Такого поворота событий он, судя по всему, никак не ожидал. Как и я, впрочем.

– Знаете, Саша, это какое-то странное письмо… Непонятно, кто его посылал. Михайлова – это ведь не Учёный Секретарь, это референт просто какой-то там в Мурманске. Это кто-то мудрит там… Я слышал, что они всем подряд такие письма рассылают.

– Но письмо на бланке. Официальное. Должен же я на него что-то ответить. Из вежливости хотя бы.

– Ну они-то (кто – они? – подумалось мне) сами не очень вежливы: что значит – если Ваша кандидатура будет выдвинута? А если Вы согласитесь, а они не выдвинут? Это же неприлично. Пусть они сначала выдвигают, если хотят, а Вы потом вправе отказаться.

– Ладно, я прощаю им их невежливость. А что Вы мне всё-таки посоветуете ответить? Сам-то я не хочу быть невежливым.

– А Вы ведь можете и вообще пока не отвечать, Вы же в отпуске!

Я рассмеялся.

– Ну, хорошо. В самом деле, подожду, пока отпуск кончится. И всё же – а как Вы к моей кандидатуре относитесь?

– Саша, ведь вы же не экспериментатор, а в ПГИ преобладает эксперимент. Поэтому я считаю Женю более подходящей кандидатурой. Он экспериментатор и вообще сильный радиофизик и математик. Правда, деньги Вы умеете добывать, это важно. Я бы поставил Вас на второе место, впереди Лазутина, во всяком случае.

– Понятно. Ну, что же, спасибо, Борис Евгеньевич. Вашу точку зрения я понял.

На этом мы с ним и распрощались. Я решил не спешить с ответом на письмо. В самом деле – я в отпуске, чего это ради буду голову себе сейчас ломать?

17 августа – очередная напасть: крушение «Авроры». Ночью в районе Бологого на полном ходу сошёл с рельсов скоростной пассажирский экспресс Ленинград-Москва. Причина – всё то же разгильдяйство железнодорожников: почему-то сняли ограничение скорости на участке пути, где полотно было непригодно для скоростного режима.

Господи, когда же это кончится?

18 августа ездили с Митей на мотоцикле в Береговой, в дубовые посадки у Подрывного поля. Ездили в расчёте на белых, но за пару часов нашли их только 4 штуки, да ещё 1 польский, 1 маслёнок, 3 моховичка и множество горькух.

20 августа ездили во Владимирово с Митей и Ириной. Набрали полную корзину с верхом, главным образом, молодых шикарных светлых опят (с дерева – залезть не мог – доставал четырёхметровой рогатиной и достал целую шапку) и крупных лисичек, а также 12 подберёзовиков (не очень симпатичных, светлосерых), 2 красивых подосиновика, 4 дряхлых белых и 1 молодой, 5 моховиков.

22 августа ездили с Митей на Бальгу рыбачить. Подъехали на мотоцикле к самому берегу, чуть не доезжая до рыбацкой базы – в сущности, хутора из одного дома и хозяйственных построек. Место это находится примерно в двух километрах от развалин замка, ближе к Лысой горе, прямо напротив искусственного острова и выхода из залива в море между Балтийском и косой, тянущейся из Польши.

Место очень удобное. Барахло никуда от мотоцикла тащить не надо, прекрасная полянка, отличный вид на залив. Мы вытащили и накачали лодку и отправились на ней ставить балберы, держа курс на остров, до которого от берега было километра три. Время было послеобеденное, часа четыре, пятый. Тихо, безветрено, лодка легко скользила по глади залива.

Через полчаса гребли мотоцикл на берегу уже был неразличим на фоне деревьев, однако глубина всё ещё была небольшая – метра полтора, а я знал, что здлесь глубины почти максимальные в заливе – до пяти метров, надо добраться только до них.

Гребём ещё минут десять, и вот – глубина (Митя замерял её шнуром с якорем) начала быстро увеличиваться: так называемый скат.

– Отсюда и начнём, – объявил я Мите, и мы выставили штук 12 балбер в линию по ходу движения, ориентируясь на остров, на расстоянии метров в десять одна от другой.

Обратно полдороги грёб я, а вторую половину – Митя, который, высадив меня на берег, остался в лодке и отправился на ней в исследовательское плавание вдоль берега, а я завалился на травку читать «Литературку», предусмотрительно прихваченную с собой.

Через полчаса вернулся из плавания Митя и присоединился ко мне со своей книжкой. Намяв бока, валяясь, мы решили перекусить бутербродами с чаем из термоса. Поели, а потом снова взялись за чтиво.

Тем временем поднялся ветерок, пошла рябь по заливу, погода портилась, и я решил плыть к балберам сейчас, не дожидаясь вечерней зори (а было около семи вечера), тем более, что я Сашуле железно обещал, что вернёмся засветло. Хотя аккумулятор и был заряжен, ехать ночью мне как-то и самому не хотелось.

Выйдя в залив на открытое пространство, мы почувствовали, насколько изменилась обстановка: боковой западный ветр и волны существенно затрудняли движение. Мало того, что мы двигались медленнее, приходилось ещё и бороться со сносом лодки в сторону Калининграда. Результатом явилось то, чего и следовало ожидать в такой ситуации: мы потеряли балберы.

От берега мы отошли уже явно дальше, чем днём, когда ставили балберы, а их было не видать, как мы ни таращились во все стороны. Ясно было, что нас всё-таки снесло. Как мы ни старались держать курс на остров, мы двигались по дуге, а не по прямой, как днём. Следовательно, балберы были где-то западнее. Но где? Насколько нас снесло?

Надо ведь теперь угадать, на каком расстоянии от берега следует двигаться на запад, чтобы выйти на балберы.

– Глубину надо проверять. Мы же ставили балберы, начиная от ската. Вдоль ската и надо идти, – определил я стратегию действий.

Ох, и нагрёбся я в тот раз! Несколько раз нас сбивали с толку какие-то бродячие поплавки от сетей, которые издали мы принимали за балберы. Начинали двигаться к ним, меняя курс, а потом, разглядев, что это не то, разочарованно возвращались к прежнему движению на запад, против ветра и волн.

Я уж начал смиряться с мыслью о потере балбер – не я первый, не я последний, кто их в заливе теряет. Но всё же мы вышли-таки на них. С первой же балберы мы сняли леща, но какой-то странноватой, удлинённой формы – похоже на гибрид леща и плотвы. Сняли ещё двух крупных окуней. И всё. У остальных балбер крючки были голые, кроме одной, где червяк (выползок) оказался нетронутым.

Рыбаки тоже! Не валяться с книжечкой надо было, а болтаться в лодке у балбер и проверять их… Ну, да что теперь, надо сматываться, а то в потёмках придётся ехать.

С Бальги мы выехали в сумерках, а на подъезде к городу уже совсем стемнело. И на самом въезде, у кольца автобуса «пятёрки» нас ожидал очередной сюрприз: что-то завыло в мотоцикле спереди каким-то совершенно неслыханным воем, отчётливо связанным со скоростью движения – прибавляешь газ – воет сильнее.