Артем Патрикеев - Мир за дверью Страница 19

Спрыгнув на траву, я попросил Дуболеса, чтобы, чуть что, он меня предупредил. С открытой местности убегать надо очень быстро во избежание быстрой и бесславной смерти (или, во всяком случае, от еще более бесславного попадания в плен). Ответ был получен немедленно (чужие уши работали безупречно): «Горизонт чист!» Вообще-то, это ответ в моей интерпретации. Дуболес не был склонен к инакословиям (а я их все время применяю, но почему-то часто путаюсь).

Первым делом я обошел всю оставшуюся на поле боя технику и изрешетил ее стрелами до полного одыркления (через нее теперь хорошо макароны промывать, как говорилось в одной великолепной книге из моего далекого-далекого детства). Так что теперь им нужны новые бульдозеры и новые бревновывозящие грузовики. Хорошо бы выкопать огромный ров, чтобы защититься от всяких неожиданных подкатываний (в виде бульдозеров и тракторов), но непонятно было, как это реализовать на практике. Лишь отбежав на десяток метров, я заметил, что лес продвинулся вперед еще на пару рядов – видать, Дуболес постарался.

После измочаливания техники и не найдя ничего, достойного внимания, я вернулся обратно и залез наверх. Место вчерашнего боя еще было видно (и будет видно, как минимум, несколько лет – деревьям еще предстоит очухаться после вчерашнего обстрела, а многим еще нужно лечить свои корни), но Дуболес забросил меня от него подальше, и я был доволен его выбором, так что сосне, поймавшей меня, снова пришлось терпеть мое общество.

Еще было слишком рано, поэтому я начал пристреливать лук, чтобы оценить расстояние, которое стрела могла пролететь до своего исчезновения. Три секунды не такой уж долгий срок. Стреляя, я начал размышлять: как оценивать жизнь стрелы? С обычной стрелой все понятно: как от нее ничего не осталось, так ее и нет. А что с моей стрелой? Она умирает, открывая место другой стреле, или сама же появляется вновь? На этот вопрос Дуболес не сумел мне ответить, спрятавшись за все объясняющим (или все скрывающим) словом. Волшебство или магия – для него эти понятия были равноценны (но непонятно, сам Дуболес относится к волшебникам или к магам? Вопрос встал ребром и так и остался стоять, не желая заваливаться ни на одну из сторон.).

Простреливаемая дистанция оказалась не такой уж и большой (к великому сожалению), но универсального оружия не существует, так что за все плюсы надо платить минусами, однако всегда хочется, чтобы плюсов было намного больше. А из этих опытов вытекало то, что до машины Среднего мне не достать, если, конечно, они не подъедут поближе, на что рассчитывать особо не приходилось, учитывая расчетливость и осторожность последнего (в смысле, Среднего). Необходимо было что-то придумать, но что? На сегодня это был не самый важный вопрос. Главное – узнать, на какие сюрпризы нам стоит рассчитывать.

– Ратибор передает тебе привет и веселую песенку про ежиков. Жаль, что ты ее не слышишь, а я петь не умею, – вдруг вспомнил про меня Дуболес, отвлекая от размышлений.

– Передай ему от меня – веселого дня и хорошего командования. – Ничего более умного (а уж тем более смешного) в голову не приходило.

Вскоре однообразное созерцание поля и облаков было разбавлено появлением первых таблоидов (точнее, людей, их тащивших). Дуболес успел предупредить о них заранее, так что я был готов к их появлению.

Судя по всему, люди в этом мире рано вставать были не приучены, или же они знали манеру ведения боя наемников, так что, несмотря на позднее время (в Англии уже наверняка бы прошел второй завтрак), народ все подходил и подходил. А потом начал подъезжать и подъезжать, только теперь это были телевизионщики, вроде бы всё те же. Неторопливо они устанавливали свои камеры на треножники, а все незадействованные в этой сложной процедуре сотрудники устанавливали зонты от солнца и складные стулья. Эти приехали надолго. Постараюсь их не разочаровать.

Время идет, люди идут, камеры уже стрекочут (как передает радиопередача «Дуболес»), все мирно и спокойно. Хорошо, когда некуда торопиться. Затишье перед боем – полезная вещь. Можно морально подготовиться, поменять несколько видов настроя (от панического до пофигистского). Чем дольше ждешь, тем больше узнаешь о самом себе. Когда еще можно суметь узнать меру своего терпения, как не в такие минуты! А заодно и меру своего страха, напряженности и всяких других сложных и практически бесполезных человеческих эмоционально-поведенческих факторов, свойственных практически всем живым существам. К сожалению, такому как я тоже. Хотя, может, и не к сожалению. Без эмоций нет смысла бороться, ведь если всё – всё равно, то и бороться смысла нет, играть, соперничать, воевать, в конце концов. Так что «да здравствуют эмоции!» – но только в меру. Знать свою меру должен каждый. Кто ее знает, тот будет безупречен (теперь осталось только узнать, что же такое безупречность и в чем эта безупречность будет безупречна для каждого конкретного человека, а также относительно других людей).

И вот настал час Ч, как говорилось в некоторых передачах. Сначала послышалось отдаленное гудение, сменившееся приближающимся шумом, перешедшим, в свою очередь, в грохот, находящийся, как минимум, над вашим ухом. Земля дрожала (или дрожал сам воздух, создавая эффект всеобщего дрожания). Мне даже не хотелось думать о том, что может так поганить землю (или применять массажный прием «потряхивание» для всей земли – Земля вряд ли была в восторге).

Первыми снова подкатили восемь грузовиков военного типа, из которых молниеносно выскочили наемники, они вновь быстро и весьма решительно оттеснили все людские ресурсы (вместе со снимающей техникой), на периферию боевой зоны, явно освобождая для кого-то или чего-то место. Минуту спустя грохот приобрел свои очертания. Это было ужасно. Танки!

Хотелось кричать, рвать на себе рубашку – ЭТО НЕЧЕСТНО! Как с ними бороться? Своими снарядами они разнесут весь лес даже не приближаясь!

– Что-то нужно придумать, причем весьма срочно, – сказал я вслух.

– Ратибор направляет все летающие силы на решение данной проблемы, правда я, еще не понимаю, как они смогут помочь против этой армады! – ответил Дуболес упавшим голосом.

Танки выстроились в ряд, с явным намерением ближе не подползать. Всего их было десять, ровное число, очень даже круглое (и почему люди любят круглые числа, думая, что это имеет какое-нибудь серьезное значение!). Для меня не имело значения, сколько их – десять, или девять, или одиннадцать, для меня имело значение то, что их ровно на десять больше, чем я могу уничтожить на данный момент.

Наемники бегали между ними, занимая заранее распланированные места. Сегодня все были полностью закрыты, даже перчатки были с пальцами (крутости у них заметно поуменьшилось).

На этой дистанции мои стрелы будут бесполезны. Мысли крутились в голове, прорабатывая и отбрасывая разные планы. Велеть летучим отрядам пробраться внутрь танка и всех там покусать? Наверняка они к этому готовы и что-нибудь придумали. Забросать их горящими головешками? Но, во-первых, где сейчас, за несколько имеющихся минут, найдем горящие головешки, а во-вторых, кто их будет сбрасывать на танки? Птицы и звери огонь недолюбливают, так что вопрос оставался открытым. Можно было попросить птиц загадить все танки, в надежде таким способом испоганить им обзор, но как-то все это казалось маловероятным. Оставалось только выходить в чистое поле и драться, других вариантов я не видел.

– Дуболес, забрось меня обратно, – сказал я, перебираясь на пятое дерево от опушки.

Сосна послушно наклонилась и спружинила. Полет радости не вызвал, учитывая камень, который лежал на душе и летел вместе со мной.

– Испугался? – спросил Дуболес с грустью, ставя меня на землю.

– Нет, нет, что ты, сейчас некогда бояться. – Я постарался улыбнуться, но улыбка вышла весьма вялой. – Есть план. Кстати, а мою переброску заметили?

– К сожалению, да, только неожиданность и их неготовность спасла тебя от пуль вдогонку, – сказал Ратибор, продолжая направлять птиц и летающих насекомых поближе к опушке.

– Никакой кучности, только разрозненные особи! Иначе их перестреляют, как куропаток! – воскликнул я, глядя на его действия.

– А что ты имеешь против куропаток? – насупился Дуболес.

– Ой, извини, ничего, конечно, но это поговорка такая. Их перестреляют, как толпу птиц, в которую очень сложно промахнуться. Такая формулировка пойдет? – попытался я исправить положение.

– Пойдет, – сказал Дуболес, а Ратибор тут же оторвался от карты и посмотрел на меня. Оба собрали все свое внимание для выслушивания нового плана.

Шестая глава

И вот я снова лечу, но не на прежнее место, а на самый левый край нашего леса. Потом снова полет, но теперь к опушке, вдоль всего левого края (сейчас я мог посмотреть на море, подходившее к лесу вплотную; это было незабываемое зрелище, когда будет поспокойнее, надо бы прогуляться сюда). Такая сложность была необходима для того, чтобы меня не заметили, мой выход должен стать сюрпризом. Предстояло многое сделать, а время никого ждать не собиралось. Время вообще самый эгоистичный продукт человечества. Ведь человек придумал время – часы, минуты, секунды. А придуманное однажды остается во вселенной навсегда. В моем мире никто не может остановить время. Можно остановить часы, но не время. Теперь для людей время будет существовать всегда. Даже если остановить все часы, они будут продолжать тикать в людских головах.