Аркадий Недбаев - Семь кровавых гномов. Часть первая Страница 2

Прибывших встретил невысокий слегка лысоватый мужчина в белом халате. На лице у него читалась непомерная усталость, в глазах вселенская грусть, а в левом ухе весело поблескивала бриллиантовая сережка.

– Доктор Карц, – представился он.

– Николай Петрович, – ответил Николай, на что грустный доктор вздохнул и многозначительно покачав головой, жестом предложил следовать за ним на второй этаж. Николай хотел поинтересоваться состоянием здоровья отца, но передумал, решив, что и так все скоро узнает.

Палата, где лежал отец удивила Николая не меньше всего уже произошедшего. Не знай он, что находится в больнице, решил бы, что попал в номер люкс дорогого отеля. Никаких страшных, оснащенных рычагами и подъемниками кроватей, кафельных стен и пикающего, чертящего кривые на темных мониторах оборудования. Вместо всех этих медицинских атрибутов в палате прямо напротив входа обосновался письменный стол с креслом во главе и двумя рядами стульев вдоль для посетителей, далее у окна, вокруг журнального столика расположились три, даже на первый взгляд, уютных бежевых кресла, а у стены стоял их старший брат диван. Половину стены напротив дивана занимала плазменная панель, на которой отображались биржевые сводки.

Сам отец, по-домашнему, в спортивном костюме «адидас» сидел за столом и бодро перелистывал какие-то документы. Лицо его лучилось довольством, а цвет имело жизнеутверждающе – розоватый, словно после хорошей пробежки по холодку, и уж никоим образом отец не был похож на человека, готового предстать перед Всевышним.

– Ну, здравствуй сын, – улыбнулся он. – Спасибо доктор, – это уже Карцу. Тот, кивнув, вышел. – Чего встал столбом, проходи, присаживайся.

– Здравствуй, – буркнул Николай, проходя к одному из кресел у журнального столика за спиной у отца. «Ничего, повернешься, старый хрыч» – подумал Николай, решив что тот обвел его вокруг пальца, заманив в Москву мнимой болезнью.

– Вот уж, Коленька, извини, – развел руками отец, выбравшись из-за стола и располагаясь напротив сына.

– Ты о чем?

– О том, что у тебя на лице написано, – улыбнулся отец, – ты же ожидал увидеть меня в немощных трепыханиях, цепляющимся за жизнь из последних сил, а еще лучше уже остывающим трупиком. А вот он я, розовощекий и живой.

– Я всеже не такая сволочь, как ты описал, – насупился, уличенный в тайных мыслях, Николай. – Я рад, что не все так плохо, как мне сказали по телефону.

– Рад – это хорошо, – согласился отец, – к тому же, я еще тебе продемонстрирую все выше перечисленное.

– Я…

– Помолчи, – махнул рукой отец, – я болен и времени у меня на сантименты уже не осталось. Нам надо серьезно поговорить. Не кривись, я не собираюсь агитировать тебя за советскую власть, живи как хочешь, вам с матерью хватит…

– Отец, я…

– Я, я! Чего разъякался? Я – последняя буква в русском алфавите, или уже начал родную речь забывать в заграницах? Да бог тебе судья, не об этом речь, сейчас подойдет один человек и поговорим по делу.

– Адвокат?

– Скажи еще нотариус, – улыбнулся отец, наливая в стакан воды из графина, – рекомендую минеральная из горных источников так любимой тобой Швейцарии.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – Николай начинал откровенно злиться, – и все же, зачем ты меня звал?

– Ты парень не глупый и понимаешь, что такие состояния как наше, всегда хранят пару темных тайн из прошлого…

– Отец, ты же знаешь, мне твое прошлое неинтересно и знать о нем я ничего не желаю, говорили уже на эту тему не раз! – Николай демонстративно поднялся с кресла, собираясь уйти. – А еще я не верю в твою болезнь. Неужели нельзя было просто попросить приехать? К чему этот цирк, да еще место выбрал черт знает где, и как отсюда выбираться.

– Сядь! – рявкнул отец, от чего Николай поспешно плюхнулся на место. – Ишь, развыступался! Чтобы со мной так разговаривать, тебе следовалобы самому заработать хоть пару долларов, а пока изволь поджать свой гордый хвост, сидеть и слушать, пока я буду говорить! Ты понял меня, Сынок?

– Да, отец, – проблеял Николай, в таком тоне отец еще ни разу с ним не говорил, видимо, и вправду разговор был очень для него важен. «Перетерпи, все будет хорошо, ничего в этом страшного нет» – убеждал он себя, пока отец отпаивался минералкой после вспышки гнева.

– Теперь по-порядку о всех заданных тобой вопросах. Это место – великолепная клиника, каких нет даже в Европе. А еще о ней вряд ли знают бородатые…

– Кто? – не понял Николай.

– Кто скоро узнаешь.

– У тебя проблемы?

– Есть одна, – улыбнулся отец, – я умираю.

– Я не об этом.

– А я, сынок, об этом. Две клинические смерти за месяц, мало приятного, я тебе скажу. Но самое плохое, что теперь, когда я заглянул за грань, они взяли след и скоро будут здесь.

– Отец, чем ты болен? – прямо спросил Николай, заподозрив отца в душевном расстройстве. По крайней мере то о чем он сейчас говорил, очень походило на бред. «Клиника за городом, – рассуждал про себя Николай, – а не элитный ли это дурдом для спятивших олигархов или членов правительства? А что, сходят же и они с ума».

– Ничем особенным у меня… – закончить он не успел. Тело отца выгнулось дугой, ладони сжались в посиневшие кулаки, а с лица схлынула та самая жизнерадостная розоватость, сменившись бледно-зеленой желтизной. Но больше всего Николая напугали глаза, которые вмиг остекленели и разбежались радужками: один к переносице, а второй вверх, за веко, оставив лишь бездушный, покрытой сеточкой розовых сосудов белок.

Николай уже рванул было из кресла за помощью, как в палату быстро вошла пожилая женщина в медицинском брючном костюме. Не обращая внимания на постороннего, отвела пальцем в перчатке нижнюю губу больного, затем, не без усилия, деревянной лопаточкой разжала ему зубы и вставила между ними оранжевую пилюлю. Выдернула лопатку, дав челюстям сжаться, из пилюли под губу вытекла бесцветная жидкость. Тело отца почти сразу расслабилось. Женщина, подхватив его под мышки подсадила на место и так же молча удалилась.

Николай не знал как следует поступать в подобной ситуации, поэтому просто остался сидеть в кресле, чувствуя себя полным балбесом. Отец и в самом деле оказался серьезно болен.

Через пару минут тот шевельнулся и сел ровнее, а еще через минуту с тихим стоном открыл глаза и вытер губы тыльной стороной ладони:

– Слюни-сопли сильно развесил? – спросил он у Николая.

– Нет, все в порядке.

– Вот так и живем – доживаем, – отец тяжело вздохнул, – а ты говоришь обманул, заманил. Если бы.

– Чем ты болен?

– Опухоль, прямо тут, – отец постучал себя пальцем по лбу.

– Так надо что-то делать?! Есть же мировые центры, у них отработанные методики…

– Успокойся, все это я уже проходил, поздно. Да и найдут меня там скорее, чем здесь.

– Послушай, я сорвался по первому твоему зову, только что с самолета, устал, а ты разговариваешь какими-то загадками. Кто тебя ищет и что это за место?

– Ну, вряд ли, я отвлек тебя от важных дел, а это один закрытый НИИ ничуть не хуже импортных клиник. Не забивай себе голову пустяками, подай лучше телефон, после приступа ноги как из ваты.

Николай подошел к столу и не без труда среди бумажных завалов отыскал мобильный, передал его отцу, который тут же, через быстрый набор, начал кому-то звонить.

– Ты где? – рыкнул он в трубку. – У меня был приступ, давай быстрее.

– Сейчас придет, обедать они изволят, бездельник. – Пояснил он Николаю. – Так-то: и сотрудник отличный, и редкий специалист, причем, работать готов практически за еду, цены ему нет, но как нужен всегда в столовой. Ты бы пока рассказал как сам поживаешь? Что нового за рубежом?

– Все так же, – пожал плечами Николай.

– Жениться не надумал?

– Шутишь?

– Мало ли. Сидишь без дела, может какая блажь в постель и пролезла.

– В голову, ты хотел сказать.

– В головку, сынок, в головку! Эти стервы через голову не действуют. Поверь моему опыту.

– Верю, до твоего опыта мне далеко, – улыбнулся Николай, – не переживай, не надумал и в ближайшее время не планирую.

– Хоть здесь порадовал старика.

В дверь нерешительно поскреблись. Николаю представился запуганный до полусмерти клерк бухгалтерской наружности, однако, после отцовского «войдите», на пороге оказался двухметровый богатырь, превосходящий габаритами любого виденного ранее отцовского охранника.

Вошедший глянул на Николая, и того буквально вдавило в спинку кресла. Маленькие, глубоко посаженные глазки на круглом лице, словно оценивали его, причем с какой-то нехорошей стороны, возможно даже гастрономической. Нос, неоднократно ломанный и практически плоский, не улучшал первого впечатления, а лоб и щеки белели множеством старых шрамов. Мужчина держал за уголок потертый портфель, так как просунуть в ручку широченную ладонь он не мог.