Андрей Абаза - Записки автохтона Страница 2

Таким образом, армия обманулась в своих ожиданиях, студент Сорокин изучал военное дело на военной кафедре, выпускался лейтенантом запаса и должен был ехать по распределению учителем в школу куда-нибудь подальше от цивилизации, поближе к земле, на северо – восток необъятной нашей родины. Но цепные псы империализма посягнули на завоевания Апрельской революции нашего дорогого соседа – братского Афганистана.

«Ограниченный контингент советских войск в Афганистане» стал полигоном для обстреливания молодых кадровых офицеров («Зажирелись, войны не видели, пусть хоть тут пороха понюхают» – якобы сказал лучший друг советской молодёжи Маршал Устинов Д. Ф., Министр Обороны СССР). Выпускники военных училищ, бравые, спортивные и весёлые лейтенанты поехали тренировать обоняние «за речку», а лямку ваньки – взводного пришлось тянуть всяким бывшим студентам, вялым, очкастым и весёлым, хотя совсем по другому поводу.

Среди этих «двухгодичников – двухгадюшников» внезапно оказался и наш герой. К несчастью, он был бодр духом, крепок телом и очков не носил, что сильно повлияло на всю его военную карьеру. Вначале они вшестером добрались до Москвы, нашли штаб Московского военного округа, где весь день их гоняли из кабинета в кабинет, бдительно настораживаясь от внешнего вида этой группы: волосатые, в джинсах и с похмелья (проводы в армию, конечно, состоялись и удались). Потенциальные лейтенанты в штатском нашли курилку и задержались в ней. Судьба их там и решилась.

Подполковник (случайный курильщик) вывел группу в коридор, поставил к стене, скомандовал «Равняйсь! Смирно!». «Из деревни кто?» – вопрос озадачил. Ближе всех к деревне был как раз Сорокин, живший в небольшом райцентре, но он своим городом гордился и деревней его не считал. Убедившись, что деревенских нет, подполковник махнул рукой и сказал: «Первые трое – за мной, шагом марш». Сорокин был четвёртым, а третьим был его лучший друг, одногруппник Вася Фадеев, горожанин в пятом поколении. Через 20 минут троицу вынесло обратно, лица на них не было – их направили в кавалерию (последний кавалерийский полк страны называли «киношным», Васе очень повезло – ближнее Подмосковье, командировки, разъезды, съёмки в киноэпопее «Первая Конная» и множество красивых женщин вокруг – но он этого ещё не знал).

После такого тройка пока ещё оставшихся в живых готовились к самому худшему – и оно наступило – к вечеру другой подполковник, ни о чём не спрашивая, вынес в коридор и раздал направления ОБРАТНО в Нижний Новгород, в штаб 60-й танковой дивизии, располагавшейся тогда на окраине города. Сорокин следующим утром с позором вернулся в родное общежитие, из которого позавчера навсегда уходил «на фронт». Общага была на месте, но перестала быть родной – вернулись первокурсники с картошки и выпускник стал совсем чужим, места для него не нашлось. Переночевать матёрому парню всегда есть где, но именно позавчера, на пороге новой жизни, Сорокин порвал с прошлым, сжёг мосты и обрубил концы вместе с хвостами.

Именно поэтому после обеда он уже стоял у дверей строевой части штаба, получил бумагу, выяснил, что теперь он – командир 1 взвода 1 мотострелковой роты мотострелкового батальона 14 гвардейского танкового полка, в канцелярии батальона он ночевал 4 дня. Получил форму, встал на довольствие, подержал в руках своё оружие – ПМ (получил на складе и сдал в оружейку), был представлен комбату (подполковник Мурдид), его ротный был в отпуске, личный состав на полигоне (состава оказалось 9 человек, батальон был «кастрированным – кадрированным» и укладываясь спать на диване в штабе батальона услышал через фанерную заборку приговор комбата: «Нагнали двухгадюшников – тупее самого последнего узбека!»

«Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся…»

«Нечего ссать, бойцы, танк сделан гореть, а не тонуть» – на этой оптимистической ноте комбат – 1 майор Кочкин закончил инструктаж личного состава вверенного ему танкового батальона перед учебными занятиями на тему «Преодоление водной преграды по дну своим ходом». Дело происходило летом 1983 года на дивизионном учебном полигоне, 11 танков Т-62 (10 ротных и машина комбата) располагались в линии, а перед небольшим (70* 150 метров) озером выстроился поэкипажно личный состав 3-й роты. На правом фланге – экипаж командира роты во главе со старшим лейтенантом Кирпичёвым, далее – командир первого взвода лейтенант Усманов, затем два экипажа первого взвода, затем командир второго взвода лейтенант Сорокин + ещё два экипажа. На левом фланге три экипажа третьего взвода под командованием лейтенант Чигина.

Танк весит 40 тонн и обязательно утонет в любой луже глубже 2 метров, но не потеряет сцепления с относительно твёрдой поверхностью. Этим свойством решили воспользоваться наиболее безжалостные умы МО СССР. Была придумана система воздухозабора (труба диаметром 60см и длиной 4 метра крепилась на люке заряжающего), изоляции двигателя и частичной герметизации боевого отделения. Экипаж за прибрежными кустами производил лихорадочные манипуляции с техникой, закрывал люки по боевому и начинал молиться всем богам, чтобы механик водитель не отклонился от указателя гирополукомпаса (прибор настраивался на ориентир на другом берегу), а двигатель не успел перегреться. Танк входил в воду, как кувалда, все триплексы сразу темнели, изоляция, и правда, была частичной, вода струилась сверху и заливала командира, наводчика и заряжающего, которые крепко сжимали сумки с ИПС (изолирующий противогаз спасательный – мини-акваланг армейского дизайна: сплошная резиновая маска, соединённая с баллончиком для воздуха запасом на 10 минут). Если танк не сможет преодолеть водный барьер и остановится под водой из-за перегрева двигателя (он изолирован, лишён охлаждения и танк может проехать в таком режиме максимум километр) – нужно триплексы выдернуть, дождаться полного затопления машины, уравновесить давление и открыть командирский люк, через который организованно покинуть машину, т.е. всплыть, если сможешь.

Что интересно, расчётное время преодоления водной преграды шириной 70 метров при скорости 10 км/час составляет 25 секунд, но длятся они всю жизнь, которая и промелькнула перед внутренним взором Сорокина, пока не посветлело в перископах и танк не выбрался на другой берег. Вода с танка стекала, как с бегемота, счастливые танкисты выскочили мокрые, как мыши не столько от воды, сколько от пота – подводное приключение на танке пробивало гораздо сильнее, чем любая сауна.

Что ещё интереснее, Сорокина готовили на специальность «командир мотострелкового взвода», он три месяца после защиты диплома провёл на сборах, жил в палатках посреди леса, стрелял из АКМ, принял присягу, водил БТР-60ПБ и даже преодолевал на нём славную речку Клязьму поперёк – и зачем? Как, зачем и почему он вдруг стал танкистом?

Подполковнику Мурдиду не пришлось убедиться в неправоте своих опасений в отношении «двухгадюшника» Сорокина – Сорокин убыл на прохождение курсов молодых офицеров. Видимо, Мурдид не был одинок, стон отцов-командиров дошёл до командования Московского военного округа и оно (командование) организовало учебные сборы бывших студентов, ныне лейтенантов на главном полигоне округа. Это было лучшие 1,5 месяца службы всех «двухгадюшников», но они опять про это не догадались.

Самое главное – не было личного состава в подчинении, а зарплату платили согласно штатному расписанию – 250 рублей минус налоги. Занятия – 6 часов в день, 5 дней в неделю, суббота и воскресенье – выходные.

Никогда больше Сорокин не получал так много столь малыми усилиями. Кормили хорошо в офицерской столовой, кабинеты тёплые, за окном прошёл ноябрь, половина декабря, состоялось знакомство с товарищами по службе, сложились компании, образовались группы по 4 человека – и начался офицерский преферанс! Вначале играли вечером, в свободное время, затем страсти накалились, играть стали ночами, до утра, утром до занятий, в перерывах, а потом и вместо занятий. Сорокин правила знал, но опыта не имел, а великая игра познаётся только на практике. Практики было достаточно, первый месяц Сорокин проиграл 57 рублей (копейка за вист в «сочинку»), а в декабре выиграл 42 рубля 70 копеек. Подсчёты велись лично, скрупулёзно, но тайно. В среде советских офицеров аккуратность трат, сдержанность порывов и экономия денег нисколько не приветствовались.

Никто из преподавателей не призывал пить, гулять и веселиться, но сама атмосфера полуказармы, слухи об афганских подвигах, славе и героической гибели, лёгкий выпивон, гитара, полузнания, мечтания, надежды, тревоги и вымыслы сильно изменили приоритеты нечаянных защитников Отечества. «Гусары на цветах не экономят и за любовь денег не берут», «Бутылка красного вина – жена драгуна, он породнился с нею раз и навсегда, с такими жёнами не одолеть врагу нас, с такими жёнами нам горе – не беда!», «Поручик, оставьте бутыль с самогоном, ведь Вы не найдёте отрады в вине, быть может командовать Вам эскадроном, а как же, поручик, ведь мы на войне. И Вы, капитан, не тянитесь к бутылке, юнцам подавая ненужный пример. Мы знаем, что Ваши родные в Бутырке, но Вы же не мальчик, Вы штаб-офицер»… – Историк Сорокин лично убедился, что исторические факты ничего не значат против исторических мифов. Лично он вернулся в часть почти монархистом, уже понимая великую правду настоящего офицера: «Слуга царю, отец солдатам».