Андрей Дымов - Тревожная осень Страница 2

В начале 1992 года он приехал к своему давнему другу и «товарищу по оружию» (как они друг друга называли) Олегу Николаевичу Вартанову, генеральному директору одного из крупнейших предприятий страны, депутату, делегату и обладателю прочих заслуженных регалий. Андрей Семенович решил попросить совета, что ему делать.

– Денег нет: министерство, которое финансировало институт, исчезло, как кулаки во время коллективизации, а твой завод взял у меня новую технологию, необходимую для выпуска собственной продукции, и ничего не платит, – заявил Дымов.

Разговор состоялся в конце рабочего дня. Глядя на Вартанова, можно было подумать, что он разгрузил несколько вагонов: работа генерального директора в 1992 году, когда рушились десятилетиями наработанные связи между предприятиями, старые правила игры не действовали, а новые еще не придумали, требовала гораздо больше физических и моральных усилий, чем погрузка-разгрузка вагонов.

– Ладно, Андрей, – сказал Вартанов, – это разговор серьезный и долгий. Идем ко мне в комнату отдыха. Выпьем по рюмке, закусим, там и поговорим.

Пропустив граммов сто пятьдесят, Вартанов продолжил:

– Андрей, времена грядут тяжелые. Большинство твоих сослуживцев быстро сойдут с дистанции. Но такие, как ты, должны выжить. Ты нам нужен: ты работяга, твои люди тоже. Пока у нас есть кусок хлеба, мы будем с тобой делиться. У меня нет денег, я не выплачивал людям зарплату уже месяца три. То, что получаю на расчетный счет, забирают все кому не лень: налоговики, энергетики, транспортники. Но я – на виду, а ты маленький. Открывай свою фирму, и я начну отдавать тебе долги продукцией. Будешь учиться торговать, тогда и сам выживешь, и лабораторию сохранишь. Через несколько лет, когда все разбегутся, такой коллектив, как у тебя, станет огромным богатством. Соглашайся! Ну а если не хочешь, давай еще по рюмке – и Бог тебе в помощь. Поедем по домам. Устал я сегодня.

Дымов рискнул спросить:

– Учиться торговать? В одном месте купить подешевле, в другом продать подороже? Так это же спекуляция. Вон у нас на третьем курсе одного студента за спекуляцию отчислили, а мы его еще и из комсомола выгнали. Хотя где сейчас этот комсомол?

С другой стороны, какой выход ему предлагала держава. Никакого! Если он хочет заниматься своей наукой, должен защищать себя и своих людей. Должен! Он не может сказать им: «Я больше не несу за вас ответственности».

– Я согласен, Олег Николаевич, – подумав, твердо сказал Дымов.

– Давай попробуем.

– Нет, будем не пробовать, а работать. В конце концов, не бином Ньютона. Хотя хорошо торговать – тоже наука. Или искусство? А может, то и другое.

– Так-то лучше, – резюмировал Вартанов. – За такое можно и по две, а то и по три. Давай – и по домам. Завтра кладем все на бумагу в виде договора – и вперед. Не волнуйся, у тебя все получится.

Так Андрей Семенович начал торговать, не прекращая работу в лаборатории. Поначалу он в балете разбирался лучше, чем в коммерции, хотя балетов за всю жизнь видел – по пальцам пересчитать. Но ничего, выдюжил. Других вариантов просто не было. Как сказал один из героев Великой Отечественной Василий Георгиевич Клочков: «Велика Россия, а отступать некуда: позади Москва!» И не сдали Москву. Так и у Дымова: отступать было некуда. Только в нищету и унижение. А нищету после смерти отца, когда ему исполнилось всего пятнадцать, он познал сполна и возвращаться к прошлому не хотел. Раньше нормой был 12-часовой рабочий день, теперь он плавно увеличился до 16-часового, а выходные исчезли. Зато дело пошло, лаборатория оказалась востребована и продолжала работать.

Результаты ее деятельности оплачивались готовой продукцией, которую созданная Андреем Семеновичем компания через длинную цепочку взаимозачетов превращала в живые деньги. На них коллектив мог существовать. Войдя во вкус новой деятельности, Дымов осознал, что торговля – процесс творческий. На вырученные деньги он проводил торговые операции с заводами. Часть заработанного шла на жизнь лаборатории. Это дало возможность сохранить коллектив научных работников, которым в то время было от 40 до 60 лет, использовать их знания, опыт, навыки и защитить этих людей от всех «подарков судьбы», на которые оказались так щедры лихие 90-е. В 1993 году подвернулся контракт с исследовательским центром «Дженерал Моторс». Затем его стали каждый год продлевать. Слава Богу, партнерские отношения продолжаются, подтверждая, что Дымов и созданный им коллектив приносят пользу не только отечественной промышленности.

За несколько лет фирма во много раз увеличила оборотный капитал. Удалось освоить несколько независимых направлений деятельности и выкупить у института корпус, где располагалась лаборатория. А значит, обрести свободу проживания, или, как говорил Андрей Семенович, «переселиться из общежития в отдельную квартиру». Однако, несмотря на коммерческие успехи, главным и любимым делом Дымова по-прежнему оставалась научная деятельность.

В середине 1990-х он уже работал не только как «пожарная команда», оперативно реагирующая на сиюминутные нужды заводов, но приступил к разработке нового процесса получения одного из сплавов, который к тому времени более 30 лет входил в перечень стратегически важной для государства продукции. Создаваемый им новый метод должен был вытеснить старый, экологически опасный и энергетически затратный, внедренный в СССР в 1950-х годах. Тогда такие термины, как энергосбережение и экология, были еще неизвестны руководству страны. Передовая технология создавалась на деньги, получаемые компанией от торговых операций, используя фанатизм и целеустремленность сотрудников, забывших об отпусках и выходных. Процесс был внедрен в прошлом году на крупнейшем комбинате страны. Запуск установки прошел без сучка и без задоринки. Буквально сразу же стало очевидно: все, что Дымов обещал до начала строительства, выполнено. Он не подвел людей, которые поверили ему и дали деньги на реконструкцию завода. А теперь строится еще одна установка. Через год старая технология канет в Лету и будет эксплуатироваться только новый процесс – процесс XXI века, как назвали его специалисты.

Что ж, все хорошо – тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Будучи суеверным, Дымов поискал глазами кусочек дерева, чтобы постучать по нему. Кстати, он забыл еще одну вещь: в недрах президентской администрации бродил проект указа, завизированный всеми, кем положено, о присвоении ему звания «Заслуженный деятель науки РФ».

«Не перехвали, – посоветовал самому себе Андрей Семенович и таки постучал по дереву. – Все, 7.30, пора собираться, а то еще опоздаешь на работу, проснувшись ни свет ни заря».

Он встал, подошел к окну. И тут что-то словно кольнуло его. Два смутных облачка – не белоснежных, а скорее темно-серых висели над ним, хотя небосклон был девственно-чист.

«Что же это такое?» – подумал Андрей Семенович. У него часто бывало: чувствует что-то неприятное, помнит об этом, но не может сказать, что именно. Сейчас было именно так. Что вдруг возникло прямо по курсу?

Про одно облачко вспомнил: сегодня он должен заехать в больницу и получить результаты анализа крови на РSA, который делал почти неделю назад, но не удосужился получить из-за своей вечной занятости. Вообще-то ни обследоваться, ни лечиться Андрей Семенович не любил – на это времени точно не хватало. Но годы брали свое, и здоровью приходилось уделять внимание. Лет пять назад он случайно набрел на одну ведомственную больницу и с тех пор периодически в ней появлялся. Хотя дело было не в самóй больнице и не в отделении, а в работавшем там враче – Анне Ивановне. Она была прекрасным врачом – умница, обладающая энциклопедическими знаниями, причем как в области медицины, так и в искусстве и литературе. Но суть не в этом. Глядя на нее, он вспоминал строки Н. Заболоцкого:

«…что есть красота, // И почему ее обожествляют люди? // Сосуд она, в котором пустота, // Или огонь, мерцающий в сосуде?»

В Анне Ивановне не огонь мерцал, а бился свет ста сорока зенитных прожекторов, использованных Жуковым при наступлении на Берлин. И жар от этого света превосходил тепло, которое давала любая доменная печь. А ее голос? Завораживающий и успокаивающий. И как успокаивающий! Шутя, он называл ее дальней родственницей сирен, которые едва не погубили экспедицию Одиссея.

– Но от своих предков вы унаследовали только очаровательный голос, – подчеркивал Андрей Семенович.

Около этого «источника» света, тепла и успокоения он, когда припекало, и стал появляться в последние годы. Сначала Андрей Семенович каждый год ложился на двухнедельное обследование, прокапаться всякими витаминами и т. п. Потом спираль времени сжалась еще на один виток, а может и на несколько, и он оставался всего на два дня. Все делал в бешеном темпе, одновременно разговаривая по нескольким мобильным, и терпеть это могла только Анна Ивановна с ее ангельским характером.