Алексей Беркут - Дети пустырей Страница 2

– А кто первое? – с усмешкой спросил вдруг Гаврила.

– Ничего смешного. Твои и мои родители и есть первое поколение. Они вдоволь грязи хлебнули. Гуляй, тварь, по России, превращай нас в отморозков, вот вся фишка. Вот смотри, булки с котлетой, это ведь тоже часть этой грязи. У нас тоже эта грязь открылась в соседнем районе. И большинство ест, ведется на рекламу. Ладно, хоть мы такое не едим. Попросту и денег у нас немного, мы же не столичные или как некоторые благополучные. И когда с трех лет слышишь с самого утра маты, базар про деньги, про беспредел. Да, папа и мама хотят, чтобы в такой атмосфере и обстановке мы выросли воспитанные, культурные и образованные. Мы же только родились, когда власть поменялась. Ладно, хоть следующий нормальный пришел к власти.

– Господи, Костыль. Хватит философствовать! Опять начитался пропаганды.

Я уже не мог остановиться. Потребность поделиться мыслью, как обычно переборола здравый смысл не досаждать.

– Ты понимаешь, что у нас нет идеалов, незримых идолов, как у прежних поколений?! Как это было у наших советских родителей. Мы отмороженное поколение, мы и сами это в душе признаём, знаем всё, мы ведь не тупые, в конце концов. И у нас не было чистого и беззаботного детства. Это для нас боль. А как иначе. Они ещё хотят, чтобы мы другие были. А ты знаешь, почему бабки такие агрессивные, да и ты тоже?! Ты знаешь друг, что больше всего люди прячут? Боль, правда, боль. Им, например, больно осознавать правду, свои ошибки.

– Да и х…, с ними, со всеми. Ты лучше слушай, Костыль, что вчера произошло. Я уже сутки на ганашнике. Какие-то левые на районе покуражились. А теперь местные старожилы на нас бочку катят. Парни уже в курсе завязки, уже даже приметили одного на Крестинского. Неспокойно у меня на душе, но зато вяжется канитель хорошая.

– Оно тебе надо, Гав?! Может, перестанешь лезть в каждую непонятку?

Гаврила насупился и отвернулся, и тут же громко захрустел подошвами ботинок по щебенке. Мы приближались к разномастным складам на Титова. Я тоже решил больше не доставать друга и плелся, чуть позади.

Справа загудел и неторопливо проехал мимо железнодорожный грузовой состав. Продолжали плестись по узкой и изрядно разбитой дороге, многочисленные машины.

Мысли роились в моей голове и не отпускали. Все не отставала навязчивая идея о том, что наших родителей обманули, впрочем, и неудивительно это казалось. Несложно обмануть людей, не читающих развивающие кругозор, умные книги, не имеющих собственного мнения, а смотрящих ток-шоу и за пятьсот рублей продающих свой голос на выборах.

Зато все думают, что все знают. Бла, бла, бла. Ну как вообще может народ не разбираться, что вы! Народ, который знает, как правильно руководить США, Китаем и Евросоюзом, который знает, как решить проблемы глобального потепления. Который знает, кто виноват в многолетних неудачах своей футбольной сборной и как это исправить. Знает, какого именно министра посадить и почему вдруг реформы хромают.

Так же и с подростками, вроде нас. Одна лишь ругань и осуждение. Ведь всех заботят лишь шкурные интересы. Откуда берутся такие гоблины, нелюди. Вообще-то не из космоса, пробирки и не американцы присылают экспресс-почтой. Это порождение общества, по сути, ваши дети. Сейчас на улице вы осуждаете подростка за аморальное поведение, а дома такого же растите. Вы точно таких же хулиганов воспитываете, и еще удивляетесь, откуда. Ваше порождение. Вы шкурные интересы свои отстаиваете, сами не лучше и воспитываете свои копии. Их шкурные интересы думать о своих надобностях. Вот и все. Вы не умеете быть настоящими людьми, живете без сочувствия, полны цинизма и алчности. И воспитываете свое подобие. Просто чаще необходимо в зеркало смотреть и не для того, чтобы свои силиконовые гудки рассмотреть, полюбоваться, а чтобы задать вопрос. А чем я лучше. А правильно ли живу, поступаю с ближним своим. Вы ругаете подростков, а сами лучше? При виде большой лужи многие вообще впадают в ступор. При виде упавшего на тротуар или на остановке старика, большинство граждан включают дурачка, и торопливо удаляются. То же самое и с благотворительностью. Как денег на операцию ребенку собрать, нет, это вас не касается. Как машина врезалась, так надо, оказывается, отбежать на двадцать метров, а не помочь. А если загорелась с людьми внутри, так не вытащить, а снимать на телефон и выкладывать в свою убогую страничку в интернете, чтобы прославиться. И после этого кто-то хочет, чтобы по щелчку пальцев выросло адекватное, человечное поколение.

Глава 2

Бездомный бог

Белые мухи летят.

И звучит это, как пророчество.

В снежинках чьи-то души спят.

Прячут в них люди своё одиночество.

Ровным слоем ложится снег

И закрывает раны на асфальте.

Заканчивает время зимнее свой бег.

Пробивается по грязи снежное пенальти.

Мягкое белое одеяло расстелилось.

И уснула под ним природа.

Со временем в проблемах сердце определилось.

Забыть? Уйти? И всё такого рода.

Белое безмолвие окружило город.

И похоже все на сказку новую.

Жизнь начинает другую народ.

Очистил снег и души наши, и больную голову.

Мы с Гаврилой разные. Он иногда самоуверенный, даже порой слишком наглый. Прямолинейный, и вовсе даже не потому, что прав, это больше наглость. А я наоборот, рассудительный, временами читаю нравоучения, в том числе и ему. Слишком правильный, как друг мне говорит, и порой даже занудный, сильно занудный.

В этом году конец марта выдался довольно теплый, и еще вчера дул холодный пронизывающий ветер и по улицам носило снег, а сегодня уже припекает солнце, штиль и местами, особенно над теплотрассами из земли полезла трава, мать-и-мачеха.

Для меня это вообще благодать. Просто я люблю, не знаю почему, частенько пройтись вдоль промышленной зоны на Вторчике, посидеть на каком-нибудь безлюдном пустыре в районе заводов, совсем рядом с трамвайными путями.

Люблю просто смотреть по сторонам, наблюдать за прохожими, слушать стук трамвайных колес, а больше всего нравится смотреть на старые, грязно-рыжие кирпичные стены, построенных еще в советское время цехов. Более поздние здания, особенно выкрашенные в нездоровый желтовато-бежевый цвет, меня вообще не привлекают. Они навевают грусть и словно призывают людей впадать в апатию.

После преддипломной практики я возвращался домой и, как и прежде, не удержался. Посидел на пустыре возле заводских конструкций, изучил новые граффити на бетонном заборе и только тогда, примерно через полчаса, двинулся дальше.

Он шел по другой стороне улицы и, едва завидев меня, сразу перебежал дорогу, перед самым носом едва успевшей затормозить легковушки.

– Костыль, здорово! Давно не виделись, – монотонно произнес он и протянул озябшую руку.

– Привет, Гаврила, – ответил я на ходу и замедлил шаг, – Где пропадал?

– Мой отец решил оставить меня без карманных денег, полный ништяк. Думаю, всё обойдётся. Всё потому, что я неделю не появлялся дома. А на фига, учебники с собой, одет и обут. Тусуюсь сам по себе. Сплю, у кого придётся. Так, а что?! Если с ним нет общего языка, что я буду глаза мозолить этому алкоголику.

Я посмотрел на друга. Глаза его выдавали собой очень глубокое ущелье. И неудивительно. Бесцельное бродяжничество по «пустыне зла» – городу, вот какое теперь основное его занятие. Пустота и отсутствие адекватной цели, жизненных ориентиров. Я вот тоже на словах это понимаю, а не будь родителей и все, тоже бы слонялся и не понимал, что делать и правильно ли я поступаю.

Срывание стебельков из дыма и света, это увлечение от безделья. Он, как и прочие тысячи подростков слоняется по улицам родного города. Заняться особо нечем, тут ведь, как лотерея. Кому-то попадется удачный билетик, где тебя отдадут успешные родители в секцию самбо, хоккея или будут готовить к будущей жизни бизнесмена. А большинство подростков, пока родители пытаются заработать денег на ипотеку, новые туфли и страховку для взятой в очередной кредит машины, слоняются в поисках денег на очередную бутылку незаконного алкоголя или того хуже.

Если в голове пустота и нет рядом адекватного жандарма, то срабатывают только низменные инстинкты и примитивные беспринципные желания. Например, выпить и идти хулиганить, унижать, кого попало, в общем, кому не повезёт.

Гаврила, конечно, был не совсем такой. Не бил никого первый, хотя изрядно получал, когда оказывался не в то время и не в том месте. Я даже поражался иной раз, как он умудряется найти приключения, то у него новый синяк под глазом, то ходит и хромает неделю-две. А едва зажило, исчезла боль, потускнели бланши и швы, все. Он снова веселый, самоуверенный и задиристый.