Алексей Беркут - Дети пустырей Страница 3

Гаврила, конечно, был не совсем такой. Не бил никого первый, хотя изрядно получал, когда оказывался не в то время и не в том месте. Я даже поражался иной раз, как он умудряется найти приключения, то у него новый синяк под глазом, то ходит и хромает неделю-две. А едва зажило, исчезла боль, потускнели бланши и швы, все. Он снова веселый, самоуверенный и задиристый.

Мои родители вообще не одобряют общение с ним. Они попросту называют его преступником. А я считаю, что каждый сам должен решать, с кем ему общаться, кого слушать и уважать, кого ненавидеть или любить.

Мысли роились в голове всю дорогу, пока мы брели вдоль трамвайных путей. Голос друга вернул меня в реальность.

– Костыль, может, зайдем куда-нибудь? – пробурчал он.

Я не сразу сообразил и, только когда мы оказались в одной из обычных многочисленных кафе, до меня дошло. Гаврила замерз, ему просто хотелось отогреться немного, после скитаний, а я сижу при этом и ем мороженое.

Минут через двадцать он отогрелся, тут же начал вслух кидать идеи, куда сегодня пойти развлекаться. Я же надумывал, как аккуратно отказаться и пойти домой. Настроение было не особо подходящее для прогулок, но его азарт и давление сделали свое дело.

И едва я доел мороженое, а он допил вторую чашку горячего, обжигающего крепкого кофе, как мы уже стояли на улице. Свежий воздух и морозный ветер сделали свое дело, мы оперативно застегнули куртки и направились во дворы. Было начало апреля, семь вечера. Темнеет, конечно, не так, как в декабре, но уже заметно смеркалось.

Мы взяли слабого алкоголя в обычном магазине. Это вовсе несложно. Кажется, что законы действуют. Нет, везде нарушаются. Страна прогнивает изнутри, все строится на шкурных интересах.

Ведь в любой администрации сидят люди, которым нужно достраивать свои коттеджи, отправлять детей учиться в Европу, не оставаться же им среди таких, как мы, тупой массы россиян. А еще им нужно обновить средство передвижения с модным логотипом до новой версии и наличку, добытую непосильным трудом, в оффшор слить. И чтобы ремонт в новостройке был из элитных материалов, так что ремонт кухни или ванной по смете равнялись стоимости целой однокомнатной в хрущевке бедного большинства обитателей родного отечества.

Как ни странно, даже малолетки, типа нас это знают, но не знает прокуратура и полиция. Странно ведь, да?

Блин, снова эти мысли. Какие-то пессимистичные или фаталистические, даже не знаю точно. Снова они посещают меня, роятся, спорят там у меня в голове, дискутируют, полемику ведут и даже дерутся.

Едва не наступив в большую, покрывшуюся тонкой коркой льда лужу, я выхожу из раздумий. И тут же врезаюсь в спину Гаврилы.

– Ты чего, Костыль? Опять философствовал? – оборачиваясь ко мне, воскликнул он и впервые за вечер улыбнулся.

Петляя среди машин и серых многоэтажек, мы, наконец, дошли до своего пятачка и встретили двоих парней из своей компании. Уже вместе с Витьком и Серегой, привычно вошли в один из подъездов, доехали на лифте до девятого этажа и выбрались через общий балкон в пожарный коридор.

Здесь все было тихо и тепло, как обычно. Сидеть в подъезде на ступеньках, обычное занятие для многих подростков, особенно из небогатых семей, и для тех, у кого нет еще определенных целей и планов в жизни.

Я такой же бестолковый, как и прочие. Мне тоже нравится сидеть в подъезде, смотреть на тусклый свет лампочки и порой кажется, что сама жизнь такая же тусклая вольфрамовая нить. Накалилась, чуток светит и непонятно, завтра включится или нет.

Вот Витек царапает гвоздем очередную пахабную фразу на изрядно изуродованной крашеной стене. Гаврила отстраненно слушает Серегину болтовню, а я смотрю на лампочку. В глазах большинства подростков уже читается безысходность, пустота жизни провинциальной. Неспособность создать, созидать, а может наоборот, понимание реальности.

Да, ладно подростки. С взрослыми то же самое. Каждый день, когда я еду в училище и захожу в любой городской автобус, вижу одно и тоже, кучу хмурых лиц. На них легко читается полная апатия, чувство безысходности и уныния от бытия, рутины ежедневной. То ли бессилие изменить, то ли смирение перед реальностью.

То, что произошло дальше, в общем-то, никак не выбивается из общей картины жизни Гаврилы, района или провинции. Немного напрягает, но не так, чтобы найти ответ, избегать подобных ситуаций в будущем. Это кусочек паззла, часть реальности.

Примерно в одиннадцать вечера, мы вышли из подъезда, в котором зависали.

Прошлись по кварталу и остановились на пересечении тропинок между многоэтажкой и забором детского сада. Витек одолжил Гавриле электронную сигарету. Теперь Гав и Серега стояли и смолили. Витек рылся в мобильнике, а я ковырял носком кеда, вмерзшую в лед, небольшую ветку.

Если честно, то Гаврила был нетрезв. И этот фактор сыграл, как и прежде, решающую роль.

Из-за угла многоэтажного дома вылетел, натурально вылетел с чьей-то неслабой подачи, парнишка лет тринадцати. Буквально через секунду из-за того же угла показались двое местных лет двадцати и начали методично обрабатывать ногами, лежащего в полусознательном состоянии, салагу.

Мне показалось, что рядом со мной граната взорвалась. Гаврила бросил сигарету на землю и прошипел сквозь зубы.

– На моих глазах мутные дела делать! Никогда.

И постепенно ускоряя шаг, двинулся к тем парням. Что потом было, трудно передать нормативной речью. Гаврила уже был в метре от отмороженных старшаков, когда оба заметили его. Первый отлетел к стене дома от прямого удара пяткой левой ноги. До второго Гаврила не успел добраться, я, Витек и Серега смели его на подмерзшую землю. Парни начали мутузить противника, а я направился к другу.

Гаврила зарядил первому старшаку с локтя, затем пару раз всадил ему в челюсть и когда я подошёл, он просто сидел на противнике и методично раздавал ему оплеух.

Сложно назвать лицом то, что было перед глазами. Я затронул Гаврилу за плечо, попытался оттащить, но он лишь стряхнул мою руку и продолжил метелить врага.

Через минуту, впрочем, он молча встал. Дождался, пока оба парня уберутся прочь и, только тогда, громко выдохнув, произнес.

– Не уважаю разные весовые категории.

После чего, как ни в чем не бывало, мой друг направился к парнишке. Все мы собрались вокруг салаги. Гаврила приподнял его, ухватив за подмышки и, потащил к ближайшему подъезду. Усадив парня на лавочку, сразу заговорил, наблюдая, как тот приходит в себя и отряхивает одежду.

– Вечер, просто отпад! Еще кого-нибудь сейчас ушатаю. Давай обойдем несколько кварталов?! – воскликнул неожиданно для всех нас, Гав.

– Угомонись уже! – ответил я ему, – Зачем лишние напряги.

Он посмотрел недовольно на меня и повернулся к салаге.

– Чего тормозишь, малышня? Просто рубишь с плеча. А лучше просто хватаешь за шиворот и головой об забор или лавочку. Короче, обо все, что попадется на пути этой многострадальной глупой головы. Это же твоя жизнь, твоя честь. За это нужно рвать. Бой выигрывается еще до начала. Запомни, салага. Побеждает тот, кто знает, что победит. Что так нужно. Кому стыдно падать, у кого есть гордость и правда. Побеждать нужно взглядом, давить любого сразу! Чтоб не смел даже помечтать, что возьмет верх. Большинство сразу сдадутся, лапки кверху. И вперед, бей, не бойся. Пусть противник боится. Как звать? За что они тебя?

– Сема я. Деньги хотели отобрать, – ответил парнишка, облизывая разбитую губу.

– Да уж, не удивлен, – ответил Гаврила, – Витек, вызови такси. Поедем к Ирине. Она хоть Семену помощь окажет. Вата, зеленка, короче.

Мы все согласились и без возражений поехали на квартиру к знакомой девушке.

Взрослым вовсе не интересно, чем живут дети, чем интересуются, где тусуются. Кто-то в школу ходит, кто-то в училище, а кто в вуз. А в свободное время все меняется, они работают, бездельничают. И вроде никаких ЧП. Тишина длится только до самого ЧП. Подавляющая часть умеет только ругать и запрещать и поражаться всему, что уже произошло. Мало кто способен предотвратить это, уделить внимание несформировавшимся личностям, таким как мы. Кому-то лень, большинству попросту не хватает ума, что тоже в принципе говорит о лени.

Хулиганы или отбросы, бездарное, пропащее поколение. Так говорят про меня, про много кого ещё таких же. Таких, как Гаврила, их не много и не мало. Может это и плохо, но он тоже человек со своими идеалами и жизненные принципы. Кто-то может и не приемлет его принципов жизни и норм поведения, каждый сам выбирает свой путь.

По мне, так его взгляд на жизнь реальный, трезвый, даже в пьяном состоянии. И его некоторые принципы и поведение, вовсе не грязные и не агрессивные и не асоциальные. В отличие от судов, где выпускают мажоров и детей чиновников, где оправдывают миллиардное воровство, он наказывает виновников сразу и в заслуженном объеме. Когда те, кто изначально создан, чтобы защищать нас, и содержится за наш счет, наши налоги, труд моих родителей, предают. Тогда наверно растет поколение, которое не ждет от них правды и помощи, не ждет поддержки, не теряет время на суды и деньги на адвокатов. Растет поколение, которое само решает свои проблемы. Одни растут, не боясь правосудия, а другие растут, готовые применить к обидчикам закон улицы. И взять правду кровью, здесь и сейчас. Не надеясь на закон и защиту, брошенные на произвол собственным государством.