Александра Глазкина - Вечер пахнет сиренью. Миниатюры и рассказы Страница 2

Равновесие

Мы живем и снаружи, и внутри. К равновесию прийти сложно, всегда что-то одно побеждает, и хорошо, если внешнее становится лишь антуражем для внутреннего. И тогда можно идти под ледяным январским дождем, старательно огибая коварную гололедицу на тротуаре; передавать из рук в руки деньги, рецепты, чеки; смешивать порядок и хаос в случайных пропорциях. Это никак не мешает тому, что бьется и звенит в сердце. Хотя, конечно, когда свет и благость, и тихая, теплая радость, и нежная задумчивость проникают сквозь щели и трещинки души, наполняя ее умиротворенностью, это всегда такое волшебство!

Нет случайных слов, книг, людей, взглядов, потому что каждая из «случайностей» немного разворачивает компас. Идешь той же дорогой, но солнечные лучи пробиваются сквозь листву, и потемневшие мостки через лесной ручей вбирают, впитывают, становятся чуть прочнее. И птицы не затихают, предупреждая об опасности, а меняют мелодию, отвлекая и позволяя проскочить опасное место, чтобы никто не схватил за край истрепанного плаща.

Ну и что, что от страха не избавиться, не отбросить его в сторону, не пнуть с дороги, разразившись в сердцах бранью, саднящей губы. Разве это веский довод, чтобы останавливаться? Разве что замедлить шаги, приноравливаясь к тяжести своих разноликих фобий. Вдох-выдох. И следующий шаг. Просто еще один шаг…

Старый город

Старый город надежно пойман в сеть электрических проводов. Он недоуменно смотрит на изгибы газовых труб, на уродливые коробки кондиционеров и самоуверенно торчащие тарелки спутниковых антенн. Он смиренно позволяет упрятать под бездушный пластик резные наличники, потемневшее дерево крылечек и глиняные стены.

Старый город отступает к реке, пробивает себе путь оврагами, заросшими камышом. Он уже знает, что проиграл битву со временем. Но он не исчезнет, он уснет. Все, все еще живо – и затейливая потолочная лепнина, и игрушки-узники двойных стекол, и скрипящие ступени деревянных лестниц на второй этаж, и весело гудящие печки.

Старый город хранит много секретов и много воспоминаний. Он достойно принимает свое поражение, но все же отыграется напоследок. И тогда тем, кто имел неосторожность поселиться в старинных купеческих домах, начнут мерещиться перешептывания и быстрые шаги прислуги. И проступят сквозь плотные глянцевые страницы современных справочников чернильные строки военных писем. И под дорогими атласными обоями покажется на миг стенка мазанки. И сожмется сердце в неясной тоске об утраченном навсегда…

Там, на неведомых дорожках…

Такие тропинки приводят к чудесам. Для этого необязательно знать, что за поворотом – всего лишь водонапорная башня или захламленный мусором тупичок, куда даже бродячие собаки отказываются наносить визиты. Для этого даже необязательно по этим тропинкам идти!

Нужно всего лишь остановиться на минуту, подслушать напевы весеннего ветра, нежные птичьи переливы и шум цветущих деревьев. Остановиться – и поверить, что там, за поворотом – покосившийся домик колдуньи с сиреневыми глазами, которая предсказывает погоду по улыбкам котов, а судьбу – по переливу солнца в ваших волосах. Нет, там, за поворотом – бескрайнее поле, в котором алеют маки, и переговаривается маленький народец, собирающий росу в крохотные корзинки, сплетенные из травинок. А, может, там, за поворотом, возвышается башня белого мрамора, и ее хозяин, мудрец и оборотень-дракон, уже готов поделиться многовековыми тайнами и знаниями? А, может, там просто тихий переулок с пряничными домиками, у которых веселых красок ставенки, деревянное кружево на скатах крыш и запах пирогов с яблоками, дразнящее вырывающийся на волю?

Такие тропинки обязательно приведут к чудесам, но только тех, кто бережно хранит эти чудеса в своем воображении…

К бабушке

Свернуть с привычного маршрута – значит, гарантировать себе встречу с чудесами.

В заброшенном дворе лесопилки – дорога, на которой сквозь серо-красную брусчатку пробиваются полевые травы. Легко представить себя героем-путешественником из средневековой сказки. Правда, выведет дорога нас не к пряничной избушке и не к заколдованному замку, а к настоящему дому на дереве. На раскидистых ветвях дуба – дощатые настилы (низко-выше-высоко), лесенки, тарзанка и сложные непонятного назначения конструкции. Пару минут любуемся и мечтаем. Потом наклоняюсь и подбираю с земли желудь, приобщаясь к чужой игре и тайне.

Во дворе за низким заборчиком – котенок невероятной пушистости и кипельной белизны, оживший снежок посреди буйства осенних листьев. На наше заманчивое «кис-кис» из-за сарая степенно выходит его увеличенная копия: мама-кошка, абсолютно такой же пушистости-белоснежности. Ни единого пятнышка, смущающего совершенство этих двух созданий. Нежно трутся носиками, и мы, окунаясь в волны почти осязаемого мурлыканья, тремся носиками тоже.

На тротуаре рукой неведомого художника цветными мелками увековечена (до ближайшего дождя) колонна грузовиков. Розовый, синий, зеленый. Прорисованы мельчайшие детали – бампер, фары, ступеньки, даже подвески на зеркале заднего вида. Следуют друг за другом, везя неведомые грузы в свою нарисованную страну. Самый первый в колонне, повинуясь логике тротуара, заворачивает за угол.

В синем небе таинственный пекарь разложил облака-пирожки. Встревоженная нашими шагами, в эту кулинарную смесь бело-голубого взмывает стая голубей, кружится, трепеща крыльями. «Мама, смотри, ураган из птиц!» У каждого свои образы.

Ну и, теплым финальным аккордом, наши уже любимцы-щенки. Выписывая приветственно-восторженные кренделя хвостами, кидаются навстречу. Попав под сражение горячего солнца и холодного ветра, надолго замираем, держа на коленях кутерьму мокрых носов, бархатных ушек и теплых пузиков.

Простая прогулка к бабушке. И – ни одного серого волка, зато столько сказок!

Улица моего детства

У каждой улицы, кроме официального, скучного названия, есть другие – которые каждый придумывает сам. Длинная улица, ведущая к школе, становится Веселой улицей, когда идешь по ней обратно домой. Улица сирени с пятью лепестками чуть позже становится Улицей самых вкусных слив. Улица игры в классики может превратиться в Улицу поиска сокровищ, в зависимости от того, чем сейчас увлечен. Улица весенних ручьев, она же – Улица первых рассказов, потому что по этим ручьям плыл воображаемый парусник с путешественниками, которые вели диалоги и восхищались красотами: горами-камнями, морями-лужами, а иногда прятались от страшных чудовищ-автомобилей.

Это Улица предвкушения праздника, потому что по ней, заснеженной, мы с сестрой везли тяжелые санки, нагруженные самодельными украшениями для елки. Это Улица бабушкиных историй, потому что по дороге она рассказывала о своей сложной, но такой увлекательной жизни. Это Улица перемигивающихся фонарей, ведь одной из вечерних забав было сощуриться и смотреть, как дрожат и расплываются огни, превращаясь в близкие звезды.

В юности эта же дорога становится Улицей того, кто ждет на углу. Улицей первого поцелуя, Улицей слез, и, наконец, Улицей того, с кем не хочется случайно столкнуться. Ну и что? Потом, под влиянием дождей, невидимые грустные таблички растворятся. И теперь, когда держишь в своей ладони маленькую теплую детскую ладошку, знакомая дорога превращается то в Улицу рыжего котенка, то в Улицу найденного красивого камушка, то в Улицу сбора каштанов.

Все эти названия наслаиваются друг на друга, то тускнеют, то разгораются ярче, вызывая улыбку или светлую грусть. Улица меняется. Вот на месте пряничного домика, выложенного цветной мозаикой, построили бездушную громадину серого камня. Вот, наконец, засыпали щебнем огромную лужу, глубину которой было так интересно исследовать в детстве и по которой так неудобно теперь перетаскивать коляску. Вот срубили любимую тютину, возле которой надолго задерживались и приходили негритятами домой. Зато раскидистый клен на углу все также радует своими золотыми листьями.

Из тайных имен складывается целая жизнь, и только сердце, глупое сердце продолжает стучать невпопад, когда попадется навстречу тот, с кем не хотелось случайно столкнуться.

Заклинание ветра

Волшебник, насмешник, помощник, соблазнитель, игрок, возлюбленный. Он может быть кем угодно – только под глянцевыми обложками книг, плотно заключенный в клетку строк и запятых. В реальности же он – воплощение темных сил, разрывающий ночь в клочья. Наш городок, как цветок на открытой степной ладони, доверчиво принял гостя. И едва выстоял. Я не спала, я напряженно вслушивалась в завывания, в грохот железной калитки о камень (у меня не хватило мужества заставить себя подняться и пойти ее закрыть).

Утром мало что изменилось, разве под серо-голубыми переливами морозного рассветного неба немного отступил страх. От двери до калитки идешь, с усилием проталкивая себя сквозь густой, плотный поток. Это не воздух уже, это стена. Даже порывов не чувствуется, просто надвигается на тебя неотвратимая глыба чужеродного, бездушного, жестокого.