Валерий Ковалев - Саур Могила Страница 2

– Гаф-ф! – подтвердил Джек, а ефрейтор рявкнул «за боевое содружество!». После чего все сдвинули стаканы.

К этому времени Марина – так звали проводницу, шустро разносила чай. Ей помогали два военных доброхота – авиатор с артиллеристом.

Девушку наперебой просили «на минутку присесть» во всех без исключения купе, подводники угощали пайковым шоколадом, но та отказывалась, говоря «потом-потом, мальчики».

Получили от ворот поворот и морпехи.

Когда Марина и один из ее «подсобных» брякнули на их столик шесть парящих подстаканников с крепким чаем, Сашка, как и обещал, пригласил девушку на песню.

– Соглашайся, сестренка! – поддержали его друзья. – Он, черт, хорошо поет. Даже африканкам нравилось!

– Приходи, когда ваши угомонятся, в служебное купе, – лукаво улыбнулась девушка. – Споешь. И расскажешь про африканок.

– Да, повезло тебе брат, – пялясь вместе с другими на удаляющуюся круглую попку и стройные ножки, шмыгнул носом старший брат Джека.

– Ну, дак! – тряхнул вороным чубом Сашка, потянув сверху гитару

«Кольский полуостров, торчит из-под воды,Корявые березки цепляются за сопки!Гитара надрывается, звеня на все лады,Что Кольский полуостров не для робких..!»

полетела по вагону лихая песня.

Она будоражила, брала за душу и выжимала слезы гордости.

Домой, на родину, возвращались не вчерашние пацаны, а отслужившие по два три года, крепкие и уверенные в себя мужчины…

Во втором часу ночи, когда сморенные первыми впечатлениями от «гражданки» (вкупе с горячительным), уснули самые стойкие, Сашка прихватил гитару, сунул в рукав форменки бутылку портвейну, и тенью заскользил в сторону служебному купе. Как в разведке.

– Тук-тук-тук – постучал костяшками пальцев в наглухо задвинутую дверь с табличкой. – Мариша?

– Открыто, – глухо ответили изнутри, – после чего он откатил матовую панель в сторону.

За ней, в приглушенном свете, на одном из диванов сидела бабуля типа «божий одуванчик» и чего-то вязала. Приспустив на нос очки и мелькая спицами.

– А где Маринка? – выпучил глаза Сашка.

– Я за нее, – изрекла бабуля. – Чего сынок надо?

– Да так, ничего, – сглотнул слюну гость, после чего накатив дверь обратно, почапал назад. Не солоно хлебавши.

Ранним утром, когда в серебре полярного дня поезд вкатил на вокзал Петрозаводска, десяток солдат и моряков, зевая и поеживаясь, вышли на платформу.

По северной привычке, прикрывая ладонями огоньки спичек, они закурили по сигарете и принялись озирать вокзал, пустынный в это время.

Затем из дверей соседнего вагона (там тоже ехали дембеля) возник военный патруль, волокущий под микитки пару моряков, которые не вязали лыка.

– Эй, служба, зачем наших забираете?! – тут же возбудились трое старшин и подскочили ближе, намериваясь разобраться.

– Какие они на хрен ваши? – обернулся к ним пожилой прапорщик. – По документам переодетые партизаны.

– Ты смотри! И правда! – удивился один в накинутом на плечи бушлате. – У них по два жетона «За дальний поход». Это ж надо!

– Факт, – цикнул слюной в межвагонье второй. – И по «офицерской классности»3.

Военных строителей (на местном сленге «партизанов») в Заполярье уважали. Они возводили целые города, поселки и военные объекты. Но, к сожалению, имели две слабости.

Пили все, что горело и увольнялись в запас непременно в морской форме. Которую покупали в военторге. Ну а наградные жетоны у «братвы» с кораблей и подводных лодок. Для полного, так сказать, коленкора.

– Ну, давайте, лишенцы, топайте, – пробурчал прапор чуть пришедшим в себя «партизанам» и тех, вихляясь из стороны в сторону, патрульные повлекли дальше. Лишая прелестей гражданской жизни и дорожной романтики.

– Жаль «сапогов»4, а все так хорошо начиналось, – вздохнул один из старшин.

– Ништяк – рассмеялись два других. – Проспятся, покрасят «губу» или еще чего. А потом с чистой совестью на свободу.

– Поезд Мурманск – Москва отправляется с первого пути! – металлически пролаяло из вокзальной трансляции.

На вторые сутки, начиная со Свири, вагоны с военными стали редеть, и на их места садились гражданские.

Под Свирью сошли человек пять, то же случилось в Волхове, Бологом, а потом Вышнем Волочке с Тверью.

– Прощай, братва! – махали им вслед из окон остававшиеся.

– Счастливого пути! – отвечали те. И ускоряли шаг. К родному дому.

В Москве, на Ленинградском вокзале, Сашка распрощался с последними из своей «шестерки» (один ехал в Серпухов, а двое в Белгород), после чего направился к метро, рядом с которым прохаживался милицейский наряд, с бубнящей у одного рацией.

У старшего – с погонами младшего лейтенанта, сержант расспросил, как добраться до аэровокзала, после чего спустился на эскалаторе под землю.

Метро впечатляло красотой, перемещающейся по нему массой людей и небывалым ритмом жизни.

Стиснутый со всех сторон, чуть обалдевший Сашка, вышел на станции «Аэропорт», откуда троллейбусом добрался до аэровокзала.

Там, простояв в воинской кассе два часа, он взял билет на ближайший рейс Москва – Луганск и перекусил в кафе заветренным бутербродом с колбасой и стаканом кофе.

А поскольку времени до отлета у него было «воз и маленькая тележка», решил прошвырнуться по столице.

В ней он никогда не был, очень хотелось взглянуть на Кремль с Красной площадью, а если повезет, то и побывать в мавзолее. Навестить великого Ленина.

Сдав чемодан с гитарой и бушлат в камеру хранения, а также наведя «марафет» в одной из умывальных комнат, морпех вскоре покинул аэровокзал и снова воспользовался услугами метро, домчавшего его до станции «Площадь революции».

Там, восхищенно обозрев шедевр инженерии и искусства, Сашка обнаружил у одного из пилонов, увековеченного в бронзе матроса, чему весьма обрадовался.

– Здорово, браток! – остановился рядом. А затем пощупал отполированный многими руками ствол его нагана.

Далее, определившись с выходом, гость столицы вознесся наверх и через десять минут, с трепетным чувством (сказались политзанятия), ступил на гранит брусчатки Главной площади Страны Советов.

Она оказалась меньше чем в документальных лентах, которые видел моряк, но все остальное впечатляло.

Зубчатые стены древнего Кремля, мавзолей с застывшими у входа часовыми с карабинами и уходящие в высокое небо, увенчанные рубиновыми звездами, Спасская и Никольская башни.

Народу на площади было немного – школьники да несколько групп туристов, а вот к Мавзолею тянулась очередь.

– М-да, – подойдя ближе, – нахмурился Сашка. – Хрен попадешь к «дедушке». Тут рыл двести будет.

В это время его кто-то тронул сзади за локоть.

Обернувшись, морпех увидел стоящего рядом крепкого мужчину средних лет, в сером костюме с галстуком, который с интересом его оглядел, довольно хмыкнув.

– Понравился? – спросил Сашка с иронией.

– Еще бы, – кивнул мужчина. – Я когда-то служил в ВДВ, богато у тебя прыжков сержант, – кивнул на форменку где в числе других, красовался жетон «Парашютист» с цифрой «15» на подвеске.

– Ясно, – понял его интерес морпех – У нас в десантно-штурмовом, у ребят было и побольше – Рад встрече с ветераном.

– В отпуск или запас?

– На дембель. Еду через Москву, хотел посетить мавзолей, да видно не судьба. Народу много.

– Это не беда сержант, – чуть улыбнулся мужчина. – Щас решим. И сделал знак прохаживающемуся вдоль очереди милицейскому лейтенанту

– Слушаю, товарищ майор, – подойдя, тихо сказал тот. И покосился на Шубина, – нарушает?

– Наоборот, отдав стране воинский долг, товарищ возвращается домой и желает видеть Ильича – назидательно произнес человек в штатском. – Проводи его в начало очереди.

– Есть, – качнул фуражкой лейтенант. И Сашке – «пройдемте».

– Спасибо, товарищ майор, – поблагодарил тот незнакомца, после чего оба пошагали вперед. К революционной святыне.

«Интересный дядька» – защелкали в голове Шубина временные связи. Примерно таких, он видел в советском посольстве в Луанде, куда с отшвартованного в порту советского десантного корабля, морпехи по ночам доставляли тонны «дипломатического груза».

Между тем они подошли к началу очереди.

Прошу задержаться, – протянул руку лейтенант перед третьей от входа тройкой граждан. А потом Шубину – «пожалуйста».

Сашка монолитно стал впереди, – подумав про себя, «вот это тпруха» и сделал приличествующее месту лицо. Выражающее скорбь и отрешенность.

Через несколько минут, в числе других, он ступил под мраморные своды мавзолея, где в небольшом фойе стояли еще два милицейских стража и один гражданский, шарящие по процессии глазами.

Лежащий в стеклянном, освещенном приглушенном светом гробу, вождь мирового пролетариата был похож на восковую куклу.