Валерий Ковалев - Саур Могила Страница 3

– В кино он совсем не такой, – мелькнула в голове мысль. Но Сашка ее тут же отогнал. Впечатляясь.

Миновав постамент с выставленным на обозрение телом, он вышел вслед за хлюпающей носом теткой, которую поддерживал под локоть мужик, на свежий воздух и проследовал вдоль кремлевской, опушенной молодыми елочками стены, с многочисленными на ней табличками.

Здесь были увековечены сподвижники вождя и лучшие люди Страны. Много.

Когда чуть позже, осмысливая увиденное, «экскурсант» неспешно шагал по брусчатке, его внимание привлек далекий шум и даже крики. Доносившиеся со стороны Исторического музея.

– Что за хрень? – удивился он, решив взглянуть, кто нарушает покой в столь священном месте.

За музеем, чуть ниже, располагалась вторая площадь, с монументом маршала Жукова на коне (его Сашка видел по телевизору), а вокруг, толклось не менее роты людей. Злых и возбужденных.

«Долой Горбачева!», «Нет повышению цен! «Да здравствует Ельцин!» держали в руках многие, лозунги и плакаты.

В центре же, на каком-то возвышении у копыт лошади, прыгал и неразборчиво орал в мегафон, с багровой рожей здоровяк, чем-то похожий на их полкового замполита.

– Папаша, что тут за гвалт? – поинтересовался сержант у помятого мужичка с сеткой пустых бутылок, стоявшего в толпе.

– Боремся за демократию, сынок, – дыхнул тот перегаром. – Присоединяйся!

О том, что Горбачев мудак, а затеянная им «перестройка» буксует, Сашка давно знал. И наблюдал недовольство им в армии.

Но как всякий военный человек митингующих не любил, а потому отказался.

Затем, будучи наслышанным про Арбат от одного из сослуживцев – москвича, выяснил у мужичка, как к нему добраться и взял курс туда, где послушал местных бардов, а заодно обозрел обилие армейского антиквариата, которым торговали на развалах.

Когда же на столицу опустился синий вечер, автобус-экспресс помчал его по проспектам и площадям в аэропорт «Внуково».

Там, снова определив багаж на хранение, Сашка прогулялся по громадным смежным залам, в бодром шуме прибывающих и улетавших граждан, полюбовался электронной россыпью многочисленных рейсов на громадном табло, а также красивыми девицами.

– Да, широка страна моя родная, – сказал сам себе, сдвинув на затылок бескозырку, и от полноты ощущений выпил два стакана щипающей нос малиновой газировки из блока стоящих в одном из залов аппаратов.

А когда подошло время регистрации, вылет на Луганск задержали. По метеоусловиям принимающей стороны.

– Твою мать! – выругался настроившийся на полет Сашка. И, прихватив багаж, с расстройства вышел покурить из здания аэровокзала.

В небе заманчиво мигали звезды, со стороны юга на посадку заходил воздушный лайнер, из недалекого сквера наносило запах сирени.

Посадку объявили в три ночи, сонные пассажиры погрузились в «Лиаз» и стоя доехали до трапа самолета.

Спустя минут пятнадцать, вырулив на бетонку, «Ту-154» взлетел, размеренно загудели турбины.

– Так – то лучше, – бормотнул сержант, посасывая взлетную карамельку.

Проснулся он от похлопывания по плечу и нежного девичьего – «морячок, просыпайся».

Салон был пуст, в него вливалась утренняя прохлада, рядом стояла бортпроводница.

– Подъем! – открыл глаза Сашка, после чего вскочил, чмокнул девушку в щечку (та рассмеялась) и, шмякнув на голову бескозырку, задробил каблуками по ковру в сторону открытого люка.

Далее дробь повторилась на трапе, а потом моряк ступил на землю и, разведя руки в стороны заорал, «Здравствуй Донбасс! Я вернулся!».

Глава 2. Это было под Ровно

– Вставай хлопче, – послышалось сквозь сон, и Васыль перевернулся набок.

Рядом стоял дед Андрий, и, поглаживая седые вислые усы, смотрел на внука выцветшими глазами.

– Сниданок на столи, – добавил старик. – Одягайся.

Васыль Деркач – студент исторического факультета Львовского госуниверситета, приехал к деду в Ровно на летние каникулы, и они собирались съездить в лес за грибами.

Чуть позже со двора крытой железом добротной хаты с яблоневым садом вокруг и обширным, в пятнадцать соток огородом, тихо поуркивая мотором, выкатился мощный «Днепр» и порулил вдоль улицы.

За рулем, в брезентовом плаще, увенчанный мотоциклетным шлемом, сидел дед, а в люльке Васыль в свитере, сонно зевая.

Старшему Деркачу было далеко за шестьдесят, но он был еще крепок и ворочал за двоих, внуку в три раза меньше.

Родители Васыля давно жили в старом добром Львове, относя себя к местной интеллигенции (отец имел зубоврачебную практику, а мать работала в торговле). Дед же, схоронив бабку, к детям переезжать отказывался и жил сам. Там, где родился.

Через год после присоединения Западной Украины к СССР, тогда еще молодой парубок, он был призван в армию, однако с началом Великой Отечественной войны дезертировал, вернулся в родные края где,, вступив в УПА5, предложил свои услуги немцам.

До 44-го, в ее составе грабил и угонял в Германию местное население, принимал участие в карательных операциях.

Когда же западных хозяев погнали до Берлина, ушел с недобитыми бандеровцами в лес, откуда делал налеты на «комуняк», и при одном таком попал в засаду НКВД.

Почти всю банду чекисты пошинковали на капусту, а оставшиеся в живых Андрий и еще несколько, получили по двадцать лет колымских лагерей, откуда вышли в 1953-м по амнистии.

Устроившись грузчиком на мукомольный завод, Деркач впрягся в хозяйство.

Для начала чуть подправил старую родительскую хату (та почти завалилась), а потом стал выращивать на продажу кабанов, откармливая их жмыхом и высевками, которые по ночам таскал с работы.

Вскоре Андрий женился на разбитной вдове с села Грушки, и та стала «курить» самогон, обзаведясь многочисленной клиентурой.

Через два года на месте убогой мазанки супруги возвели каменный дом с мурованным подвалом, заложили сад и расширили огород, дающий для базара всяческий овощ.

Когда же в колыске запищал наследник, Андрий окрестил его в костеле и дал там слово вывести в люди.

Что с успехом и проделал.

Вслед за получением хлопцем аттестата, за «хабаря» пристроил его в медицинский институт, окончив который, молодой Деркач стал врачом – стоматологом.

Гроши получал не абы какие, но имел солидный приработок, ставя нужным людям коронки и мосты из драгоценного металла. Два золотых дуката для почину, подарил ему батько. Он же помог с деньгами на кооперативную квартиру в областном центре, где наследник нашел достойную подругу жизни.

Теперь вот вырос внук, который трепетно любил дедуся.

После его рождения, устраивая свою городскую жизнь, сын с невесткой часто определяли Васылька до батькив у Ровно, где бабка Мирослава рассказывала хлопчику сказки про ведьм та вурдалаков, а дед о героях Украины – Мазепе, Кармелюке и Олексе Довбуше.

От него маленький Васылько впервые услышал, слово «москали» с которыми и бились эти самые герои.

Затем внук подрос, стал ходить в школу и приезжать к старикам на летние каникулы, на которых дед Андрий продолжил свое воспитание.

Как следствие, ко времени поступления в университет, Васыль хронически ненавидел «москалей», знал, что те упекли деда в Сибирь как когда-то Кармелюка и считал для себя примером.

В стенах же родной «альма-матер», посеянное в душе внука старым бандеровцем, получило благодатную почву.

Носящий имя Ивана Франко, старейший университет Украины, к тому времени имел ряд достойных выпускников.

В их числе были Андрей Бандера – ярый националист и отец идеолога украинского фашизма, Евген Коновалец – создатель ОУН-УПА а также много других, не столь известных, ставших впоследствии антисоветчиками, диссидентами или сбежавшие на Запад.

Профессура университета всегда страдала «украинизмом», что при секретаре ЦК Компартии Украины Щербицком, даже являлось предметом рассмотрения данного вопроса на одном из закрытых совещаний в Киеве.

Одних за это выгнали, других пожурили, но дух национализма никуда не исчез. Остался.

Так что дедовские «лекции» подкрепились у Васыля научными, а еще участием в организации «Рух», официально созданной к этому времени в республике.

Она явилась одним из следствий горбачевской перестройки, не скрывала национализма и ставила конечной целью выход Украины из состава СССР, с учреждением «нэзалэжного» государства.

Когда внук рассказал деду о своем членстве в организации и этой самой цели, Деркач перекрестился на икону и, сказав «настав наш час!», пожелал научить его практике.

Ибо за словом всегда следует дело.

А для того поведал свое героическое прошлое. От которого у будущего журналиста захватило дух. Так было интересно.

Васыль узнал о боевых группах УПА, формах и методах их деятельности, способах тайной связи и работы с населением, а также некоторых операциях.